- А что делать с другими? Вечером же прибудут…
- А ничего с ними не делать. Либо они обнаружат два трупа и улетят, забрав их с собой; либо они обнаружат тело Абрамса, которое я попытаюсь выдать за свое. Рискованно, конечно, не спорю, но, учитывая, что ребятки прибудут за доказательствами моей безвременной кончины, не думаю, что им захочется проводить экспертизы. Им будет достаточно обнаружить на изуродованном до неузнаваемости трупе, – девушка скривилась и с шумом втянула воздух, – мой амэл. Кстати, – Зомби отошел от стены и, пока девушка вводила оставшиеся символы, склонился над выпотрошенной сумкой, – ты случайно не натыкалась на маленький такой мешочек? Темно-синий с…, – прежде чем он договорил, перед его носом возникла рука, протягивающая искомый предмет.
- Случайно наткнулась, – девушка отдала трофей и села в кресло, избегая недоуменного взгляда хранителя. – Просто…это ведь он, твой амэл, да?
Кей кивнул, открыв мешочек и проверив содержимое.
- Я так и думала…
- Хотела продать? – с хитрецой в глазах поддел Арчер.
- Продать??? – Николь же посмотрела на него, как на альтернативно одаренного.
- Ну да, – мужчина затянул веревочки и спрятал мешочек в карман брюк. – Я слышал, что на Земле алмазы очень дорогие.
- Это алмаз?! – а вот теперь альтернативно одаренной Николь чувствовала себя.
- Ну да, – уголки губ мужчины дрогнули, когда он увидел ошалевшую моську девушки. – Или ты думала, что их и добывают в таком же виде, в каком продают в ювелирке? Бриллиант – это ограненный алмаз, чтобы ты знала, ниса. А в необработанном виде они выглядят примерно как мутные угловатые стекляшки.
Николь продолжала хлопать глазами, не в силах произнести и слова.
- Вот так, ниса, ты только что отдала свой билет в роскошь и богатство, – Кей хмыкнул и подошел ближе. – Так, а зачем ты его забрала, раз не собиралась продавать?
- Не знаю, – честно ответила та, все еще отходя от шока. – Просто…не хотела, чтобы он оставался у Дэвида. Мне казалось это неправильным.
Вообще-то, она не собиралась в этом признаваться: ей казалось, что она вела себя слишком глупо и действительно по-детски, но времени на то, чтобы придумать другую версию у нее не было. Однако она не могла не отдать должного Зомби – он не стал над ней смеяться. Он просто молча смотрел на нее тем же новым для девушки взглядом; тем, что она никак не могла прочитать до конца.
- Что? – сердито спросила Никки, поняв, что хранитель никак не собирался комментировать ее откровения. Коварный, злобный Зомби! Он мог хотя бы поблагодарить за то, что она, сентиментальная дурочка, попыталась спасти его несчастный алмаз! А он просто молча стоял и лыбился. Черт, как же ее это раздражало! Может, она переборщила с таблетками и подсадила этого гада на наркоту? Иначе какого черта он улыбался?! У них тут что, День Благодарения?? Или День Рождения? Или Рождество??? На секундочку, они находились в инопланетном бомбоубежище, скрываясь от психованного мутанта, решая участь двух планет, а Зомби, судя по всему, еще и намылился двинуть кони, выступив против Демона один-на-один. И что конкретно из этого списка показалось ему таким смешным??? – Теперь-то что не так??! Хватит лыбиться!
- Ты невозможна, – констатировал Кристиан, все еще улыбаясь (вот ведь гад!). – Должен признать, ты абсолютно невозможна, Николь Этель Кларк, – девушка нахмурилась, а Арчер меж тем продолжал начал подходить ближе. – Каждое твое слово, каждое твое действие ставит меня в тупик. Снова и снова. Пожалуй, ты первая и единственная, кому подобное когда-либо удавалось.
- Это комплимент? – Никки как в замедленной съемке наблюдала за тем, как рука мужчины приблизилась к ней, провела по ее щеке обжигающим касанием. Только тогда девушка поняла, что плакала.
- Это капитуляция, – прошептал Кристиан, привлекая Николь к себе. Он знал, что не должен был этого делать; знал, что это было нечестно, в первую очередь, по отношению к девушке, но не смог удержаться. Вероятно, это был их последний разговор, и другого шанса признаться у него не будет. Хотя, признанием это было трудно назвать: Кей не любил слов и не нуждался в них. Он считал слова такими же бессмысленными, как и кольца на свадебных церемониях: кто-то, может, и вкладывал в них глубокий, сокровенный смысл, но вот только что это меняло? Разве, если сказать «люблю», не испытывая при этом абсолютно ничего, эти несчастные пять букв сотворят чудо и зажгут искреннее чувство? Вряд ли.
Кристиан чувствовал, как Николь буквально окаменела в его руках – она явно не ожидала от него ничего подобного. Вот ведь ирония судьбы: из всех девушек обеих планет, Кея угораздило выбрать ту представительницу рода человеческого, которой-таки нужны были именно слова: действий она попросту не понимала. Она не понимала, что он был здесь из-за нее, а не из-за Дафны; не понимала, что он поджидал Абрамса не для того, чтобы выполнить задание, порученное орденом, а для того, чтобы уничтожить мразь, убившую его любимую. Эта глупышка, видимо, реально не понимала, что Кристиан Арчер ни за что на свете не стал бы прыгать с обрыва в ненавистную ему воду ради постороннего человека; не стал бы ехать верхом под палящим солнцем, рискуя быть съеденным каким-нибудь зверем или же быть сцапанным местными полицейскими. По-хорошему, Кей уже и не знал, что бы такое ему отмочить, чтобы до Николь наконец-то дошло, как безумно и отчаянно он ее любил.
Постоянное напряжение, необъяснимое томление, импульсивность и непредсказуемость – все это всегда отталкивало Кристиана: он был воином, а потому в отношениях он искал, скорее, убежища, тихую гавань; поля боя он всегда мог найти на службе. А потому в девушках он ценил рациональность, покорность и сексуальность; Дафна Никс подходила по всем параметрам. И за это он, собственно говоря, и ее и любил. Точнее, думал, что любил. Теперь, прижимая к себе эту глупую землянку, Кей понимал, как глубоко он заблуждался: он испытывал к Дафне Никс очень теплые и светлые чувства, но это было ничто по сравнению с настоящим ураганом чувств, которые пробуждала в нем Николь Кларк. Теперь же для мужчины было очевидно, что Ди он полюбил головой: словно его внутренний аналитик методично составил список всех достоинств кандидатки, оценил их и пришел к выводу, что Дафна Никс вполне соответствовала образу идеальной девушки; что в такую, как она, не зазорно влюбиться. Кристиан сам вознес Ди на пьедестал, боготворил ее и даже не думал сравнивать ее с другими: Дафна Никс была совершенством, недосягаемым и неповторимым. Да, Кристиан определенно полюбил ее головой, а его сердце за неимением альтернатив покорилось.
Ниса же сводила его с ума: упрямая, вспыльчивая, невозможная, одним словом, девчонка даже не представляла, какую власть она над ним имела. Не представляла, что одного лишь ее присутствия было достаточно, чтобы вывести Кея из равновесия; заставить его забыть все, чему его учили в ордене. Да что там говорить, ведь и сам мужчина осознал это за миг до конца. В тот самый момент, когда увидел «сигнал потерян», высветившийся на мониторе; когда прожил последние шестнадцать часов, пребывая в полной уверенности, что Николь Этель Кларк погибла. Пусть от нее были одни проблемы, пусть она олицетворяла собой все то, чего Кей так сторонился – плевать. Все это меркло, ибо, даже если с ней Кристиану было плохо, то без нее – просто невыносимо. Она была его вредной привычкой, которая переросла в тяжелейшую форму зависимости, и если раньше он и мог попытаться избавиться от нее, побороть свою слабость, то теперь было слишком поздно: Кей был наркоманом на последней стадии. И потому отказаться от Николь для него было равносильно отказу от последней дозы: это означало обречь себя на долгую и мучительную смерть. Теперь он понял, каково это – любить не головой, а сердцем. Черт бы его побрал!
Возможно, не будь Кристиан таким упрямым, не отказывайся он принимать очевидное, сейчас они бы не оказались в подобной ситуации. Может быть, он бы даже изменил себе и озвучил те самые слова, которые открыли бы Николь глаза: если уж он поборол страх воды ради этой чокнутой, то уж от пары слов его язык не отсох бы. Черт, он сказал бы эти несчастные слова прямо сейчас, но… не смел. Он просто-напросто не имел на это права. Сказанные вслух, эти слова стали бы олицетворением надежды; надежды, которой у них двоих не было.
