Annotation
этот рассказ уже был опубликован на старом сайте
Лапидус Николай Николаевич
Лапидус Николай Николаевич
Ящерица
Николай Лапидус
Я Щ Е Р И Ц А
Глава первая
БИБЛИЯ
Я каждый раз, раскрывая самую дорогую моему сердцу книгу, спрашиваю себя: где-то мой добрый ангел, изнывая от душевной боли, вдруг сладко засыпает на моем правом плече и видит нашу общую с ним добрую жизнь. А меня там нет. Где я? На Луне или на Венере?
Потускневшая бронза подсвечника, теплое пламя свечи, мягким прикосновением ложится на уголок старинной картины - это видение странным образом приводит меня в неописуемый восторг чувств, больший нежели тот, который я всегда испытывал, перелистывая пожелтевшие страницы любимой книги.
Сидя за столом простенького кабинета, я строил маленький театр и представлял внутри него крошечных актеров с большой душой, большей, чем у тех, кто обычного роста.
Я читал Библию и дополнял ее действиями, которых в этой великой книге не было. Страшный грех. Стыд, охватывающий меня в эти минуты, был равен по силе разве только стыду из детских воспоминаний, когда я обманул своего сверстника Сашу, укравши у него деталь от игрушечного автомата. А Саша меня ни в чем и не заподозрил. А я в последующую жизнь так тяготился своим минутным животным восторгом, который испытал в первые мгновения после удавшегося преступного предприятия. Вот в это время веселился другой, сидевший на левом плече.
Уже тогда я задумался - откуда берутся чувства, о которых не рассказывали взрослые?
Я как-то нашел в траве пять рублей и сразу отнесся к находке как к серьезной удаче. Девочка Надя, которая была свидетельницей находки, тут же предложила купить на эти деньги конфет и печенья. Я был не против, но не понимал - почему я должен потратить часть денег на нее? Ведь это были мои деньги. Хотя по натуре я был даже слишком расточителен. Но в результате нас с этими деньгами заметили, и их пришлось отдать моей маме, которая сказала, что так нужно поступать всегда. В результате я совсем запутался, что и как мне надо делать правильно.
Я был очень горд. И если когда и считал себя ничтожеством, то возникало это чувство в моменты самого глубокого отчаяния, когда рушились все надежды, и в водовороте страстей ты исключался из конкурентной борьбы, как старая больная лошадь.
Теперь то я убежден, что чувства подобные, на самом деле, до глупости ложны.
Тогда же в детстве мой друг Сашка предложил мне посмотреть через щель в стене на раздевающуюся Надю. Мне очень нравилась Надя, но когда я увидел ее гениталии, то почувствовал больше отвращения, нежели удовольствия и плюс еще какой-то неприятный вкус во рту.
Глаза же Саши загорелись в этот момент каким-то незнакомым мне восторгом. Мне же очень хотелось дружить с Надей, но в результате она выбрала Сашу.
Но в детстве всегда остается много надежд. И в любой момент можно было вдохнуть воздуха, посмеяться над собой и над своими страстями или на крайний случай спрятаться за великое могущество страха.
Глава вторая
С ЧЕГО ВСЁ НАЧАЛОСЬ
Теперь же степень моего помешательства, в сравнении с детским, достигла катастрофической высоты и одновременно эта степень вошла в ранг великого совершенства.
Сияние маленькой звездочки, похожей на ту, что можно представить себе на ослепительно белой одежде святого. Детская, наполненная сладкой тоской радость, восторги. Все это было. И это был зрительно ощутимый рай. Но теперь меня там нет. Там может быть кто угодно - Саша, Надя, но не я. В редкие минуты жизни я сторонний наблюдатель.
А дух, вымученный безумием, находится в далеком, непредсказуемом и страшном мире. Что-то тебя там ждет? Ужас, ужас, ужас...
Пестрые картинки бытия, сменяя одна другую, пронесутся в воображении за считанные доли секунды, когда ты на грани катастрофы.
Впрочем, если захотеть, то можно быстро забыть и о бытии, и о быте, разъедающем нас каждый день.
Пока ночь и звезды. И тихо, очень тихо.
Тогда само собой ощутимо и ясно сознание производит вопрос: чем отмерено твое присутствие здесь? Что за скафандр надели на тебя на земле?
В юности я встречал девушек, которые рассказывали мне, что воочию видели инопланетян. Почему то именно такие сдвинутые попадались мне часто. "И, может, даже сами они были зачаты инопланетянами", - подумалось мне тогда. Иначе, почему они именно со мной были так безумны? Ведь они и еще с кем-то были безумны, но не до такой же степени.
Вот снова из детских картинок - я вспоминаю, когда меня мама водила в шестилетнем возрасте в женский душ, то женские тела не вызывали во мне какой-то особенной реакции. Мама сама была одета и все время поворачивала мою голову, когда я пытался что-то разглядеть в легком паре душевой. Но вот когда Надя предложила мне подсматривать за моющимися женщинами, то я понял, что это была провокация на некие действия. И в результате она затащила меня в кусты, где показала свои гениталии и приложила к ним мою руку. Но в шесть лет я не знал, что такое стоящий член и сперма. Мне стало давить на голову гораздо позже.
И потому, когда меня мучают кошмары земной жизни, то я стараюсь уйти подальше и пощупать тонкую ткань бытия такой, какой ее создал Бог.
Глава третья
СИМПТОМЫ
Проснувшись, я приподнимаюсь на кровати, и первое с чем сталкиваются мои глаза - глубокая темнота ночи, и даже неоновый фонарь не растворяется в ее холоде.
Я встаю и иду по коридору. Но желтый свет не оказался теплее неонового. Мной овладевает беспокойство.
Где граница терпения?
Мне, вероятно, нужно найти что-то в себе самом, чтобы не возвратилось прошлое. Родовое проклятие. Родовое предначертание.
Мучительно отыскивать в сознании нечто, покрытое сединой времени. То, что далеко от твоей сущности.
И потому я снова и снова хочу спать и ничего не видеть, особенно никогда не существовавшие в реальности миры.
Глава четвертая
ДУРКА
Пробуждение ранним утром даже в столь отвратительном месте все же приятнее чем бессмысленно блуждать, как ошалевший покойник. Окружающие перестали оценивать меня адекватно. Или наоборот...
Шуршание тапочек по полу, смешанные реплики до противности здоровых людей плюс летнее солнце и зеленые листья - я все это вижу из окна, и у меня поднимается настроение. И Бог даст на весь день. Если полагают, что я на самом деле сумасшедший, то Господь им судья. Все мы заблуждаемся...
Каждое утро я приходил к Докторше и садился на стул, напротив. Она что-то писала в своих бумагах, а я думал, что хорошо бы побыстрей начать разговор и побыстрей соответственно отделаться.
Она задавала мне свои вопросы, а я старательно отвечал. Мне казалось, что если мы с ней будем подолгу говорить, то она поймет, что я нормальный. И одновременно у меня возникла мысль, что если постараться, то со временем мы станем друзьями.
Словом, я почему то почувствовал, что скоро наступит миг, который изменит всю мою жизнь.
Двумя пальцами докторша постоянно поправляла прядь волос - ее привычка, разившая, наверно, многих мужчин.
Она коротко поднимала голову, отрываясь от бумаг. При этом смотря как-то сквозь меня. Ее глаза блуждали в темноте. Я подумал тогда, что должно быть страшно жить в мире, в котором для тебя нет пристанища.
Но было в ней какое-то особенное очарование. Женская прелесть. И была она в общем то красивой.
А поначалу наши беседы ограничивались сухими анкетными данными. Она спрашивала - я отвечал, дожидаясь момента, когда можно будет улизнуть от ответа. Самому же хотелось побольше разузнать о ней самой. Такой хитрый перекрестный допрос.
