- Должно быть, человечности в вас осталось не меньше чем есть во мне.

- О, я уверен, что не меньше! Вы удивитесь, если узнаете, что судьбой мне было предначертано править одним из величайших королевств мира. Но участь правителя величайшего из королевств я обменял на участь иного рода. Неравноценный то был обмен, я это вижу, - он уставился на тросточку, видимо задумавшись о своей былой жизни. - Многое я потерял, отрекшись от всего земного. Но многое и обрел.

- Что же вы приобрели?

- Знание, сударыня. Знание о том, что было и о том, что будет. Возможность уподобиться богам. Может быть, в каком-то смысле я стал чем-то большим, нежели какое-то божество.

- Тогда я прошу вас также, как всякий человек просит своего бога о помощи. Вы же не откажите мне в ней?

- Не смею в том отказать. Я вынужден повиноваться вам, поскольку в той же мере, в какой ощущаю в безмерности свое всемогущество, здесь я обретаю незримые тяжелые оковы невольника, вынужденного выполнять прихоти смертных, - губы его скривились в улыбке. - Лишь моя вина в том, что бежав некогда от человеческих страстей, я стал инструментом в руках людей, преисполненных корыстными желаниями.

- Стало быть, я и впрямь могу называть себя вашей госпожой.

Он посмотрел на нее испытующим взором.

- Мучительно это сознавать, но пожалуй, что так. Пока не догорит последняя из свечей в этой комнате, я останусь преданным вашим слугой

- Позволю себе напомнить вам о том, что Аль-Камед...

- Вы много значения придаете словам этого мошенника. Единственное, что имеет для меня значение, это почерневший от времени сребреник, без которого наша встреча не состоялась бы. Благодаря ему, я пересек океан времени, стал свидетелем расцвета и падения цивилизаций, страшных катастроф и деяний героев, чьи имена остались только в мифах и старинных преданиях. Благодаря ему я ныне разговариваю с вами. Скажите мне, каким образом этот сребреник оказался у вас?

- Я купила его на рынке несколько дней назад.

- Вот так просто? Забавно. Вам, наверное, не ведомо, что эта монета была отчеканена на монетном дворе, по велению Альвастра Рыжего, благороднейшего из правителей Коммории. Таких монет было отчеканено всего десять и каждая из них носила имя первого из сыновей законного монарха...

- Ваше имя? Так вы...

Он стукнул тросточкой об пол.

- Молчите, умоляю вас. Ведь имя, это не просто слово. Имя, это и есть заклинание. Имя, это магическая карта, которая всегда открыта для звезд. А звезды, это весьма своенравные существа... Никогда не поймешь, что у них на уме. Весьма сомневаюсь, что им понравилось бы мое присутствие в том мире, из которого я когда-то с проклятием ушел. Боюсь, что они способны сорвать мои планы. - он чуть приподнял трость, направил ее в сторону Сальве. - И ваши.

- Как же мне вас называть?

- Если это имеет для вас какое-то значение, то почему бы вам не называть меня Джунно? Откровенно говоря, это имя мне нравится больше, чем мое собственное. Смею надеяться на то, что книгу заколотого собственным рабом мракобеса прочтет еще не мало людей прежде, чем история окончательно сотрет из своей памяти имя несчастного принца, так и не ставшего королем.

Сальве невольно усмехнулась.

- Вы боитесь, что за давностью лет люди и вовсе могут позабыть о вашем существовании? Больше двух веков прошло с того момента, когда безумный Аль-Камед написал свою книгу. Как скоро может призвать вас кто-нибудь еще?

- Стараниями безумца я очень нескоро буду позабыт, - он указал на рукопись, лежавшую на полке, в тени старого кресла. - Равноценной заменой образчику может стать любой из предметов, находящихся в вашей комнате. Мое самолюбие вполне удовлетворилось бы и обычной, масляной лампой. Уверен, что приобрести ее на рынке намного проще, чем старый сребреник, который продают сегодня как какую-то вещь торговцы антиквариатом.

- Не думаю, что тот лавочник знал о истинной ценности этого сребреника.

- Полагаю, что даже вы ее не знаете, уважаемая Сальве.

С этими словами он встал с кресла, подошел к столику, на который старуха положила старинную монету.

- Но вы чувствуете, конечно же... Чувствуете ее силу. В этой вещице все еще скрывается древняя, вырождающаяся магия, обуздать которую не дано ни вам, ни мне. Никому, - он осторожно взял монетку, повертел ее у пляшущего на свече огонька. - Я бы советовал людям не будить ту силу, поскольку она очаровывает, обольщает, обманывает, крушит построенные нами стены из иллюзий и надежд. И вам я советовал бы...

Он замолчал, увидев во взгляде старухи нетерпимость.

- Полагаю, что мои собственные размышления сделают больше, чем всякий ваш совет, - с плохо скрываемым раздражением проговорила она. - Вы, предпочли участь раба разменной монеты трону одного из самых могущественных королевств прошлого. Я не совершу вашей ошибки.

- Ах, вот как вы заговорили! Вы называете меня рабом. Но вы ошибаетесь. Жестоко ошибаетесь. Я больше чем любой из нынешних королей, - он аккуратно положил сребреник на стенную полку, рядом с небольшой книжицей, снова улыбнулся. - Я - ученый, госпожа Сальве.

Старуха усмехнулась.

- И, тем не менее, вы - раб обстоятельств.

- С этим не поспоришь.

- В любом случае вы не в праве давать мне какие-либо советы, а, напротив, должны торопиться удовлетворить мое желание. Я призвала вас, чтобы вы выполнили свое нынешнее предназначение и повиновались мне, как любой из моих невольников.

- Я уже говорил вам, что выполню все, о чем вы попросите.

Сальве с трудом сдержала нахлынувшее волнение.

- Все, что я прикажу.

- Пусть так.

- И вы в силах выполнить тот приказ?

- Возвратить вашу молодость? Да, это в моих силах. Но позвольте, все-таки, напомнить вам, что жизнь всякого человека скоротечна. Проживете вы еще несколько сотен лет, или нет, это не важно. Душа ваша, обреченная ходить в хрупком человеческом теле, когда-нибудь сгниет. Единственное, что от вас, в конечном счете останется, это нетленная внешняя оболочка, над которой будут потешаться и боги и демоны. Никому не удавалось обмануть саму смерть, - по мере того, как званный гость говорил, голос его снижался до шепота. В конечном итоге, он стал едва слышен. - Никому...

- Стало быть, вы отговариваете меня.

- Какой мне в том прок?

- К чему же тогда столько рассуждений?

- Я всего лишь предупреждаю вас о том, что обретя бессмертие тела, вы неминуемо обречете на гибель свою душу. Никому и никогда не удавалось скрываться от взора смерти вечно. Не удавалось магам и великим царям. Не удастся и вам.

- Однако, вам это удалось.

- Нет, сударыня. Я только нашел временное пристанище, которое является не более чем иллюзией безопасности. Боги посмеялись над моими опытами, также как смеются над потугами знахарей, пытающихся поставить на ноги человека, лежащего на смертном одре.

- Так чем же вы сможете помочь мне, если не в силах помочь самому себе?

- Разве я не говорил вам, что власть моя в этом мире столь же велика, как и власть любого из молодых богов? В моих силах помочь обрести бессмертие если не тела, то души в этом мире. Более того, я хочу сделать это, в отместку за то, что они некогда сделали со мной. Посредством древнейшего из заклинаний, я вырву вас из под власти небожителей. Украду вас у этих снобов, лишу их возможности осудить вас там и избавлю вас от всякого рода забот здесь.

- Каким же образом?

- Я дам вам иную сущность, нежели ваша нынешняя дряхлая человеческая оболочка. Освобожу вас от нее путем преображения, избавив от всего лишнего, поместив вашу душу в куда более совершенный сосуд, нежели нынешнее ваше, наполненное болезнями тело.

- Вы испытываете мое любопытство, хотя признаюсь, что не совсем понимаю о чем вы ведете речь.

Он улыбнулся, взял ее за руку. Старуха чуть подалась назад, боязливо посмотрела в глаза своему гостю, столь же бездонные, лишенные каких-либо страстей и надежд, как и сама бесконечность.