Можно ли утратить ощущение реальности больше, чем я в тот момент, когда созерцал супермодель, окруженную... "Энергетический барьер? Как в кино?" -- крутилось в голове.

Можно!

Восхитительница остановилась шагах в пятнадцати от нас, ее ярко-алые губы изобразили улыбку (скорее хищную, чем обворожительную), и тут я заметил движение вокруг ее головы. Прошло время, прежде чем я осознал, что двигались волосы девушки. Черные, длинные, собранные в многочисленные пряди, они, извиваясь, ползали по ее плечам, поднимались в воздух и, покачиваясь, замирали, "уставившись" на нас с капитаном, точь-в-точь змеи на голове медузы Горгоны.

Трудно сказать, сколько времени я бы мог находиться в состоянии прогрессирующего идиотизма (тупо хлопая глазами), но в этот момент брюнетка позволила себе вступить в переговоры, и это уничтожило магию красоты.

-- Отойди от него нахер, ущерб. Этот хер пойдет со мной! -- громко, надменно и очень картинно прокричала она.

О сила слова. О речь, достойная незабвенной Эллочки Людоедочки -- то была последняя капля, нарушившая метастабильность моего удивления. Оно рухнуло вниз, увлекая за собой остатки ошеломления, восхищения, -- и я расхохотался.

Я гоготал до слез, до икоты, до того момента, как слово "Сука", произнесенное капитаном Петровым, заставило меня посмотреть на него. Голем сейчас не выглядел как обычно бесстрастным: его лицо самую малость, но изменилось, и я читал на нем досаду.

-- Ты сам напросился, тупой урод! -- вскричала явно не дружелюбно настроенная красавица.

Волосы девушки разом отпрянули назад и тут же озлобленно ринулись в нашу сторону. На груди, в декольте, со звуком выстрелившей газовой горелки полыхнуло всамделишное пламя и тут же переметнулось на окружающий брюнетку кокон. Оболочка, едва мерцающая до сих пор, полыхнула живым огнем, и я почувствовал, как меня обдало жаром, несмотря на десять-двенадцать метров, отделяющие нас от девицы. С шипением и посвистом трава вокруг девушки стала дымиться, вспыхивать и обугливаться. Красавица взметнула руку, и из ее ладони в нашу с Петровым сторону вылетело что-то, напоминающее сгусток плазмы или ошметок вулканической лавы, глубоко оранжевый внутри и объятый клокочущим пламенем снаружи.

Дальнейшее произошло молниеносно: я, как распоследний идиот, лишь сумел открыть рот, Петров сдвинулся в мою сторону, явно желая закрыть меня от летящей штуки, и, прежде чем живая скала перекрыла мне обзор, я увидел, как оранжево-огненное нечто исчезает.

-- Ва-у! -- удивленный выдох Петрова утонул в немыслимом мато-извержении взбесившейся девицы.

Я вышел из-за спины капитана и увидел, как с рук красотки, только что выдавшей уникальный поток ругательств, один за другим срываются многочисленные ошметки расплавленной магмы и несутся в нас. В этот раз капитан Петров даже не попытался меня прикрыть. Он поглядывал то на меня, то на девицу и был похож на юного натуралиста, наблюдающего за удивительным природным явлением.

Огненные нечто в нас не попали: они, как и в первый раз, растаяли на подлете.

Вот тут-то ярость девицы и сдулась. Выражаясь ее языком, красавица охерела от такого, кажется, не ожидаемого ею финала. Хлопая глазами, девица тяжело дышала и выглядела очень растерянной. Впрочем, нужно отдать ей должное, растерянность быстро прошла и злодейка решила выкинуть еще один фокус.

На ее груди опять полыхнуло. Огненный кокон стал толще, превращаясь в оболочку бушующего языкастого пламени, почти скрывающего в себе истеричную огненную приму. Вокруг горела не только трава -- кажется, сама земля полыхала. Жар, обрушившийся на меня, казался уже нестерпимым. Над нами послышался треск и звук, напоминающий болезненное, хриплое дыхание. Я поднял голову и посмотрел в небо.

Как описать свои чувства -- не знаю. Глядя в черное небо, разрываемое похожими на молнии, только огненными всполохами, я испытывал восторг, восхищение, удовлетворение...

Небо хрипело, чем дальше, тем громче и яростнее.

Моя голова кружилась.

-- Тебя ресценут, тупая дура, -- сквозь головокружение и восторг, как будто из другого измерения, услышал я негромкий, но четкий голос Петрова.

-- Вот, вот, и будут правы, -- сказал другой голос, от звука которого я вмиг "возвратился на землю".

Закашлявшись, точно подавившись тем бесконечным восторгом, я вдруг ощутил холод и как мои мышцы сводит от напряжения.

Светозвуковые эффекты над нашими головами исчезли. Огненная оболочка вокруг девицы сдулась до первоначального мерцающего контура, а огонь на ее груди затух и будто ушел в колье.

-- Не дури, Огна, -- произносит все тот же голос.

И по мере того, как воздух рядом с девушкой, теряя прозрачность, приобретал образ Лехи, лицо красавицы наполнялось пренебрежением.

-- Тут бессильны не только твое мастерство, твоя ярость и вся твоя запредельная дурь, -- проговорил Леха, -- но и сам Риардис не смог бы сейчас обрушить поток метеоров на это самое место.

Брюнетка фыркнула и окинула надменным взглядом каждого из нас троих. Озлобленные пряди ее волос отстранились, словно в порыве отвращения, сама же она не сказала ни слова.

Я посмотрел на Петрова. Тот, как обычно, совершенно спокойно наблюдал за происходящим.

Леха, так и не удостоившись внимания девушки, лишь махнул рукой и направился к нам с капитаном.

-- Здравствуйте, -- проговорил он и как ни в чем не бывало протянул мне руку.

ГЛАВА 19,

слегка приоткрывающая будущее

Неожиданное и удивительное... видео? Ну да, наверное, видео, как это еще назвать, просматривал я во второй раз.

Световое шоу в темноте. Пляски огней на фоне озаряемых вспышками деревьев. Будто десятки фейерверков сработали в одно мгновение, разметав вокруг разноцветные искры и наполнив ночь голубыми, синими, желто-красными всполохами.

Красиво.

Но особенно завораживали, до душевной дрожи, фиолетовые светящиеся буруны, подобные клубам сигаретного дыма. Они возникали то здесь, то там, переплетаясь, проносились с огромной скоростью и обволакивали светящиеся эллипсоиды. И из этого сочетания движущихся в фиолетовом дыме красного и синего коконов рождались новые фейерверки.

Люди, устроившие данный художественно-световой бедлам, человек десять, беспрерывно перемещались. То исчезая, то появляясь, они скакали подобно упругим мячикам, размахивали руками, кричали и... вдруг в мгновение рухнули на землю -- все как один, слаженно и синхронно.

В моей памяти сохранилось все: и фейерверк, и люди -- но я не помнил и, к сожалению, не мог помнить столь эффектное и синхронное их падение наземь. Мои воспоминания обрываются на истеричном женском вопле: "...выруби его долб...б тупой, иначе вас ушатают...", -- и на последовавшем за этим воплем моем вырубании -- одним ударом.

ГЛАВА 20,

продолжающая прояснять непонятности

В тот момент, как из ниоткуда появился Леха, и пока он подходил ко мне, я смотрел на него и думал лишь об одном: "Он живой?"

"Он живой?" -- спрашивал я себя снова и снова до тех пор, пока не коснулся его ладони.

Пожимая ладонь паренька, я ощутил не только ее прежнюю силу, но и настоящее живое тепло. Сомневаться было бессмысленно -- передо мной стоял человек, а не мертвец, чудом выбравшийся из могилы.

Казалось бы, вот и ответ -- успокойся моя голова, да где там. Вместо одного ушедшего вопроса тут же возникли другие -- много, много других вопросов.