Человек поднял стеклянный сосуд, а в нем не то вишневая настойка, не то вино…нет, ну откуда у нищего может быть вино…разве что выкинули…хотя…кто выбрасывает вино?! Сделал жест «пью за ваше здоровье» и слегка прикоснулся, но не осушил полностью. Действо было больше похоже на ритуал, чем на распитие спиртного. Взгляд человека неопределенного возраста стал еще более грустным, когда Михаил двинулся прочь к своей заветной реликвии. Но тот не встал, не остановил его голосом, а продолжил лишь сидеть, созерцая окрестности.

«Надеюсь, что он не ляпнет лишнего…хотя кому он может рассказывать, да и не поверят сумасшедшему нищенке». Музейщик не заметил, как дождь внезапно прошел и одежда его более не несла следов намокания, не заметил, его влекло, сводило зубы от ожидания и сильно скрутило живот. Вот дом – вот кирка. Секундный взгляд наверх – вывеска “Братство святого креста”. Хотел чертыхнуться, но сдержался, поразмыслил, что цель оправдывает средства и нанес первый удар – колотые раны дом выносил весьма стоически, что только раззадоривало его, побуждало молотить сильнее и свирепее, не боясь привлечь шумом кого-то со стороны.

Что он «та самая», он не сомневался ни на миг, он знал это еще при подходе к зданию. Как ее не нашли до него, было огромной загадкой. Живительная сила чаши расцветала все вокруг, если на улице осенний пейзаж, то вокруг ее места всегда зелень, аномальная зона. Поместить ее в музей он не решился, эгоистично припрятав дома для себя одного.

Жили они не долго и не счастливо. Кто, как не он, мог с горечью смеяться над легендами о великой Чаше, дарующей бессмертие, ведь ему она принесла только разрушения и ничего не подарила взамен. Кроме личных неурядиц и неприятностей на работе, да и простого невезения в быту, прибавилось еще одно событие.

Одним прохладным утром, когда ничто не предвещало беды, в одном старинном здании случился пожар. Столь стремительный, что люди шептались о дьявольском огне или тайных диверсантах, подосланных подрывать ключевые государственные здания, тренируясь пока на более мелких объектах. И только Михаил понял причину таинственных событий. Потушить не успели. Спасти содержимое тем более. Из людей, по первым сводкам новостных газет, пострадавших не обнаружено. Вся коллекция ценнейших предметов, любовно охраняемых музейщиком и выторгованный, выцепленных из множества чужих рук, – все было уничтожено пожаром. Пепелище из того, что некогда было коллекцией картин и потом и кровью добытых экспонатов, ранили его сердце, но ничего уже невозможно было исправить.

Музейщик несся сломя голову по брусчатке, то и дело подворачивая ногу и чертыхаясь. Он боролся с ветром и холодом, но не мог победить ни одного из них. Он не мог стать властелином даже своих собственных желаний и теперь жестоко наказан. Во всем произошедшим он винил злосчастную Чашу и цыганку..

-Достать ведьму во что бы то ни стало! – повторял он мантру про себя.

Когда он, взлохмаченный и обезумевший, ворвался, наконец, в дом «ведьмы», его встретила девушка-прислуга, которую он никогда раньше не встречал.

– Где?! Где цыганка…

Ответ испуганной девушки его ошеломил. Это была какая-то тарабарщина, смесь неизвестных ему диалектов. Было понятно, что она его боится, и даже если что-то и знает, не сможет или не захочет рассказать. Он оттолкнул её не слишком сильно и ринулся в подвал, безумца никто не задерживал.

Подвал тоже ничем не напоминал уже место колдовских ритуалов. Там валялись старые игрушки, детские платьица и всякая бытовая утварь. Ни стола для сеанса, никаких магических приспособлений, таинственных ширм, а главное людей – все опустело.

Кроме девушки прислуги не было ни души. Он, не понимая уже бессмысленности своих действий, побежал обратно и решил спросить с бедняги за все. Больно ухватил её за плечи и стал трясти изо всех сил:

-Отвечай! Вы тут все в сговоре, дурите людей, а потом присваиваете их собственность! Пожар – ваших рук дело. Где украденные вами реликвии, куда вы их дели? Подожгли, чтобы следы замести, да? Умно, однако, но я вас всех выведу на чистую воду.

Эту драматическую сцену прервал холодный как сталь слегка скрипучий голос. Такой, что музейщик вдруг перестал истерить.

– Ну и зачем же вы мучаете беднягу? Разве она – причина ваших бед? -Покачал головой, – Ай-ай-ай, ну вас же предупреждали? Ну вот видите. Вы сами во всем виноваты. Это же вы подожгли свой музей. Ну, голубчик, право, хватит, не теряйте рассудка.

Музейщик понял тщетность своего биения о стекло, отпустил девушку, встал руки по швам и молча вышел вон, чтобы никогда не возвращаться более в этот дом.

Прошло много зим от той истории. Покинул мир наш Александр. Покинули и все живые очевидцы Ледового побоища и других славных северных походов. Осталась лишь память, запечатленная в памяти людей, да и летописях. Новгород не подвергся монгольскому нашествию, хотя он и платил дань Орде, но сохранил уникальные памятники древнерусской архитектуры домонгольского периода и был единственным из древних русских городов, избежавшим упадка и дробления в XI—XII вв.

Новгород выбрал свой суверенитет от чужого влияния и стал действительно сильным и могущественным градом. Его правители хранили при себе много тайн благополучия города, но об одной из тайн они потихоньку забыли. Забыли они о Чаше Златой – подарке Александра Невского, хранившегося в городе почти две сотни лет.

Забыли об этой вещи и все лица, помнящие об особом значении данной вещи. Никто и не помнил, откуда она была взята. Как-то и кто-то из заезжавших в Новгородское княжество лиц высокопоставленных из Москвы и получил в дар эту вещь. И, как оказалось, это было ошибкой. Произошло это в самом начале пятнадцатого века от Рождества Христова.

Дар был принят и был передан ко двору князя Московского. И о нем благополучно забыли, оставив в сокровищнице. А вот Новгород стал трещать по швам. Не сразу, но медленно и верно, значимость и могущество города падала и падала. И это было трудно чем-то объяснить.

В 1446 год – произошел голод в Новгороде, так как магистр Ливонского ордена устроил его блокаду, сговариваясь с Литвой, шведами, норвежцами, Данией, Ганзой, Пруссией. Это было серьезное испытание для города. Неприятности только усиливались.

Новгород ослаб, городская власть едва справлялась с общими вопросами вокруг Новгородской республики. И это на фоне возрастающего могущества Москвы.

Прошло еще несколько лет и Республика перестала существовать. В 1478 году Новгород утратил навсегда свое могущество в результате победы московского князя Ивана III Великого над новгородцами в короткой московско-новгородской войне, которую Новгород не смог потянуть.

Тем временем действие Чаши только набирало и набирало обороты. Она аккумулировала благополучие новой хозяйке – Москве. Москва становилась новой объединительницей земель русских. После времен смуты Москва стала главным городом Руси.

Московское княжество перестало быть им и стало царством. Были изгнаны монголы, вскоре и татары. Взята Казань, Московское царство стало серьезным государственным формированием.

***

С тех пор прошло еще порядком времени, и наступил конец семнадцатого века. Царем Всея Руси стал сын Софьи Алексеевны – Петр. И вскоре произошли события, которые вновь поменяли владельца той самой нашей чаши.

Молодой Петр отличался от всех прежних государей земли Русской стремлением к новшествам и реформам, с одной стороны, и к созданию сильной и мощной державы, с другой. Он ездил в Европу, учился жизни, и, как говорят о нем сейчас, стал первым, кто сделал Россию империей – качественно иным государством. Мало какой человек не знает о роли Петра Великого для нашей страны. И мало кто может не согласиться с тем, что это был человек твердых убеждений и здравых идей. Это были переломные для России годы – годы, когда Россия стала такой, какой ее знали герои нашего повествования, сильной и могущественной империей.