Молодому богу позволено все, особенно если он Юпитер, особенно когда влюблен в прекрасную деву. Что же может простой бык? Рассчитывать на лояльность бычихи, но не замахиваться на юпитерские дары. А если все же замыслит подобное? Громы и молнии поразят наглеца. Но все же Юпитеру нужен бык, ведь без него к красавице не подобраться, да и всевидящая Гера испепелит предмет обожания. Так все же бык – это не просто так?

Невероятно приятная погода для последних дней декабря. Действительно приутих пронизывающий до костей западный ветер, который словно чудовище все время вырывался из окрестностей Финского залива и вносил в город на Неве крайне неприятный чахоточный синдром. Это были последние дни уходящего 1899 года. Столица готовилась к новогодним пиршествам. Балы-маскарады, шампанское и фаршированные поросята – ну что может быть лучше этого?

Елочный базар в Екатерининском саду буквально гудел, словно рой пчёл. Великое множество невероятных елей, сосен и даже березовых и прочих лиственных деревьев было предоставлено на выбор на любой карман и статус. Простые люди раскупали за гроши ветки деревьев, а более богатые скупали небольшие деревца. Но Михаилу не было до этого. Средства, накопленные работой архивариусом, хотелось бы ему направить на более простые человеческие заботы – на обновку его сапог. Да и впереди еще было Рождество. А до него оставалось всего-то три дня. Пройдя через сад, он направился в ожидании конки, которая бы направила его в музей, где он собирался получить свое небольшое, но гордое жалование и дарование лично от Императора сотрудникам учреждения в виде небольшого количества настоящего цейлонского чая. Но конка все не подъезжала, хотя должна была быть. Через полчаса ситуация не изменилась, ровным словом совсем. Погода действительно хорошая – может тогда пройти пешком

–Ась копеечка останется, – подумал он. Да и пошел он своей простоватой крестьянской поступью по широкому, но уже менее людному проспекту в направлении музея. И дошел бы..

Но не прошел он и двух верст в направлении своей цели, как случилось нечто, положившее данной истории начало. И такое начало, которое трудно было назвать чем-то серьезнее того укуса комара, о котором человек помнит не более мгновенья.

Господин Михаил, идя по широкому проспекту, случайно наткнулся на своего давнего друга, которого звали Григорием. Григорий – друг Михаила с гимназийских времен – после окончания гимназии переехал в Псков. И вот неожиданность, давние друзья встретились. Григорий выглядел весьма неплохо, да и одет был получше нашего героя. Дело дошло до того, что простой разговор о жизни сместился в расположенную напротив таверну.

Ох эти питерские кабаки, о них можно говорить эдак год, да и то не все расскажешь. Атмосферности ради хотелось упомянуть о шарме, окутавшем поголовно все забегаловки, корчмы, ресторанчики столицы. Такого вы уж точно не встретили бы в то время в других городах. Ну разве что еще в Москве могли бы что-то подобное встретить, да и то маловероятно. Как оно говорится – не был, не знаю. Эти дамочки с сигарами, этот дым, окутывающий запахом дорогих и дешевых сигарет одновременно, ох, да и эти первые электрические лампы. И это кабак, а что тогда в учреждениях эдак сказать получше? Там еще бриллианты сверкают. Здесь же – разве что камушки у заблудившихся сибиряков и сибирячек, да и то с примитивной огранкой, той, чем балуется каждый паренек на севере. А так, люди , что побогаче, не желают брать с собой такие дорогие цацы. А-то знаете ли, всяко может быть, драки, да и карманников тут гораздо больше всегда. Хотя кабак «Столичный» был одним из самых, пожалуй, неплохих в центре.

Несмотря на то, что был всего десятый час дня, людей было не так уж мало. До аншлага конечно не доходило, но все же можно было сказать, что пустые места требовалось бы найти. Именно места, столики, а не пивные «позиции», которые почти что пустовали, за исключением одного, где был один круглолицый морячище, в весьма веселом расположении духа, вызванном очередной порцией прозрачной, как стекло, водочки на перце.

Сориентировавшись, наши друзья нашли столик на пятерых, который оказался будто бы пустым и присели за него. Михаил заказал ради приличия что-то совсем смешное, а вот Григорий действительно хотел отобедать, пусть даже и в раннем часу. Как оказалось, он только что приехал с Курска, где работал журналистом последние две декады месяца. Григорий был при деньгах и предложил угостить друга чем-либо, отказываться было бы глупо, и тот согласился на шницель с глинтвейном.

–Трудно было назвать «Столичный» кабаком,– подумал Гриша, – Там, где я был, это можно с лихвой назвать самым лучшим рестораном и без всякой иронии, ну или по крайней мере одним из лучших среди губернии. Ну что же хочешь, столица тебе, не провинция.

Прошло четверть часа и пища была подана.

Не будучи завсегдатаем подобных мест, Михаил скрепя сердце решил на время забыть про неудобство, ибо не только радость встречи со старым другом, но и его профессия репортера и те возможные сведения, которые он мог знать, вызывали в музейщике неподдельный интерес.

Сигаретный дым проникал глубоко в нос и раздражал чувствительные рецепторы, он поморщился с плохо скрываемым неудовольствием. Но от мыслей о дискомфорте его отвлекло совсем из ряда вон выходящее происшествие. То ли от обилия алкоголя в крови, то ли от токсического дыма, который душил легкие всех присутствующих, но моряк, этот закаленный в морских походах здоровяк вдруг зарыдал. Как не подобает мужчине его лет. А потом шарахнул со всей дури по столу, что от силушки богатырской подпрыгнули и расплескали свое нутро пивные кружки. Зрелище было жалкое, стекающее на штанины пиво добило эту картину упадка. Пока его никто не выводил вон, однако посетители стали сторониться, кто-то смотрел с сожалением.

Стенающий моряк был однако безутешен: «Какая карьера ему светила, ах, светлая голова, талантливый юноша, будущее науки, кормилец семьи…И вот черт дернул ввязаться в плохую компанию…Ну зачем, зачем студентам политика, оставить это дело, заниматься образованием…А теперь что? Что скажет отец, а безутешную мать кто пожалеет, эхх! Махнул рукой в сердцах и спрятал лицо от любопытных глаз».

Наши друзья как-то разговорились с ним и за кружечкой пенного он поведал о всех своих неприятностях, даже о которых вовсе и не спрашивали: такова широта русской души ,выложить всю подноготную первому встречному.

Оказалось, что в Петербургских университетах волнения (и как это наши герои пропустили такие немаловажные события), студенты становятся все более политизированными и борются не только за условия обучения, но и выставляют политические требования и все более выражают недовольство властью.

– Дурная голова ногам покоя не дает, – резюмировал моряк. Теперь ни карьеры, ни блестящего будущего, а лишь обуза на шее родителей. Вот дали ему на перевоспитание, а что он, старый моряк может дать молодежи, дисциплине он обучен, а вот как найти подход, да не спугнуть молодежь излишней строгостью он не знал и прятал бессилие в алкоголе.

Так проговорили они весь вечер и Михаил с Григорием честно пообещали справляться о судьбе исключенных студентов. На том и порешали.

Он был не то, что нелюдим, скорее предпочитал нахождение среди материальных ценностей и вещей обществу людей. Он не был богат в широком понимании, но имел все, что хотел, вернее почти все. Ценнейший экспонат мог вот-вот уйти с молотка и отправиться в другой музей, в другую страну, навсегда перестав радовать глаз музейного смотрителя. Если бы не роскошная дама. О! Она была ему глубоко безразлична, но у нее было весьма притягательное для него свойство: она была весьма богата, и ей крайне надоел её старый, дряхлый муж, давно позабывший, что такое уделять внимание даме. Она кинула на Михаила кокетливый взгляд, он нехотя ответил.