Николь, баюкавшая свои окровавленные руки, замерла и подняла на говорящего глаза.
– Да и ты же не предашь своего друга, Дэвида…
Девушка не верила своим ушам: неужели Зомби умел читать мысли? Но ведь не все телепаты были способны на такое: буквально читать каждую твою мысль, слово в слово! Даже дядя Фил говорил, что только сильнейшие хранители могли проделывать подобное, да и то, при наличии длительного зрительного контакта. А лучше зрительного и телесного. Нет, Арчер не мог быть настолько сильным! Иначе даже Дэвиду со своей командой с ним не сладить.
- Наверняка ты даже обещала ему молчать, а обещание – это святое. Тем более, я и так знал про Дэвида. Я просто наслаждался пытками, ведь пытать и убивать – это все, на что я способен. Я прав?
Николь продолжала хранить молчание, но Кею не требовались вербальные подтверждения: глаза девушки говорили без слов.
- Но ты же поняла, как смехотворны все эти причины, когда я начал обратный отсчет, не так ли? И все же ты промолчала. Почему, Николь?
- Я не смогла, – еле слышно прошептала девушка. Какой смысл утаивать то, что ему и без того известно?
- Странно, не находишь? – Кристиан больше не предпринимал попыток подойти, а лишь пристально смотрел на собеседницу. – Когда ты хочешь что-то сказать, но не можешь. Физически.
В пещере воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь треском веток в очаге. Николь начала понимать, к чему клонил мужчина. В поисках поддержки девушка посмотрела на старика, но тот лишь печально покачал головой. И тогда, когда отрицать очевидное было невозможно, а напряжение достигло пика, Кей произнес три заветных слова, которые Николь так ждала и, в то же время, так боялась услышать:
- Ты под внушением. Теперь ясно, как это работает?
====== Глава 26 Дура ======
Узенькая полоска света, проникавшего через брешь импровизированной двери – куска парусины, натянутой в проходе – была единственным источником света. Нет, Николь вовсе не была наказана или под арестом: ее изгнание было добровольным. На стене висело несколько керосиновых ламп, да и Филипп заботливо оставил подсвечник на столе, однако, девушка предпочитала и дальше пребывать во мраке. Обхватив колени руками, она раскачивалась взад-вперед на импровизированной кровати, не сводя глаз с луча и вздрагивая каждый раз, когда его пересекала тень: в любой момент мог появиться Зомби и начать новый допрос. Хоть Филипп и уверял ее, что Арчер не станет больше мучить ее, что он не опасен и не хочет причинять ей зла, девушка не верила: просто этот мерзавец запудрил мозги и старику тоже. Глаза Николь скользнули в угол, где располагался стол: она его не видела, но знала, что он там. Она и не подозревала, насколько цепкий у нее глаз, пока не осталась в темноте: казалось бы, пока старик перебинтовывал ей руки, она абсолютно ничего не соображала и не чувствовала, кроме, разве что, жжения в конечностях. Ей не было дела до того, где она находится. Однако как только погас свет, ее зрительная память услужливо воссоздала скудный интерьер, включавший кровать – матрас на каменном выступе; и стол. Более того, девушка узнала мебель: этот стол, как и тот, за которым они обедали, был взят из чулана в доме дяди: вся старая мебель отправлялась туда, а потом шла либо на дрова для камина, либо на переработку. Видимо, Зомби очень давно обосновался в этом месте, раз умудрился перетащить столько вещей в пещеру. Мерзавец.
Николь вновь посмотрела в угол, где во мраке прятался стол, и в задумчивости прикусила щеку: помимо подсвечника на столешнице было кое-что еще, оставленное специально для нее. И не кем-нибудь, а самим Зомби. До этого он пытался лично поговорить с ней, но Николь не стала слушать. Удивительно, но после произошедшего за обедом, девушке в каком-то смысле стало легче противостоять ему: может, просто у нее кончились слезы, а может – сама жизнь. В любом случае, несмотря на животный страх, который Зомби продолжал внушать ей, внешне девушка умудрялась оставаться совершенно спокойной и равнодушной ко всему, что происходило вокруг: вскоре мужчина прекратил свои попытки наладить контакт и просто оставил целую кипу бумаг в ее комнате. Точнее, в ее камере. Филипп и здесь пытался оправдать Арчера: мол, Николь вовсе не пленница, нет. Просто здесь ей будет безопаснее. Она гостья, только и всего. Ага, конечно. Гостья, которая не могла уйти.
Когда девушке надоело играть в неваляшку, она откинулась назад и растянулась на кровати. Вот черт! Больная лодыжка постоянно чесалась, а Николь не могла унять этот зуд, так как вместо рук у нее были клешни: неуклюжие, перебинтованные глыбы. Лодыжка, кисти – и все за один день! Такими темпами к концу недели она рисковала стать мумией. Сама виновата, конечно: если уж она хотела пробить камень, биться надо было головой, ведь в ее случае, это была всего лишь кость. Если бы у нее были мозги, она послушалась бы Дэвида и осталась в России. А даже если бы и не осталась, то после столкновения с Ребеккой, она должна была вернуться в гостиницу! Вместо этого она поперлась на пепелище, которое ранее называла домом, да еще и без мобильника. Да, она не могла знать, что столкнется здесь с Зомби, но такси-то ей в любом случае надо было бы вызывать. И чем она бы это сделала? Волшебной палочкой?!
Лежать Николь вскоре тоже надоело: сон не шел, в голове роились мысли. Как бы ей не хотелось это признавать, но Арчер сумел-таки посеять в девушке сомнения. Дэвид Абрамс. Два слова. Она повторяла их, как ненормальная, пока не натерла на языке мозоль. Филипп перевязывал ей руки, а она завела эту пластинку, упоминая Дэвида в различных контекстах, и все получалось. Голос не пропадал, она не задыхалась – так почему же тогда она не смогла произнести эти злополучные слова там, когда Зомби приставил нож к горлу старика? Она ломала над этим голову не один час, зато у дяди Фила, как всегда, имелся ответ:
- Внушение – штука необычная, – рассуждал он. – Идею, пришедшую в твою голову извне, очень сложно определить: она очень хорошо маскируется, сливается с другими. Но вместе с тем, она весьма конкретна. Взять, к примеру, тебя: когда Кристиан задал тебе вопрос, ты находила тысячи отговорок, чтобы избежать ответа, и все они казались тебе очень логичными, твоими личными мотивами. Ты верила в то, что утаить имя – твое решение и ничье больше. Это – маскировка. Конкретность же в том, что тебе вовсе не запрещали произносить имя Адама, девочка. Так, если я спрошу тебя, как зовут сына Мэриан, ты без труда ответишь мне. Но если я спрошу, кто был с тобой в больнице, ты снова станешь нема, как рыба…
Николь снова и снова прокручивала эти слова в голове, чувствуя, как ее накрывает волна противоречий. То, что сказал Филипп, имело смысл. Более того, это объяснение абсолютно точно подходило к тому, что она чувствовала. С другой стороны, эта версия подтверждала то, во что Николь наотрез отказывалась верить: Дэвид действительно был телепатом. Девушка отчетливо помнила день, когда друг детства снова вошел в ее жизнь. Помнила смятение, которое ее охватило в тот момент: радость от встречи и, вместе с тем, некоторое напряжение и опасение. Но самое главное, она помнила, как мужчина настойчиво просил ее не говорить никому, что она с ним виделась. Даже не один раз. Следовательно, Зомби говорил правду. Конечно, то, что он не солгал насчет телепатии, вовсе не значило, что он не врал насчет остального, однако… С таким же успехом он мог быть прав во всем. Что если все обвинения Арчера имели основания? Что если у него были доказательства? Глаза Николь снова устремились к столу: возможно, все ответы лежали там, у нее под носом. Господи, как же она ненавидела себя за такие мысли! Как она могла подозревать Дэвида в подобном? После всего того, что он сделал для нее. Да сам факт сомнения в нем – уже предательство. Девушка со стоном повернулась на другой бок и уткнулась лбом в прохладную стену. Сосредоточившись на капающем звуке, раздающемся откуда-то из глубины, Николь наконец-то смогла уснуть.
Проснулась девушка от чудесного аромата, заполнившего ее обиталище: она и подумать не могла, что яичница могла так вкусно пахнуть. До того, как Николь разлепила глаза, она пребывала в полнейшей уверенности, что это Бекки пронесла в ее комнату завтрак, который девушка, как обычно, проспала. Николь сладко потянулась, блаженная улыбка только-только расцвела на ее лице, но затем реальность безжалостно вторглась в ее негу: лодыжку и руки пронзила боль, спина врезалась в холодный камень. Открыв глаза, девушка уперлась взглядом не в белоснежный потолок своей комнаты, а в неровные своды темницы. Кошмар вернулся. Николь села, убрала волосы с лица и только потом поняла, что еще изменилось в ее, так называемой, комнате: все лампы были зажжены, а у противоположной стены появился тазик и кувшин, как полагала девушка, с водой. Библейский быт, что называется: спальная, столовая, ванная – все в одном помещении. И после этого дядя Фил будет утверждать, что она не пленница?! Николь вздохнула и уронила голову на руки. Ладно, она была несправедлива к старику: в конце концов, не он был виноват в ее проблемах. Да и она не ругать его должна, а благодарить – он все же заботился о ней. Девушка передвинулась к изголовью кровати и притянула к себе тарелку. Изначально, она планировала устроить голодовку, чтобы поскорее избавиться от мучений, но потом она поняла, что это было бы не очень умно. Да она на зло Зомби будет жить. Будет есть, пить и набираться сил, чтобы потом забрать с собой Филиппа и сбежать. Она найдет Дэвида и отомстит Арчеру за все. Николь понятия не имела, как она все это сделает, поэтому решила перейти к самой простой части ее плана – поесть. То ли она была такой голодной, то ли Филипп умел вкусно готовить, а та уха, что была на обед, просто не удалась (а может и то, и другое), но яичницу девушка смела в одно мгновенье. Даже ее неуклюжие руки-клешни не стали помехой. Теперь, когда внутренняя пустота заполнилась, жизнь уже не казалась такой безнадежной. Спустив с кровати ноги, девушка обратила внимание на то, что повязку на ее лодыжке сменили, и она почувствовала новый прилив благодарности к старику. Все же присутствие Филиппа поднимало ее боевой дух.
