- А я и не рассчитываю. Это не сказка, где всё хорошо заканчивается.
Питер не стал читать мне скучные нотации или что-то яро доказывать, и за это я была ему признательна. Вместо этого он сделал единственно верную вещь – сменил тему.
- Так ты расскажешь, о чём вы говорили с Нэнси? Неужели разговор был таким секретным, что ты не можешь поделиться с новым другом?
Глаза Питера смотрели мне в лицо, словно ища там ответы на свои вопросы. Под таким пристальным вниманием содержимое моей головы стремительно перелетало с места на место, не давая сосредоточиться. Слава богу, Кроссман не умел читать мысли, потому что если бы умел, то давно валялся бы под столом в припадке дикого хохота. По крайней мере, всплывающие у меня в памяти картинки с лошадками и тапочками в цветочек веселили даже меня. И чертовски отвлекали.
- Мне надоело собирать слухи, поэтому я расспрашивала Нэнси о том, что она знает о вампирах и ликанах.
Я с трудом вытащила из вороха мыслей нужную и решила выложить вампиру часть разговора так, как он происходил на самом деле, ничего не приукрашивая и не редактируя. Конечно, всей правды Питеру от меня ни за что не узнать, но маленький кусочек... Почему бы и нет.
- Неужели? – почти без интереса спросил Кроссман. – И что же ты узнала?
- Да много чего… Тебе начать с начала или с середины?
Я намеренно поддразнивала любопытство вампира, вынуждая его хоть как-то среагировать на мои слова. По его лицу ничего нельзя было понять, и я цинично подумала, что рядом со мной сидел редкостный сухарь.
- Ну, давай. Выкладывай свои тайны, коварный змей-искуситель! – насмешливо потребовал Питер, и я вдруг с удивлением осознала, что это он пытался подловить меня, а не я его. Да уж, очаровательная перспектива, я бы сказала. Просто супер. – Поверь, мне интересно! Даже очень.
- Хорошо, только потом не жалуйся.
Я кратко пересказала ему свою беседу с Нэнси, конечно, утаив большую часть истории, но и озвученной мной информации было достаточно, чтобы у любого нормального вампира появилось желание открутить мне голову вместе с шеей.
У любого. Кроме Питера.
К сожалению, мой рассказ не произвёл на Кроссмана, казалось бы, никакого впечатления. Он не поменял позу, не попытался убить меня на месте, даже не заворчал и ничем не угрожал. Но всё же его показное спокойствие было неправдой: руки вампира по мере приближения к концу обличающей речи несколько раз сжимались в кулаки, и мне не составило труда определить, насколько опасно я подошла к разгадке местных секретов и выведению кое-кого из себя. Под бледной кожей Питера проступили светло-лиловые вены, вполне человеческие, если на то пошло.
- Что ж, я явно недооценивал эту болтливую Нэнси! – мрачно произнёс Питер, стоило мне замолчать и выжидательно посмотреть на него. – Она оказалась ещё надоедливее, чем в начале нашего с ней знакомства! Она сумела почти полностью восстановить события прошлых лет за исключением нескольких моментов. Хоть это радует. Не слишком-то приятно, когда кто-то слишком любопытный роется в твоём нижнем белье.
- Каких моментов? – тут же поинтересовалась я, прекрасно понимая, что поступала опрометчиво.
- Ты слишком любопытна для человека и слишком бесстрашна для охотника! Знаешь, мне это нравится, хотя коктейль дикий. Ты что, действительно хочешь вытащить из меня, почему мы выбрали Стоунбридж?
- А ты как думаешь?
Меня распирало от желания всё разведать.
- Я думаю, что ты сегодня плодотворно потрудилась, а ещё мне кажется подозрительным твоё чрезмерное стремление к вынюхиванию наших секретов! Нет, я тебя не обвиняю, но это странно. Впрочем, это не моё дело: отвечать за твои поступки всё равно тебе.
- Да я в курсе. Давай же, рассказывай!
- Любишь грязное бельё вампиров? – засмеялся Питер.
- Кое-кому сейчас прилетит кое-чем тяжёлым, – проворчала я, сдвинув брови. – Ну же, не ломайся. Сказал А, говори Б.
- Ладно, как скажешь, – напоследок улыбнулся Кроссман и тут же нахмурился, как будто воспоминания, о которых он собирался поведать, причиняли боль. – Есть чёрное «пятно» нашего рода, о котором мало кто знает или когда-то узнает от членов моей семьи. Его звали Дамир, и сначала он был простым человеком. После многих лет напрасных поисков ему удалось найти вампира, который согласился за несколько услуг превратить его в... монстра. Дамир к тому времени был го¬тов на всё, поэтому согласился на любые условия, включая убийство других вампиров. Тот вампир объявил, что после превращения Дамиру надо будет уничтожить сильную семью, правившую в Мехико и насолившую ему в недалёком прошлом, то есть нас, как ты уже догадалась. Дамир полагал, что легко нас одолеет, но ошибся. Мы загнали его в угол и готовились прикончить, потому что к тому моменту он уже не мог сопротивляться. Симоне удалось его обездвижить, однако Моника нас остановила. Оказывается, этот монстр ей понравился. Она помешала с ним разобраться и взяла его под свою защиту! Конечно, это пришлось не по вкусу ни нам, ни тому вампиру, который превратил этого подонка в «ночного охотника». Мы решили разузнать о новом члене нашей семьи. В результате выяснилось, что он давно представлял для нас угрозу, отпугивая потенциальных жертв и приманивая опасных вампиров. Для него не составляло труда подделывать наши подписи и периодически грабить нас, снимая крупные суммы денег с наших счетов. Лично я пытался убедить Монику отказаться от этой глупой влюблённости и прикончить мерзавца, но у меня ничего не получилось. Дамир разыгрывал из себя святую простоту и пытался помогать, заставляя мою сестру всё больше терять голову. Никто из нас не испытывал симпатии к этому самоуверенному эгоисту. Он сразу дал понять, что не собирается жить по правилам нашей семьи. Самое странное, что Моника охотно его поддержала, и вскоре они уехали. Мы с отцом, конечно, огорчились, однако вздохнули с облегчением: постоянная слежка за Дамиром нас вымотала. Но Симона не могла выносить разлуку с дочерью и часто плакала по вечерам. Ты ведь понимаешь, долго я не мог этого терпеть и решил вернуть Монику домой. Каково же было моё потрясение, когда я увидел её и Дамира в обществе личностей, которые уже много лет угрожали нашим границам и лично нам! Меня взбесило предательство моего названого брата, который совсем спятил и не мог себя контролировать. Я не буду описывать вещи, сотворённые мной с этими слизняками, но страх в их рыбьих глазах ещё долго грел мою душу! Именно тогда я впервые сорвался, уничтожив себе подобных не ради еды, а ради удовольствия. Моника, конечно, была потрясена и ещё долго меня избегала, но ничего не поделать: она приехала обратно в наш особняк и поселилась в своей прежней комнате на радость Симоне, стараясь забыть о времени, проведённом среди отбросов нашего общества. Собственно, после этой истории мы живём в Стоунбридже и отлучаемся разве что на охоту. Вопросов касательно нашей хорошей сохранности ни у кого пока не возникало, вот мы и сидим. Надеюсь, ничего предосудительного мы не сделали?
- Всё нормально, – отмахнулась я от переживаний Питера, задавив волну беспокойства ещё в самом начале. – Зато теперь мне понятно, почему ты стал охотиться на других вампиров.
- Ты в курсе, что у тебя глаза бегают, когда ты храбришься? Никогда не бойся меня, слышишь? Я скорее спрыгну с моста, чем причиню тебе боль!
Питер улыбнулся, и при свете люстр сверкнули его белые зубы с чуть удлиненными клыками. Несмотря на это, его лицо на какой-то миг стало таким, каким должно было быть у обычного человека: без малейшего признака красивой, но мёртвой маски, которая часто появлялась у вампира вместо настоящих чувств.
- Спасибо за утешение. Но ты забыл упомянуть, что прыжок с моста для тебя не опаснее прыжка с табуретки.
Я широко улыбнулась в ответ, парируя в этой словесной дуэли.
- Туше. И всё равно тебе не надо меня бояться! – ещё раз повторил Питер. – Ты – моя удача. Всегда это помни.
- Так уж и удача? Ладно, запомнила, – кивнула я покорно, после чего посмотрела на часы и спохватилась. Если не выпроводить Питера из дома, у меня не получится позвонить Жаклин, а в этом случае нам всем будет грозить серьёзная опасность. – Уже почти полночь. Я всегда любила гостей, но не таких поздних. Мне завтра рано вставать, поэтому прошу Вас удалиться, месье Кроссман. Вашей госпоже удаче нужно несколько часов здорового сна без посторонних.
