Николь вздрогнула и чуть было не вышла вперед, по инерции. Будто бы почувствовав намерение своего прототипа, «копия» тут же выступила из шеренги с невинной улыбкой. Она не изменилась в лице даже тогда, когда один из мутантов подступил к ней и повел к выходу. С нарастающей паникой Николь провожала эту парочку взглядом, чувствуя, как внутри у нее что-то обрывалось. За мгновенье до того, как скрыться за дверью, Воронова обернулась и подмигнула напарнице: даже если «пиратка» и была напугана, то виду не подавала. Секунда – и девушка скрылась из вида.

Николь смутно помнила, что было дальше. Брюнетка продолжала называть имена, но «француженка» пропускала их мимо ушей. Более того, она и свое пропустила, и если бы не затянувшаяся пауза, Николь так бы и не поняла, из-за чего был переполох. И только когда брюнетка еще раз повторила имя пропажи – Адель Дюваль, – Никки пришла в себя и выступила вперед. Подавив желание наброситься на мутанта, который тут же оказался подлее ее, девушка послушно прошествовала в соседний отсек. Она не знала, что ожидало ее впереди – газовая камера, пыточная или просто банальный расстрел, да и ей было неважно. Все эти годы подготовки, промывание мозгов, планы – все это было прекрасно только в теории, на практике же Николь чувствовала себя слепым котенком, брошенным матерью: мех есть, а все равно холодно; коготки есть, но все равно страшно. Ну и что, что она знала, что происходило на самом деле? Что ей давало это знание? Да ничего, абсолютно ничего. Последние три года жизни она провела в потемках, бегая за призрачным огоньком, но теперь и этот погас; она осталась совершенно одна. Без цели, без соратников, без чувств… Да, да, именно без чувств. Потому что даже сейчас, идя по темному коридору за своим палачом, ей было вроде бы страшно, а вроде и нет; она, кажется, злилась, а, может, и нет. Николь все чаще приходило в голову, что она чувствовала разумом: будто бы ею управлял какая-то программа, какой-то алгоритм, который соотносил тип ситуации с эмоциями, которые, обычно, испытывали нормальные люди. Она знала, что должна чувствовать страх, например, или радость, и начинала вести себя соответственно, вот только в глубине души у нее была лишь пустота. Что бы ни случилось с ней три года назад, это сломало ее; убило какую-то ее часть.

Наконец, коридор кончился, и, о чудо, Николь оказалась в столовой – огромном помещении, пусть таком же мрачном и пропитанном милитаристской атмосферой, но все же куда более уютном, чем пассажирский отсек. Возможно, такое впечатление складывалось из-за того, что здесь в воздухе витали ароматы еды, слышался смех и звяканье столовых приборов. Плюс, кто бы ни отвечал за организацию обеда, он постарался сделать так, чтобы земляне чувствовали себя, как дома: столовые приборы были металлическими, посуда – стеклянной. Более того, на столах были скатерти, и вазы с цветами – атрибуты абсолютно нетипичные для людей Эстаса, уж Николь, которая на протяжении последних двух лет только и делала, что изучала пришельцев, это знала наверняка.

- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома, – мутант жестом пригласил девушку войти. – Вы можете выбрать любое блюдо, какое вам понравится. Если же у Вас возникнут какие-то специальные пожелания, просто выскажете их нашему кухонному дроиду. После того, как закончите, подойдите к стойке распределения и поднесите запястье с штрих-кодом к сканеру: как только информация будет считана, Вам вернут ваши вещи. Дальнейшие инструкции Вы получите позже. Хорошего дня.

Закончив свою речь, которая больше напоминала заезженную пластинку типичного портье, мутант развернулся и вышел, оставив девушку один на один со своим недоумением. Конечно, паранойя Николь не засыпала ни на секунду, но даже она не могла поспорить с тем, что на казнь сие действо не было похоже. Ни капельки. Помявшись на входе еще несколько минут, Никки осторожно вошла, сканируя помещение глазами: ей нужно было срочно увидеть Воронову. Однако сколько бы она не осматривалась, сколько столов она бы ни прочесывала придирчивым взглядом, напарницы нигде не было. Тогда «француженка» прибегла к иной, очень рискованной и, в какой-то степени, неприемлемой в данной ситуации тактике: она начала спрашивать у других девушек, не видели ли они здесь высокую, русскую шатенку. Разумеется, ее никто не видел. Потому что ее и не было в столовой. Этот вывод напрашивался сам собой, но Николь все же хотелось верить в чудо, особенно, учитывая , что, в последнее время, вокруг происходили, если не чудеса, так странности точно. Но, к сожалению, это был не тот случай. Побродив вокруг столовой еще немного, девушка направилась к стойке, где ей должны были выдать багаж. Помимо сканера для считывания кодов, на стойке стоял огромный полупрозрачный монитор (странно, но Николь никак не могла избавиться от ощущения, что уже видела нечто подобное раньше), на котором отображался список туристок. Так вот ни после первого, ни после второго, ни даже после третьего прочтения чуда не произошло: Вороновой Вероники в списке не было. Вот так просто: в списке этой Сандевал она была, а в этом – нет; в темный коридор она вошла, но не вышла.

- Эй, ты как? – Николь обернулась, почувствовав не плече легкое прикосновение: снова эта азиатка. Правда, после всего пережитого она решила переключиться на « ты». – Ты ведь ищешь свою знакомую, да?

Николь замешкалась, не зная, что ответить: скажет «да» – и тогда о пропаже русской студентки пойдут слухи; скажет «нет» – рискует попасться на лжи.

- Ну-у…

От разоблачения девушку спас громкоговоритель. Сначала раздался характерный скрип, будто бы кто-то проверял микрофон, но затем все заработало, и прохладный металлический голос заполнил столовую: «Дамы и господа, добро пожаловать на Эстас – первую и единственную обитаемую планету галактики Гелиодор! Вам выпала огромная честь – стать частью новой эры, присоединиться к новой, совершенной расе….»

Звон падающих на пол столовых приборов служил аккомпанементом инопланетной речи. Девушки, которые еще совсем недавно оживленно обсуждали мини-приключение при посадке, замерли и остекленевшими глазами смотрели друг на друга; с каждым новым словом, доносящимся из колонок, их лица становились все бледнее и бледнее, а улыбки стали все больше напоминать маски. Азиатка и вовсе оказалась крайне впечатлительной: ее ноги подкосились, и если бы Николь не подхватила ее сзади, она так бы и грохнулась на твердый металлический пол.

Правда, Никки вскоре тоже осела вниз, но только лишь под тяжестью бесчувственной коллеги. Воронова оказалась права: они действительно были на Эстасе. Но почему? Их перехватили по дороге, или все это – часть чьего-то плана? Знал ли об этом Стужев? У Николь не было ответов, но ее это и не очень волновало. Единственный вопрос, который никак не желал покидать ее разум, касался Вороновой: была ли ее пропажа связана со всем происходящим? Могло ли быть такое, что вся эта канитель произошла только лишь из-за нее, из-за Вороновой Вероники Андреевны? И если да, то, как скоро пришельцы заметят подмену? А они ее, вообще, заметят?

- Не знаю, – прошептала Никки собственным мыслям и прикрыла глаза. – Не знаю, но обязательно выясню.

====== Глава 44 Серые ======

- Вот гадство, – пробубнила Никки, теребя свой новый аксессуар – тоненький, как обыкновенная серебряная ниточка, но необычайно прочный браслет, украшавший ее правое запястье. Девушка не помнила, когда именно она обзавелась этой прелестью: во время медосмотра, или же когда ее вели в столовую: ее мысли тогда были очень далеко, ведь она, как-никак, готовилась встретить свою смерть, а потому ей абсолютно не было дела до того, что делали с ее физической оболочкой. Зря она так, конечно. Теперь, когда выяснилось, что убивать их никто не собирался, Николь очень пожалела о своей невнимательности, да вот только поздно спохватилась: ее, как и всех остальных туристок, уже заклеймили. Ей богу, девушка чувствовала себя свиньей на ферме, которой шлепали клипсу в ухо и кормили на убой. В принципе, реальность мало чем отличалась от данной ассоциации: все браслеты были пронумерованы и снабжены датчиками слежения, которые весьма оригинально реагировали на нарушение границ комплекса – они взрывались. И, к сожалению, студентки это усвоили не из вступительного слова, ради которого их и собрали в холле, а из опыта: одна из девушек, испанка, ведомая буйным темпераментом, решила поднять бунт и сбежать – стоило ей выйти из столовой, как вместо правого запястья у нее нарисовался кровавый фонтан. Причем, если бы не ее дикие вопли, никто бы ничего и не заметил: взорвалась эта штучка абсолютно бесшумно. Но это было не все: попытки снять браслет заканчивались тем же. И это также было выяснено экспериментальным путем.