- Какого хрена? – прищурившись, девушка придвинулась совсем близко к экрану, силясь разглядеть второго человека, но в инфракрасном цвете он был похож на красно-оранжевое размытое пятно. Черт, неужели теперь Зомби стал невидимкой?!
С замиранием сердца Николь наблюдала за тем, как мужчины ходили кругами, не торопясь начинать дуэль. Хотя, возможно, само сражение уже началось, просто мужчины решили ради разнообразия поупражняться в красноречии, прежде чем непосредственно перейти к кровопролитию. В какой-то момент Николь даже начало казаться, что Арчеру удалось достучаться до Дэвида, раз они все еще не попытались убить друг друга. Однако облегчение, что только-только начало зарождаться в ее сердце, растворилось в одно мгновенье, когда Кей стал виден но обоих экранах.
- Что ж ты делаешь, Зомби? – прошептала Николь, не отрывая глаз от монитора и закусив ноготь большого пальца. – Нафига ты стриптиз-то устроил???
Но она уже знала ответ. Она знала, как выглядит человек, оказавшийся в плену собственного тела, ведь она сама не раз бывала в подобном положении. Ее рука непроизвольно дернулась к кнопке. Зомби сказал нажать, если ей что-то не понравится, а Николь не нравилось абсолютно все с тех пор, как Арчер вошел в лифт, но… Девушка так и видела, как на ее плечах сидят две маленькие Николь – одна в белом, другая – в красном. Та, что с нимбом, во весь голос молила не нажимать кнопку и дать братьям шанс. Та же, что с хвостом и рожками, была абсолютно уверена в том, что у Арчера, как и всех крутых парней, был запасной план: а даже если и не было, то он придумает его по ходу дела. Черт! Что же ей делать?!
Братья, тем временем, продолжали разговаривать. Они остановились, и теперь Николь видела только лицо Дэвида, в то время, как Кей стоял к ней спиной. Натянутой, плененной спиной. Каждый раз, когда девушка собиралась опустить руку, происходило что-то еще, и она снова тянулась к кнопке: то Демон вытащил пистолет, то посмотрел прямо в камеру, отчего внутренности девушки чуть ли не сворачивались в трубочку – зная, что это невозможно, она все равно не могла отделаться от чувства, что Дэвид мог ее видеть. От вечных дерганий у Николь уже развился нервный тик. Черт, ну почему Зомби не включил звук?! Она же ничерта не понимала ни в технике, ни в их языке, на котором эта техника разговаривала. Однако вскоре девушка поняла, что звук был не нужен: даже глухой в состоянии понять, что если один человек направляет пистолет в лицо другому человеку, то дело – дрянь.
- Господи, что мне делать, что мне делать, что делать, что…, – пальцы, находящиеся всего в паре миллиметров от кнопки, предательски дрожали. Был у Зомби запасной план или нет, но если Николь активирует турели сейчас, Арчер умрет. У него просто не хватит скорости, чтобы спрятаться, да и куда? Но если она ничего не сделает, то Дэвид убьет его. Николь ни на секунду в этом не сомневалась: лицо Демона говорило красноречивей любых слов. Дура! Почему она полезла защищать Дэвида?! Ну убил бы Зомби брата, что в этом такого – он его даже не знал! Черт, ну зачем, зачем она влезла со всеми этими откровениями?! Зачем?!
Ее сердце бухало так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. По щекам градом катились слезы, падая на сенсорную панель, а затем и на пол. В этот момент Николь была готова поверить в любого Бога, продать душу Дьяволу, лишь бы только все кончилось. Лишь бы только все кончилось… Мечты сбываются: улыбнувшись в камеру, Демон едва заметно кивнул. Этого мгновенья, этой доли секунды, хватило Николь, чтобы понять то, что последует дальше, но… только лишь понять. Девушка со всей силы вдарила по кнопке… Но она сделала это лишь после того, как Демон выстрелил, и камера отключилась.
Когда только Зомби рассказал ей о кнопке, в голове девушки сразу зародилось множество ассоциаций: запуск ракеты, ядерный чемоданчик, конец света – иными словами, нечто грандиозное, разрушительное и ужасно громкое. Где-то не периферии сознания, Николь была уверена, что, как только она активирует турели, солнце погаснет, земля разверзнется, моря высохнут и всему настанет конец. И чем ярче и извращенней были картинки, которые рисовало воображение девушки, тем оглушительней и убийственней ей казалась тишина. Камеры отключались одна за другой, оставляя на мониторах какую-то надпись – вероятно, что-то вроде «нет сигнала» – но кроме этого ничего не изменилось. Лампы светили все так же ровно, бункер не трясло, никакой сирены не прозвучало. Одна только красная кнопка продолжала мигать, а под ней высвечивались какие-то символы. Николь видела подобное на уроках программирования в школе, но даже на собственном языке она не понимала, для чего все это было нужно. Девушка сползла на пол и, обняв колени руками, раскачивалась взад-вперед, не сводя влажных глаз со злополучной кнопки. Первым ее порывом было выбежать на улицу, но она хорошо помнила наставления Зомби: даже если он был мертв, она все равно сделает все, как он сказал. Это будет меньшим из того, чем она могла отплатить ему за все, что он для нее сделал. Николь ненавидела себя за подобные мысли, за то, что уже похоронила Арчера, хотя до момента истины было далеко, но по-другому девушка не могла: она разучилась надеяться. За все эти дни люди вокруг нее только и делали, что попадали в больницы и умирали. Причем, большая часть из них оказывалась там из-за Николь. Может, ее кто-то сглазил? Или же на ней с детства тяготело какое-то проклятие, которое убивало всех близких ей людей? Сначала родителей, потом няню, тетю, Зомби…
Наконец, пискнув, кнопка перестала мигать. Николь тут же встала и наблюдала за тем, как красный цвет сменился желтым, затем белым, а потом кнопка и вовсе пропала, оставив монитор пустым. Вытерев слезы, девушка, даже не подумав о том, чтобы забрать свой паспорт, бросилась к выходу. Ее била дрожь, а горло сдавливало от подступающих рыданий: она смогла набрать код только с третьего раза, а затем, бросившись в лифт, повредила себе руку. Николь стояла на самом краю платформы, когда потянула рычаг, и, когда лифт выталкивал ее вверх, девушка содрала себе кожу с левого плеча о прозрачные стены трубки, точно теркой. Боль отрезвила ее, и, вывалившись наружу (так и не поняв, откуда она, собственно говоря, вывалилась), Николь вскрикнула. Земля вокруг лагеря была изрыта, точно по ней пробежало стадо диких лошадей. Кое-как поднявшись на ноги, игнорируя пульсирующую боль в руке, девушка начала осматриваться по сторонам, щурясь, точно крот. Все было тихо. Слишком тихо. Ни стонов, ни криков о помощи – ничего. На нетвердых ногах Николь пошла вдоль здания, вертя головой направо и налево, чувствуя, как с каждым ее шагом нарастала паника. Девушка не знала, чего она боялась сильнее: услышать крик умирающего или же не услышать ничего вообще.
- Кей! – прохрипела она, не выдержав тишины. Это было жалко. Это был не крик, и не зов, это был лишь невнятный всхлип, который едва ли услышал идущий рядом человек. Прокашлявшись, Николь набрала в легкие побольше воздуха и что есть мочи завопила: – КЕЙ!!!
Уже лучше. Вопль девушки эхом пронесся по поляне и затерялся среди деревьев. Николь даже удалось согнать стайку птиц с насиженных мест, вот только это едва ли могло послужить поводом для гордости – девушка старалась достучаться не до пернатой братии. Еле волоча ноги, беззвучно плача от ужасной боли в руке (она содрала себе кожу от плеча до середины предплечья), Николь потерянно смотрела по сторонам, но ничего вокруг не замечала. Все, что ее окружало, вдруг начало меркнуть и тускнеть: деревья, трава, небо – все это внезапно стало казаться девушке таким далеким, словно она и окружающий мир находились в разных измерениях. Деревья казались такими огромными, что чуть ли не упирались своими острыми макушками в свинцовое небо; их кроны черными лапищами зловеще нависали сверху, угрожающе шелестя листьями. Трава вдруг стала казаться сухой и колкой, ветер – пронизывающим, а солнце – холодным.
Шатаясь, спотыкаясь почти на каждом шагу, Николь продолжала плестись вдоль стены бункера, рыдая теперь уже в голос. Она была одна. Совсем одна. Как потерявшийся ребенок, она звала на помощь, отчаянно озираясь по сторонам и встречая лишь пустоту и безразличие.
