Как только «испытания» браслетов закончились, всех девушек осмотрели (тех, кто потерял сознание от незапланированной мясорубки, привели в чувство) и отправили в холл для инструктажа. Предварительно, разумеется, они расширили зону действия датчиков. Так что теперь Николь и все остальные девушки стояли в ярко освещенном железном боксе, в котором не было ни иллюминаторов, ни скамеек – ничего, кроме дверей, через которые их ввели, и ждали приговора. Все туристки зеркалили друг друга: одинаковые напуганные лица, одинаковые, наполненные слезами глаза, одинаковые тоскливые всхлипы. Головой Никки понимала, что для непосвященных подобная ситуация была тем еще стрессом, но это знание никак не помогало ей побороть раздражение, которое эти землянки у нее вызывали: разве они не знали, на что шли? Не будь Николь жертвой одной из мутантов, не знай она, что происходило в мире, она бы ни за какие коврижки не отправилась бы к космос. Никогда. Она бы сидела дома и попивала кофе под какой-нибудь тупой сентиментальный сериальчик, переживая из-за разрыва с очередным парнем, потому что этим и должны, по идее, заниматься молодые и недалекие девушки. Но ей такого случая не предоставили. Она сама никогда бы не выбрала себе подобную жизнь. Конечно, Николь понимала, что, в каком-то смысле, ей повезло: у многих людей не было даже того, что было у нее, но вот только от этого понимания, опять же, ей легче не становилось. Да, у нее была не самая дерьмовая жизнь, но и до сказки ей было очень далеко.

- Жмет? – осведомился ехидный голос, отрывая Николь от мыслей. Обернувшись, девушка нахмурилась: рядом с ней материализовался какой-то здоровяк. Причем буквально материализовался: это была голограмма, которую, судя по всему, видела только Никки.

- Вы кто? – спросила девушка на интеръязе, сделав вид, что не поняла вопроса: голограмма говорила на ангорте.

- Твоя совесть, – хохотнул тот, почесав бороду. – Давненько не разговаривали, да?

Николь нахмурилась, но ничего не ответила: призрачный незнакомец продолжал говорить на ангорте. Видимо, он проверял ее. Проверял, потому что она себя выдала: она не тряслась и не хныкала, как остальные. Она была спокойна и сосредоточена; разве что, немного раздражена.

Поняв свою ошибку, Николь решила встать на пусть истинный и исправиться: состроив испуганную моську, она толкнула локтем рядом стоявшую девушку и указала на голограмму. – Ты это тоже видишь?

Да, она видела. Никки поняла это по душераздирающему воплю, который вырвался из глотки студентки. Поняла она и то, что отсутствие окон в отсеке было оправданным: от такой голосины все стекла треснули бы ко всем чертям. Ну да ладно, главное, что голограмма теперь была в центре внимания, а потому донимать Николь она больше не могла. Исчезнув на пару секунд, она материализовалась воздухе, прямо над толпой перепуганных девушек так, чтобы ее могли видеть абсолютно все. Криков в отсеке прибавилось, парочка особо нежных практиканток шлепнулись в обморок.

- Меня зовут Чарльз Морган, – пробасил незнакомец уже на интеръязе. – И с этого момента вы все находитесь под моей ответственностью. Для тех, кто еще не понял, объясняю: это не учебная тревога, ваша языковая практика отменяется. Теперь вы – граждане Танвита. Я бы сказал полноправные, но, к сожалению для вас, это не так. Отныне вы – «серые», рабочая сила, служащая на благо вашего нового дома; вы…

- Рабы, – выкрикнул кто-то из девушек, и Николь была готова разразиться аплодисментами: что же, хоть кто-то с мозгами среди этих землянок был. Плюс, эта бунтарка, кем бы она ни была, отвлекла от самой Никки внимание незнакомца, за что последняя была очень благодарна.

Морган же, проигнорировав ремарку, продолжил: – Предполагается, что я должен произнести целую речь, призванную утешить и ободрить вас; вдохновить вас на работу и нацелить вас на светлое будущее… Этого не будет. Вы больше не у себя дома. Здесь нет ни консульств, ни других официальных представителей вашей планеты. Здесь вы не имеете никаких прав, и чем быстрее вы это уясните, тем легче вам будет приспособиться. Здесь у вас есть только обязанности, о которых вам сообщат позже, после распределения. Сейчас же я хочу, чтобы вы уяснили только одно, хотя, судя по тому, что мне доложили, вы это и так уже поняли, – он усмехнулся и окинул землянок ехидным взглядом. – Эти чудесные браслеты, что вы приобрели здесь… Не стоит снимать их самостоятельно. Правда, не стоит. Конечно, это вас не убьет, но все же согласитесь, что работать двумя руками вместо одной значительно удобнее. Не ждите никаких уступок – их не будет. Добро пожаловать на Эстас.

И не сказав больше ни слова, Морган растворился. На какое-то время установилась гробовая тишина; прекратились даже всхлипы, но ненадолго. На смену молчанию пришел возмущенный гул, постепенно перераставший в громогласные стенания. Из режима оцепенения толпа перешла в состояние паники, а потому Николь, памятуя о том, в какое состояния впадают паникерши, решила побыстрее ретироваться в столовую, от греха подальше. Пережить нападение хранителей только ради того, чтобы быть затоптанной своими же? Нет, спасибо.

Вернувшись в опустевшую столовую, Никки плюхнулась на ближайшую скамейку, не обращая абсолютно никакого внимания на дроидов-официантов: железных человечков, у которых вместо ног было колесо, вместо левой руки – поднос, правой – механическая рука, похожая на ту, которая вылавливала игрушки из автоматов, там, на Земле. Подобное спокойствие тоже не вписывалось в образ перепуганной французской студенточки, но Николь было наплевать; тем более, если она и дальше будет вести себя подозрительно, пришельцы заинтересуются ей, схватят и сопроводят туда же, куда и Воронову, что было бы очень даже неплохо. Во всяком случае, это хотя бы отдаленно смахивало на план действий, которого у Никки пока не было: конверт с ее заданием остался в ее чемодане, который она, судя по всему, теперь уже никогда не увидит: серые не носят цветную одежду. Они носят робы, однотонные костюмы, похожие на те, что Николь носила на «Заре». В каком-то смысле ей даже привыкать особо не придется, что земная база, что инопланетная – один черт: военное предприятие, где выделяться – напрашиваться на неприятности.

- Bonjour*, – Николь обернулась, услышав знакомый голос: бунтарка. – Ça va**?

- Вообще не са ва, – ответила «француженка» на интеръязе и похлопала на скамейке рядом с собой. – Как тебя зовут?

- Анна, – бунтарка села, не отрывая заинтересованного взгляда с собеседницы. – Анна Стивенс, «Ньюз интернешнл». Ну а ты откуда?

- А? – Николь нахмурилась.

- Откуда ты? Из какого издания? – она откинула свои темные локоны за спину и приподняла бровь. – Брось, рыбак рыбака, как говорится: я своих за километр чувствую. Ты ведь никакая не студентка.

- Это так очевидно? – не стала отнекиваться «француженка».

- А ты как думаешь? – усмехнулась журналистка, кивая в сторону холла, откуда все еще доносились звуки паники. – Ну, так и откуда ты? Я тебя раньше тут не видела.

- Раньше?? – новая знакомая оказалась полна сюрпризов.

- Ну да, – та равнодушно пожала плечами. – На «Танвите -1» и «Танвите – 2» я уже была. Оставался «Танвит – 3», но на этот раз мне нереально фортануло.

- Боюсь, остальные с тобой не согласятся, – Николь изо всех сил старалась выиграть время, чтобы придумать себе нормальную легенду: к сожалению, проведя последние два года жизни в закрытой базе, теперь она не могла вспомнить хотя бы одно, более-менее известное издательство. Она вообще редко обращалась к СМИ, зная, через сколько фильтров там проходила информация. Правда, судя по всему, Стужев и сам был тем еще фильтром. – Неужели тебе совсем не страшно?

- Не-а, – бунтарка улыбнулась. – Как только запахнет жареным, меня вытащат отсюда.

- Как?

- Не мои проблемы: мое дело – собрать информацию и позвать на помощь, чтобы меня вытащили – старая схема. Остальное – их геморрой.

- Да, но…

- Может, ты уже ответишь на мой вопрос? – журналистка, все еще улыбаясь, прямо посмотрела на собеседницу, мол, я все помню, уйти от темы не удалось.