- Наказание мягкое, но, может быть, так и лучше, - улыбнулась бразильянка. – Однако, надеюсь, ты чувствуешь свою вину… - валькирии прощались со мной, кто-то желал удачи, двое убивали взглядом, кто-то хвалил мою стойкость и хладнокровие. И улетали, покидая дом через заднюю дверь. Великая обняла меня на прощание и погладила по голове.

- Мы не хотели тебя судить, но сама понимаешь, иметь дело с начальством никому не по душе. В том числе и Совету, да и Анне тоже. Прошу тебя, дитя мое, поостерегись в будущем… Тебе и самой страшно, верно? – я кивнула, на глаза навернулись от всего пережитого ужаса, злости, страха и волнения слезы. – Не бойся, милая. Ты не одна, мы все поможем тебе, насколько сумеем. И с ифритом тебе крайне повезло. Влад – золото. Так что слушай его и все будет хорошо…

- Маму никогда не судили, - заметила я. – Я и впрямь позор для ее памяти…

- Розалина была истинно валькирией, она не знала негативных чувств. Но… - женщина тяжело вздохнула. – У этого была и обратная сторона… Возможно, погубившая твою маму. Нельзя на земле быть ангелом, просто нельзя. Как-то раз я разговорилась с Роуз и она сказала мне, что завидует тем, кто может злиться, обижаться по-настоящему, ненавидеть. Ей этого не хватало. Ты же это умеешь, но умеешь сдерживать даже сильную ненависть и прощать. Ты не позор для сестры Роззи. Ты достойнейшее ее продолжение. И поверь, то, что натворила ты к суду, несравнимо с тем, за что мы порой судим. Я горжусь тобой, дитя мое, как истинно несущей жизнь. И уверена, мы все еще увидим, насколько силен твой дух и на что ты способна.

- Надеюсь, не разочарую, - слабо улыбнулась я. Женщина улыбнулась мне в ответ.

- Удачи тебе, дитя мое. Не унывай, ты еще покажешь всем, кто такая Кэтрин Реддл. А твои дети будут тобой гордиться. Вот увидишь, милая, - поцелуй в лоб и шелест широких крыльев. Я еще долго не могла открыть глаза, вспомнив поцелуи мамы, такие же теплые и нежные. По щеке скатилась все же слезинка – я понимала, как сильно мне ее не хватает. Ее рук, голоса, улыбки. Ее поддержки. Внезапно я ощутила блокнот, все еще лежавший за пазухой. Неожиданно теплый, словно нагрелся моим теплом. Частичка мамы рядом… Я бережно достала его, открывая наконец глаза. Влад человеческим взглядом следил за мной и я поспешила оправить кофту.

- Достала. Молодчина! – кивнул он мне. Запах крови и мертвого тела вновь начал возвращаться и я поморщилась с мыслью о том, что запах этот возникает как-то слишком уж быстро… Но Хранитель ведь, да и я не совсем человек… - Пора делать ноги. Что с Долоховым-то сделать, скажи мне? – но ответить ему я не успела. На кухне что-то громыхнуло, раздался невнятный крик Сириуса и женский смех. Мы с Владом ринулись туда, я на ходу сунула блокнот обратно, Матей выхватил палочку. А из кухни вышла Элеонора, приставившая палочку к горлу подталкиваемого ей вперед Сириуса.

- Матей, друг мой, как я тебе рада! – с деланной веселостью заговорила она. Влад что-то шепнул, целясь в Бродягу, и тот мешком рухнул на пол, потеряв сознание. Бутти же сцепилась с ифритом, а я устремилась к кухне, где слышалась какая-то возня и негромкие голоса. Я понимала, что нельзя дать Долохову просто уйти, что это слишком опасно – он стал свидетелем колдовства без маховика и палочки, а мне могло бы пригодиться сохранение этого обстоятельства втайне. Да и вытянуть хоть что-нибудь я еще надеялась, хотя и понимала, что это маловероятно.

- Петрификус То… - я замерла в двери, не успев договорить заклинание. Долохов с палочкой в руке прижал к себе девушку в черных джинсах и куртке, загораживая ее от меня. Взмах его палочки и я оказалась в том самом положении, которое готовила Антонину.

- Бутти сама справится, давай уходить, - заметил он, отпуская Анж. – Я с тобой еще дома поговорю, героиня, - хмыкнул он.

- Если бы не я, ты бы до сих пор лежал тут овощем, - девушка стукнула его по плечу. – Так что я тебе все дома выскажу, а не ты мне! – я применила способности валькирии, освободившись от сковавших меня чар. Анж же, заметив это, указала на меня глазами. Я поняла, чья именно палочка в руке Антонина.

- Обливэйт! – попасть мне удалось и Долохов осел на пол, с расфокусированным взглядом. Но и у меня больше рука не поднималась применять магию, после того, как моим глазам предстала метнувшаяся к нему Анжелика, выхватывающая из его руки свою палочку с тихим: «Тони!».

- Хранители и Т… союзники, знает… - я уставилась на нее, пытаясь сообразить, что она несет, но мне это удавалось с великим трудом.

Долохов пришел в себя и потряс головой, уставившись на Блаттон.

- Анжи, мы где? – та же наставила палочку на меня, приобнимая его за плечи. Я все еще удивленно смотрела на них, изумленная поведением Анж. Я лично послала ее к Беллатрисе и не сомневалась, что Блаттон не станет такой же, как те, к кому примкнет. Но это тихое и почти нежное «Тони» было слишком искренним, чтобы оказаться игрой. Мне стало страшно при мысли о том, что я могла так ошибиться или же своими руками толкнуть подругу на этот путь… - Лика, милая, что случилось? – удивленно взглянул на меня Долохов. Я намеревалась стереть из его памяти встречу со мной и мне это, видимо, удалось. – Реддл?! – оцепенение наконец-то спало окончательно и я лихорадочно думала, что же сделать, когда Долохов перевел на меня более осмысленный взгляд.

- Мы идем домой, Тони, все в порядке, - отозвалась Анж, не сводя с меня взгляда. – Извини, Реддл, нам с мужем тут не слишком уютно! – девушка стиснула плечи Долохова и вместе с ним трансгрессировала. Значит, защитные чары с особняка спали во всех смыслах… Возвращаться домой теперь было больше нельзя, я постаралась продумать, что можно забрать. И стоит ли вообще что-то забирать… В дверь ворвались Влад и Сириус с палочками наготове, по щеке Влада из глубокой царапины стекали капли крови, а на руке красовался свежий и сильный ожог. Сириус потирал висок.

- Матей, ты точно перегрелся, - спокойно заметил за их спинами женский голос. Сириус нехотя шагнул внутрь, пропуская Нору. – Взял, подрался со мной, чуть зубы не выбил… Тебя сюда зачем принесло, героиня ты наша? – взглянула она на меня с насмешкой и тревогой одновременно. Взгляд этот казался мне знакомым… Очень хорошо знакомым.

- Надо было кое-что забрать, - Хранительница только улыбнулась. – Да и видение одно было, а я не сразу поняла, что это удочка. Проглотила наживку.

- Я знаю, Димитр к этому готовился, - серьезным тоном отозвалась женщина. – Не уверен только был, что ты купишься. Тебе повезло, что наш Верховный Наставник и мудрец занят, сбежать сумеешь, - усмехнулась она. – Молодожены, я вижу, сбежали, - она оглядела комнатку, качая головой.

- Они женаты? – заморгал Влад, окинув ее подозрительным взглядом. – Серьезно? Они это кто, кстати?

- Анж и Долохов… - вздохнула я, пытаясь осознать этот факт. Анжелика вышла замуж за человека, убившего мою маму. За Пожирателя. При том, что пойти туда просила ее я… Еще одна вина тисками сковала душу валькирии, и уходить не собиралась. Я подумала, что испортила человеку жизнь, возможно, заставила пасть низко как личность. Использовала девушку в своих целях. И осознание этого порождало чувство вины, от которого невозможно было избавиться. А еще я поняла, почему мама в ту ночь в Годриковой Впадине внезапно застыла как изваяние, на мгновения, ставшие роковыми. Я и сама оказалась в таком положении, и причиной тому служил шок… Не ненависть и не гнев привели к тому, как все вышло, а шок. Маму отчего-то очень удивило то, что Долохов пришел с Лестрейндж. Меня в шок повергло едва слышное «Тони!»…

“Долохов стоит нам с мамой многого”, - подумалось мне. – “Маме жизни, мне же постоянной угрозы провалить свою миссию… Подруги… Пыток… Мамы…”.

Но ненависти к нему у меня отчего-то не было, была, напротив, какая-то странная жалость и даже… Чисто человеческое понимание. И тут же злость и недоуменная ярость вспыхнули по отношению к нему и Анж. К их браку. Его не могло и не должно было быть и я не понимала, как такое вышло.