Невозможно даже передать тот ужас, что я испытывал во время ее испытаний. Страх потерять ее был сильнее всего остального, сильнее даже моего страха потерять Лили когда-то, сравним он был только с ужасом от мыслей о смерти мамы, когда она была еще жива.

Но, глядя на меня виноватым взглядом карих глаз, Кэтрин все равно не менялась, и я прекрасно это понимал. Ее стремление защищать всех, кто рядом с ней, было следствием ее дара, и от этого было никуда не деться…

- Ну родной, ну прости… - с виноватой мордочкой говорила она, прижавшись ко мне. – Ну я не могу по-другому.

- И заставляешь меня постоянно за тебя бояться! – проворчал я, укладывая ее. – Ты представь, вот я пойду туда это проходить, тебе не будет за меня страшно?

- Будет, конечно, ну прости… - на ее по-детски милое личико просто невозможно было сердиться долго. Мелькнула мысль, что она, в конце концов, вчерашний подросток… Нашим отношениям уже больше трех лет, но ей-то всего девятнадцать с небольшим. Ей и так пришлось посерьезнеть слишком рано, и сейчас, когда я ухожу на собрания Пожирателей, Кэт места себе не находит, ожидая меня, потому что боится за меня. А я ведь такой образ жизни выбрал сам. Потому винить ее в ее выборе образа жизни я не мог.

- Сев, ну ты не дуешься, правда? - уже засыпая, спросила моя малышка.

- Дуюсь, но не сильно… - улыбнулся я, поцеловав ее в висок, – отдыхай… - ответом мне послужило счастливое мурлыканье в исполнении засыпающей Кэт.

На следующий день мы вместе с ней отправились в Литтл-Хэйминг, забирать Эмми. Я наконец лично познакомился с Жозефиной Ивз и ее дочерью. Это была довольно милая, добрая женщина, чем-то напомнившая мне мою маму, а ее отношение к ее малышам было самым трепетным и нежным, какое только возможно. Что тоже было похоже на нашу семью, мама меня любила самым нежным образом, вот только она и отца тоже любила… Ивз же скорее его боялась, потому и жила с ним.

Это можно было заключить и по тому, с каким ужасом она посмотрела на палочку в руках Блэка, хотя он вообще-то помогал ей же с уборкой. Как мне объяснила Кэтрин, до того магию при ней принимали исключительно во вред, а Райли при ней не колдовал.

Трансгрессировали в Чикаго мы вместе с Анжеликой, которая, естественно, знала свой дом. Хотя перед этим Кэт пришлось долго объяснять ей, кем ей приходится Эмельред и как так получилось… Блаттон крайне изумилась, когда увидела сестру, но, выслушав объяснение Кэт, поверила и признала девочку родственницей. Эмельред же относилась к старшей сестре немного напряженно, хотя это было вызвано скорее необычным видом Анжелики. Девушка за время жизни в замке себе ни разу не изменила – ее внешность всегда была вызывающей, словно подчеркивающей ее независимость от мнения других. Хотя я не раз уже замечал, что кое-кому, казалось, ее внешность даже нравилась… По крайней мере, случалось, что уходя из аудитории ЗОТИ или из гостиной Слизерина, она была провожаема долгим взглядом Драко Малфоя. Хотя в лицо они постоянно ругались.

Конкурс Кэтрин и Анжелики состоялся после Нового Года и Рождества, в январе. Как оказалось, Рождество Хранители тоже празднуют, как и мы, в тот же самый день. Но они кроме того очень много внимания уделяют Новому Году, потому конкурс Димитр назначил на третье января. Пение Блаттон мы услышали в Новый Год, студентов в школе было мало, уехали многие.

Остались Малфой с дружками и еще некоторые ребята моего факультета, но в основном все слизеринцы уехали. Денбриджцы тоже покинули школу, осталось из них всего четыре человека, три девушки и парень. В их числе и Анжелика. «Золотое трио» осталось в полном составе, по просьбе Кэт.

Прослушивание проводили я, Дамблдор и Блэк. Это было по предложению Кэтрин, которую достала, видимо, наша уверенность в том, что она поет очень даже хорошо. После того, как студенты разошлись по гостиным после ужина, в Большом Зале раздалось пение ее конкурентки.

Оказалось, что та поет в самых разных жанрах, вплоть до рока. И голос ее действительно был лучше тихого, романтично-нежного голоса Кэтрин. Что вызвало лично во мне опасение, что конкурс не кончится в пользу Кэт. Вот только сама Анжелика была твердо уверена, что споет она третьего января крайне плохо. Однако конкурс в назначенный день и не состоялся, второго января Димитр прислал письмо, сообщая, что в связи со своей занятостью переносит дату на пятнадцатое января. И велев Кэтрин приготовить целый концерт, который они представят на суд учеников школы и независимого жюри. Вопрос о том, кто будет в жюри, решился ими с Кэт десятого января, а пятнадцатого вечером должно было пройти мероприятие в виде концерта мисс Реддл и леди Блаттон. Именно леди, поскольку чистокровность Анж требовала именно такого наименования.

Одиннадцатого января Блаттон снова пела, на этот раз ночью, в гостиной факультета, на что утром пожаловался Малфой. Хотя, жалуясь на то, что она пела ночью, он заметил, что лично ему очень понравилось, но она мешала спать. Однако опрос других студентов показал, что кроме него ее никто не слышал. Возникало ощущение, что он подслушивал, хотя сознаться в таком Малфой, естественно, не мог… Блаттон о его жалобе я не рискнул рассказать, видя, как именно они общались и без этого.

Кэтрин становилась тем мрачнее, чем больше приближалось к нам пятнадцатое января. На этот раз я волновался уже заранее, видя – и это пришлось признать – что голос Блаттон куда сильнее. Хотя голос Кэт звучал нежнее и романтичнее, как-то мягче.

Но еще мрачнее она стала за два дня до конкурса. В тот день на нее что-то нашло. С утра она накричала на меня, причем поводом послужило всего только то, что я, как и обычно, поцеловал ее перед уходом на работу. Последовал крик: «Ты меня просто используешь! Ты меня не любишь!». Но прежде чем я успел спросить, чем вызвано такое мнение обо мне или обидеться, раздалось, что я ее буквально совратил и теперь получаю все прелести общения со столь юной девушкой. Именно эта реплика и показала мне, что Кэт просто слегка не в себе. Точнее говоря не слегка. Я не обиделся, а к обеду Кэт, успокоившаяся, подошла ко мне со словами:

- Сев, я не знаю, что на меня нашло, извини, я сглупила…

- Ничего страшного, я понял, что что-то тут не то, еще в процессе твоей речи. Я не обижаюсь! – Кэт просияла, но ненадолго. Вечером, проходя по коридорам, во время патрулирования, я невольно стал свидетелем семейной ссоры. Мисс Реддл и мистера Поттера.

- Тебе вообще плевать на то, что я переживаю, волнуюсь! Тебе надо видите ли с девушкой погулять! - шипела Кэт, схватив брата за руку. – Никуда ты не пойдешь, понял?! Нечего делать, мало ли кому что в голову придет, тебя обидят и я себе не прощу!

- Кэт, я все понимаю, но не надо так уж! Я не маленький и мне тоже хочется иногда погулять с девочкой, что ты суешься?

- Я пока еще твой опекун и я тебе запрещаю! – рявкнула Кэт.

- А может не надо соваться в мою жизнь, а?! Все нормально будет. Или мне Джинни сказать, что сестра не пустила, а то она волнуется, видите ли. Да?! – уже сердито заметил Гарри. Кэтрин побледнела.

- То есть тебе прогулка с Джинни важнее меня?! В личную жизнь тебе я лезу?! – в ее голосе зазвучало возмущение. – А ты в мою не залез? Да ты по моей жизни прошелся ногами в грязной обуви! Из-за тебя я вообще многого лишилась и лишаюсь! Из-за тебя у меня нет парня, кто же выдержит, что я с братом вожусь так много, нет друзей, потому что вместо них – ты. У меня близких друзей нет, только Герми и Анж, потому что они меня терпят. То как я с тобой вожусь. И помолчи! – она перебила его, пытавшегося что-то ей сказать. – Из-за тебя я торчу в школе, а не учусь где-то еще, в конце концов, из-за тебя я лишаюсь и тех друзей, кто есть. Да что греха таить, из-за тебя убили мою маму! – побледнел уже Гарри. Пару минут парнишка даже слов найти не мог, а Кэтрин, выплеснувшись на него внезапным прорывом злобы, молча и все еще зло смотрела на младшего брата.

- У меня тоже друзей мало, кому хочется связываться с злыми магами? Все мое окружение постоянно под угрозой… И я родителей не потерял, да?!