– Да брось, Джори, не будь наивным, для семейной жизни это совсем не главное! Возможно, мы продолжим встречаться позже. Старый муж – не поводок, – и она довольно захихикала.

Странно. В своей семье я наблюдал иное. Родители, чей семейный стаж составлял более тридцати лет, по-прежнему смотрели друг на друга с обожанием. И я был уверен, что так и должно быть.

– Впрочем, – добавила она, – если бы у тебя нашлись приличные капиталы, твою кандидатуру можно было бы рассмотреть, так как с деньгами любое положение покупается.

Еще лучше! Мама вышла замуж, когда отец был беден, и ни разу не пожалела о своем решении. Конечно, Гаэтан пошел на многое, чтобы добиться материального благополучия для семьи, но, уверен, если бы у него ничего не получилось, мама никогда бы не упрекала его. А меня, значит, как вариант рассматривать станут только в финансовом плане?

Уязвленное таким резким отказом самолюбие требовало немедленных действий. Я знал, что доказать наследный титул мне не составит труда, ведь все документы хранились у отца. Более того, он мечтал, что, когда я выучусь и начну строить карьеру, моя фамилия вновь станет звучать как Д’Ансело. Но неужели только это способно растопить сердце высокомерной блондинки? Гложимый раздражением и обидой, я твердо решил, что так это не оставлю.

Благо, учеба закончилась. Родители, сияющие от гордости за успехи сына, с большой радостью поздравляли с получением диплома бакалавра и медалью Сорбонны, врученной как одному из лучших выпускников. Больше не было отговорки, чтобы не допускать меня ко всем делам, моей необходимостью все силы отдавать образованию. И тогда я настойчиво попросил разрешения работать с отцом на постоянной основе, потому что мне нужны деньги. Экзамены за магистратуру я вообще собирался сдать экстерном.

Но Гаэтан категорически отказал. Он заявил, что готов помогать сколько необходимо, но я должен очно получить диплом магистра, а потом заниматься только честной практикой, а не идти по его пути. Это привело к тому, что мы первый раз в жизни серьезно поссорились. В пылу спора было сказано много лишних слов. Каждый стоял на своем, и отец в сердцах заявил, что в его доме все должны жить по его правилам. Темперамент у нас обоих чисто французский, горячий. Закончилось это тем, что я ушел, хлопнув дверью, решив начать жизнь с нуля.

Как ни странно, именно этот – самый первый этап самостоятельной жизни – дался достаточно легко. Состоятельные приятели без проблем ссудили мне определенную сумму без поручительства. На первое время я снял небольшую квартиру и открыл при ней же юридический кабинет. Предпочитая учиться на чужих ошибках, я не собирался годами перебиваться мелкими заработками, прежде чем на себе осознаю, что большие капиталы обычно сколачиваются не самыми легальными методами. Но ведь не опубликуешь же объявление в газете и не напишешь на рекламной вывеске: «Оказываю незаконные услуги представителям криминальных структур». Поэтому в самом начале я не пренебрегал ничем, да и времени было больше, чем заказов.

1910-1911 гг. (Париж)

Клиенты нашлись достаточно быстро. Способностей и знаний мне хватало, маловато было лишь опыта, чтобы составлять конкуренцию отцу. Не имея ни громкого имени, ни рекомендаций, я мог соблазнить некоторых разве что демпинговыми ценами, но понимал, что это совершенно бесперспективный путь. Вырученных средств едва хватало на то, чтобы рассчитываться с долгами и скромно содержать себя.

Но это практически и являлось тем вариантом, который предлагал Гаэтан. А мне очень хотелось всего и сразу. Упорства и наглости было не занимать. Я часто бросался в опасные и рискованные авантюры, но природная изворотливость и проницательность до поры до времени помогали выходить сухим из воды. Но все же я прекрасно понимал, что для реального прорыва в этой сфере необходимо завоевать имя в узких, но влиятельных криминальных кругах. И вот однажды подобная возможность мне подвернулась.

Формально – дело двух конкурентов-бизнесменов, а фактически – война полууголовных монополистов, активно делящих сферу влияния в фармацевтической отрасли. Одного из соперников, господина Муцио, защищал недавно громко заявивший о себе адвокат Модаус Гринберг. Отнюдь не начинающий, прежде он подвизался где-то в провинции, поэтому раньше я о нем не слышал.

Однако его восхождение на юридический Олимп столицы оказалось весьма впечатляющим. Несколько совершенно безнадежных, на первый взгляд, процессов, которые он с блеском выиграл, и ни одного проигрыша произвели соответствующий эффект. С другой стороны, это еще ни о чем не говорило: какой-то провинциал вообразил себя великим адвокатом. Возможно, роль сыграло везение или ошибки второй стороны, а может, дело в обычном подкупе. Очевидно, это было слишком самоуверенно, но я не считал его непреодолимым препятствием. И уж если он смог, неужели я с моими талантами не обойду этого выскочку?

Сейчас-то я был практически уверен, что Гринберг – вампир, нагло использующий свои преимущества, что, на мой взгляд, не только незаконно, но и абсолютно неспортивно в судебных процессах. Догадайся я на тот момент, что успехи оппонента – заслуга его сверхъестественных возможностей, не был бы столь самоуверен.

Внутренний голос ясно подсказывал, что это и есть редкая возможность проявить себя и завоевать авторитет, а упускать удобные моменты я не привык. Теперь возникла необходимость заручиться доверием соперника господина Муцио – нашего соотечественника месье Лавассера. Представлять его интересы рьяно взялся молодой юрист этой же фирмы – Фабрис Дефоссе. На мой взгляд, шансы этой стороны смотрелись более выигрышно, несмотря на то, что многие отдавали пальму первенства «зарвавшемуся» Гринбергу. Что же, тем ярче выглядела бы моя победа.

Я осторожно прощупал Дефоссе, чтобы он уступил дело мне, но он оказался крепким орешком или, как и я, увидел свои перспективы. Я пытался использовать все, что мог, но ни деньги, ни посулы, ни уговоры, ни давление не принесли результатов. Более того, он еще попробовал свысока учить меня: мол, так дела в юриспруденции не делаются.

Это только разозлило. Я же видел: вот оно, блестящее будущее, а какой-то мелкий клерк стоит на пути. Однако я не из тех, кто пасует перед препятствиями. Чем сильнее оказывалось сопротивление, тем больше хотелось его преодолеть. К тому же, мое финансовое положение на тот момент было довольно плачевным, рос долг за квартиру, страдали чувства собственного достоинства и независимости. Слишком много это дело значило, и я оказался готов поставить на карту все, а если будет нужно, то и по головам пойти. Впрочем, именно так я, не чинясь, и поступил.

«Так дела не делаются», считал Фабрис, значит, сделаются иначе, но не уступлю. В данном случае, уверял я себя, цель оправдывала средства, а вступая на этот путь, я знал, что он выстлан не розами, и что нередко придется закрывать глаза на дурные запахи, но результат того стоит.

Одному из главарей мелких уголовных элементов мне довелось оказать несколько услуг, так что он без возражений организовал ограбление самоуверенного Фабриса, когда тот возвращался домой. Я не имел права рисковать жизнью и свободой, а, тем более, репутацией отца, поэтому исполнителям были даны конкретные указания.

Нанеся сзади несколько ударов арматурой, они взяли у потерявшего сознание юриста в качестве вознаграждения кошелек и дорогие часы. В итоге несговорчивый конкурент оказался на больничной койке с переломом ноги и сотрясением мозга. Узнав о результате, я ощутил укол совести, ведь еще не привык легко расталкивать всех локтями. Но и речи не могло идти о том, чтобы остановиться на полпути, в этом у меня сомнений никаких не осталось.

Оказаться в нужном месте в нужное время, чтобы перехватить клиента у других коллег по цеху, оказалось проще всего. Настала пора готовиться к бою. Времени до назначенных слушаний почти не осталось. Пришлось на несколько дней забыть обо всем. Я не появлялся в Университете, не вспоминал о развлечениях, урезал до минимума сон, с головой погрузившись в бумаги. К первому заседанию, как мне казалось, я подошел вполне подготовленным.