— И ты простила мне то, что я сделал? — усмехнулся я. Нежелание отпускать ее ладонь, притяжение, сильное, почти явное, и осознание, готовое вот-вот вырваться наружу… Осознание чего?
— Нет. Это невозможно. Но я смогла оставить это в прошлом… — девушка потянула руку из моей. — Спасибо. Если бы тогда, пятнадцать лет назад, меня не сломали, я не была бы такой, как сейчас. Служение тебе сделало меня сильной. А служение Ричарду — человеком. В этом — разница между вами. Ты можешь отнять у человека что угодно, закаляя его, но лишая души. Ричард может вернуть кому угодно душу, но не способен отнять все, чтобы закалить. Вы очень разные… — впервые за время короткого разговора Кара посмотрела мне прямо в глаза. — Но у вас есть кое-что общее. Вы оба — сильные личности, наделенные острым умом. Тебе есть, чему поучиться у Ричарда. А он кое-чему научился у тебя… — сейчас, глядя в ее лицо с тонкими и строгими чертами, я ощущал, что тонкий лед, под которым родилось это осознание чего-то, трещит.
— Но если бы тебя не сделали Морд-Сит, ты могла бы выйти замуж, родить детей, — усмехнулся я. Но усмешка выходила не слишком веселой. Всего через несколько дней, может, через пару недель, наши пути разойдутся. Трещащий по швам лед пропустил осознание того, что я не хочу, чтобы эта игра, эта полублизость между нами закончилась так… Мне хотелось, чтобы она продолжалась дальше, становясь опаснее, острее, а если и закончилась — иначе, совсем иначе…
— Может быть. И жила бы в какой-нибудь деревне обычной Карой, хлопочущей со скотом и оравой детей. Это не для меня, — в ее голос вернулась язвительность, привычная и… приятная для меня. — А Морд-Сит не выходят замуж, — фыркнула она.
— Это мои. Правила для Морд-Сит Ричарда никто не предписывал, — отозвался я. Кара пихнула меня свободной рукой в плечо.
— Ты ужасный человек, — новый, чуть более сильный, толчок и я, якобы не удержавшись, падаю на спину, потянув за собой хрупкое гибкое тело. Кара, лежа на мне, ощутимо прикусывает мочку уха.
— Я знаю… — я впервые слышу ее смех. Тихий, искренний… Легкий… Адена смеялась так же, почему-то мелькает в голове обрывочное воспоминание. — Знаешь, — неожиданно для себя, встав на ноги вместе с девушкой, произношу я. — У меня почти не было настоящих друзей.
— У меня тоже. Мои друзья, за всю жизнь, только Ричард, Зедд и Кэлен…
— А как же Далия? — почему-то хочется на минуту забыть, что она — мой вчерашний враг, что мы должны закрыть Завесу практически что… Послезавтра в полдень… Что…
— Даркен!
— Тоже твой друг? — ирония, ничего больше. Но Кара, шагавшая было к лагерю, внезапно замирает на месте. Резкое:
— Нет. Не друг. Ты мне не друг…
— И кто же? — не хочу показать свой интерес, но… Почему-то хочется услышать и… Не страшно, нет. Меня это не волнует…
— Это не имеет значения… — не глядя на меня, сухо и холодно. Вот только почему-то я не верю этой интонации. Это имеет значение. Не только для нее, но и для меня. Тонкий лед между хаосом мыслей, вызванных Мерцающей, и моим сознанием, отрезающим любую возможность чего-то большего, чем случайная связь, временное помутнение, трещит еще сильнее и я уже не сомневаюсь, что еще немного, и он расколется… Как для разрушения ослабленного здания бывает достаточно вынуть лишь один камень, так и для разрушения преграды, которую я пытаюсь создать, нужно все меньше и меньше. И мне уже не хочется укреплять ее…
***Кара***
“Ты мне не друг”… — мы идем по жаркой иссохшей пустыне, боясь опоздать, боясь остановиться на лишнюю минуту, когда в голове снова и снова звучат эти слова. Не друг. Не враг. И, как же это, шадрин побери, глупо, я не равнодушна к нему.
“Это не имеет значения…”
Ложь, ложь, ложь. Имеет. Меня тянет к нему, до мурашек на спине, до дрожания пальцев, до желания сделать что угодно, чтобы это кончилось. Но не кончится, и не собирается кончаться. Меня тянет к нему… И за это я ненавижу и Даркена, и себя…
Я не должна влюбляться, я Морд-Сит, и, более того, он — наш вчерашний враг. Я не должна, но мое желание уже почти ничего не значит в этой игре. Я даже уже не хочу засыпать — ночью мне приснился браслет, кровью нарисованный на моем запястье, и кольцо, золотое, прочно сидящее на моем указательном пальце, на левой руке. Кольцо, знаменующее собой мой брак. Я не видела, а если и видела, не запомнила жениха, но почти не сомневалась в том, кто это был.
Я ненавижу нас, мучительно ненавижу, но просто не могу не касаться его рук, не отвечать на терпкие, горькие поцелуи… Я помню ночь, в которую мы вместе сидели на часах у костра, незадолго до этой треклятой пустыни, где по моему лбу постоянно стекают капли пота и невыносимо хочется пить… В эту ночь мы почти не разговаривали, и незадолго до того я ощущала запах его тела, отвечая его ласкам, лишенным нежности. В эту ночь Даркен признался мне, что Сказание о Галахаде, рыцаре, полюбившем колдунью и отдавшем жизнь за право быть с ней — его любимая легенда. Я, пытаясь убедить себя в том, что между нами ничего нет и быть не может, так и не сказала ему, что и моя тоже…
Он редко бывает откровенным, но от этого каждое его признание обретает особую ценность. Оно означает, что он начинает немного больше доверять мне, что я значу для него чуть больше, чем прежде. И я, как же ненавижу нас за это, хочу этого. Я хочу значить для него что-то особенное, хочу слышать эти редкие признания. Я хочу…
— Гарен, — его голос вырывает из плена мучительных и сладких мыслей. Что же будет, когда он покинет нас? Я оглядываюсь в направлении, в котором смотрят Даркен и Зедд, и вижу полдюжины стремительно шагающих к нам Морд-Сит под руководством Гарен. Рука сама собой обхватывает эйджил. Рал успокаивающе касается моего локтя.
— Лорд Рал, — выдыхает темноволосая предводительница моих бывших «сестер». Она держит в руке эйджил, и держится уверенно, холодно, ровно. А я отчего-то ощущаю разгоревшуюся внутри вспышку гнева. Одна из наиболее приближенных приспешниц Даркена, а это означает, что она приглашается к нему в покои не реже, чем я. И когда мы расстанемся с ним, он быстро найдет мне замену… О чем я только думала, позволяя себе включиться в игру? И почему я забыла, кто мы друг для друга?! Почему?!
Усилием воли я подавляю эти мысли — сейчас не время. Но когда оно появится, я понимаю это, я не смогу не думать… Ярость вспыхивает вновь, одновременно с тем, как в глубине души я рисую себе картинку Гарен в его руках.
“Нет, я не ревную, не ревную, не… Я ревную, шадрин побери его вместе с его приспешниками! Да что же он со мной делает?”
— Я отправил тебя в Народный Дворец, — я вновь выныриваю из пелены злости и понимаю, что его рука касается моего локтя. А в его голосе так и сквозит плохо скрытое раздражение. — Что вы тут делаете?!
— Мы хотели лишь защитить вас, мой Лорд, — Гарен воплощает собой покорность, исподтишка испепеляя меня взглядом. — Вы одни, в окружении ваших врагов…
— Идиотка, — раздраженно бросает Даркен себе под нос. Что? Вернейшая служанка, примчавшаяся в безлюдные треклятые пустыни защищать его от нас — идиотка? — Гарен, я знаю, что делаю, — уже громче. Темноволосая девушка обращает на меня уже открытый взгляд.
— Конечно, мой Лорд… Но ведь Кара и… И Бердина с Райной предали вас… — бормочет она, опустившись на колени. — Я подумала, что если мы будем защищать вас…
— Как видишь, я один среди них и до сих пор жив, — в голосе та же зимняя стужа, что и тогда, несколько дней назад, по отношению ко мне. Только вот на этот раз она настоящая. Я вспоминаю прошлую ночь вновь… Невыносимо обаятельный смех, невыносимо приятная улыбка. Я ненавижу его до дрожи за то, что чувствую к нему. Ненавижу за то, что я… нет, я в него не влюбилась… Или…? — Но раз уж вы здесь, — Даркен чуть ослабляет хватку. — Это недурно. Вы поможете нам… — отлично. Теперь к нам присоединится еще пятерка Морд-Сит, служащих ему.
“Интересно, какие еще сюрпризы нас ждут?”
***
Лишь на следующее утро, едва переставляя ноги от изматывающей усталости и чудовищной жары, мы добрались до показавшейся на горизонте деревушки, выглядевшей, однако, по мере приближения к ней более чем безлюдной.
