- Влад больше об этом знает, - пояснила я. Великая кивнула.

- Что ж, это меняет дело. Ты не отвечала за свои поступки в таком случае… Влад, - попросила она. – Посмотри мне в глаза, - Матей исполнил просьбу и минуты три мы все, притихнув, ждали, когда она что-то разглядит в его желтых светящихся глазах. Наконец пожилая женщина кивнула и Матей отвел взгляд.

- Он говорит истину, - посерьезнела женщина. – Что будем делать теперь, сестры? Это меняет все дело, ее вина не в применении чар, а в том, что она не сумела удержать поглощающий ее гнев, но и это не из-за слабости ее духа, а из-за того, что она волнуется и что враг ее силен оказался. – Она оглядела притихший Совет.

- Ее надо наказать! – прошипела валькирия из Бразилии. – Вольно или нет, она пытала человека!

- Она должна удерживать себя от зла, не позволять ему завладеть ей, - процедила вторая зло косившаяся на меня дама. – Наказание должно быть суровым.

- Сделать предупреждение и на месяц запретить обращаться в сову, может? – предложила сестра Мерседес, ставшая членом Совета год назад. Тридцать лет – и член Совета. Большой рост в карьере! – И наказание есть, и она не расплачивается за чужое зло…

- Мне нравится такой расклад! – весело улыбнулась сестра Федерика. – Давайте так и сделаем! – следующую минуту я только и слушала, что чужие «а может?» касательно моей участи.

- А можете вы решить это как-нибудь без меня и потом мне сказать? – встряла я после предложения запретить мне восстанавливать предметы на три недели. – Или давайте я проголосую… Может, простить и отпустить? – Мерседес засмеялась, похлопав меня по плечу.

- Ограничимся предупреждением - заявила Великая.

- Тебе выговаривать, какая ты плохая? – уже нескрываемо веселясь, поинтересовалась Федерика. – Кэтрин, нельзя делать людям больно, а то они плакать будут! – я не сумела скрыть улыбку, улыбаясь немолодой уже в общем-то даме. Федерике было тридцать девять лет, но более оптимистичную и эмоциональную женщину я никогда не видела.

- Мне так жаль, сестра Федерика, что я такая плохая… - подыграла я. – Бедный мир, терпеть такую плохую девушку…

- Это суд, а не юмористическая сценка! – возмутилась немка. – Не устраивайте тут театры!

- А немцы как всегда, призывают всех к порядку, - веселилась Федерика. – Гертруда, будь проще!

- А ну-ка хватит! – одернула нас всех Великая валькирия. – Разошлись-то как! Это вот что, скажи мне? – она указала на тело Хранителя. – Это кто? Откуда?

- Хранитель, - хором отозвались мы с Владом. Я рассказала то, как вообще сюда явилась, умолчав о подвале и блокноте. Совет внимательно слушал, и все резко посерьезнели. Я поведала и о случае с подвалом, скрыв только истинную причину моего туда похода. Женщины переглянулись, качая головами.

- Хранители на материке творят настоящие бесчинства, - поведала Гертруда, женщина за шестьдесят, худая и всегда серьезная немка. – Мы уже не знаем, что делать, пытают людей, сводят с ума… Волшебников, разумеется. А еще выпустили свои биологические достижения на волю, - меня передернуло, когда я вспомнила тигров с Дня Ягнят. Я не сомневалась, что это было еще не самое страшное «биологическое достижение» Димитра и его подчиненных. – Небезыствестный тебе Луи Ивз – одна из их жертв, к слову.

- К нему применили одну из самых страшных пыток, - добавила Великая. – Инг-Ша. По сути дела, из взрослого сильного здорового мужчины он превратился в безвольный овощ с интеллектом пятилетнего ребенка. А раны еще залечивать и залечивать. При всей оперативности французского аврората…

- Но зачем?! – ахнул Влад, стиснув мое плечо. – Что Луи им сделал? Инг-Ша применяют… Его даже у них почти запретили в силу жестокости и непоправимости последствий!

- Искали остальных Ивз, полагаем, - отозвалась валькирия из Конго. – Мы видели его, сестра Адель вызывала нас, прося помочь. Но сам знаешь, ифрит, помочь нельзя…

- А что за Инг-Ша? – спросила я, оглядывая их, поскольку о такой пытке слышала впервые. Остальные со вздохом обернулись в мою сторону.

- Это страшная пытка, Кэтрин, - отозвалась Гертруда. – Не знаю точно, как называется орудие, которое для этого применяют, но знаю, что боль невыносима для любого человека. Эта вещь может быть вложена несчастному в руку, и все кости будут медленно сгорать прямо внутри, прожигая плоть и выпаривая кровь. Тогда можно сохранить рассудок, но травмы будут неизлечимы. Чаще всего руки в лучшем случае лишаются полностью. Могут вложить в рот, человек потеряет способность говорить, будет обожжено все – десны, язык, гортань. Можно выжить и даже сохранить остатки разума.

- Но в самых редких случаях эту штуку вкладывают в ухо, она очень маленькая, - прошептала Мерседес. – Мозг не сгорает, но клетки отмирают, превращаясь в желе. Человек теряет слух, способность двигаться, зрение, речь, в общем все, что успеет пострадать за время, пока эта вещь в ухе. Слух в том ухе теряется всегда. И рассудок, естественно, покидает эту голову без исключений, слишком сильны страдания жертвы.

- Что применили к Луи? – в глазах Влада, сейчас человеческих, застыл ужас, словно он знал реальные случаи применения этого Инг. Видел последствия.

- Вложили в ухо. Держали достаточно долго, чтобы он лишился рассудка и слуха. Он видит и говорит, частично способен двигаться… А еще все тело в ранах, думаю, до Инг-Ша они его еще чем-то пытали, - поведала Великая. - Луи говорит, что Инг ему вложила в ухо молодая красивая женщина с черными волосами. Больше он ничего не помнит, - в глазах ее мелькнула скорбь. – Он был плохим человеком, конечно, но то, что с ним сделали – бесчеловечное зло. Хранители не знают, что такое жалость, Кэт, они жестоки и подчас беспощадны. То, что Димитр приманивал тебя, ожидаемо. Но мы очень просим от лица всей Федерации – берегись. Твои ошибки могут стоить невинным людям не только страданий, но и жизни. Они искали семью Райли, потому что понимают, что тебя мучает совесть. Они хорошо знают сущность валькирии, знают, что мы не способны пройти мимо чужих страданий. И мы просим остеречься…

- Ему совсем никак нельзя помочь? – я почти не слушала ее. Перед глазами стояло лицо мужа Жозефины, красное, сердитое. Его огромная как шкаф фигура и палочка в руке… Я представить себе боялась, что можно сделать с таким здоровенным мужиком, что так напугало бы даже Влада, повидавшего за службу в аврорате – он работал стажером даже на втором уже своем курсе – немало всякой всячины. Совет понуро покачал головами.

- Инг-Ша необратима, - прошептала бразильянка. – Но, говорят, применить Инг-Ша для Хранителя - значит обречь себя на мучительную смерть, притом относительно скорую. Это двустороннее проклятье, так сказать. Видимо, ты им очень нужна, Кэтрин.

- Итак, вердикт вынесен, - прервала ее Великая. – Нам пора. Кэтрин Реддл, - официальным тоном начала она. – Я, Великая Валькирия Совета Десяти, Оливия Говьер, от имени Совета и всех валькирий, предупреждаю тебя о недопустимости с твоей стороны позволения наложенным на тебя злым чарам приводить к причинению вреда людям, если на то нет оснований. Это предупреждение является по Пятому Правилу последним, за последующее нарушение Пятого Правила, чем бы оно ни было вызвано, тебя ждет более суровое наказание, вплоть до лишения тебя сущности валькирии…

- Скорее уж разделения сущности валькирии и тела, - буркнула Федерика.

- Сроком до десяти лет, - сурово посмотрела на нее Наставница Оливия. – И лишения права на Поцелуй. Предупреждение вынесено!

- Удачи, Кэтти, - Мерседес приобняла меня, похлопав по плечу. – Надеюсь, в следующий раз при встрече мы тебя судить не будем.

- Здорово держалась, обычно во время суда не наказывать просят и едва ли не плачут, а ты старалась хранить спокойствие. Достойно валькирии, - внезапно похвалила меня Гертруда.

- Ты молодец, - подмигнула мне Федерика, обнимая меня. – Влад, передавай моей Кас привет, - кивнула она Матею. Тот улыбнулся ей в ответ.

- Очень хороший финал суда для тебя, хотя и незаслуженный, - процедила вторая злобная валькирия. – Тебе повезло, что не я здесь главная.