- Ты же в этом и виноват, а я нет! Почему я должна расплачиваться за то, что тебе там что-то напророчили?
- То есть я виноват в твоих бедах. Может, и в Хранителях тоже?! – возмутился Гарри.
- А я не знаю, как жила бы, не будь твоей сестрой. Может, и в них тоже! Друзей у него мало. Да ты обуза! Понимаешь, ты для папы был обуза, растить тебя, теперь для меня и еще не слушаешься! Неблагодарный!
- Ты тоже много в чем виновата, но я же не виню тебя! А из-за тебя, например, умерла тетя Роуз, она не меня закрыла собой! И дядя спит, из-за тебя ведь! Я обуза?! Я, конечно, знал, что обуза для вас с дядей Томом, но не знал, что настолько! – прорвало Гарри. Кэтрин как-то сникла и словно пришла в себя.
- Гарри, я…
- Да не надо, ты сказала все уже… Потерпи до июля, я перестану быть обузой. И извини, что рушу твою жизнь. И да, я не пойду с Джинни.
- Можешь идти…
- Спасибо, сестренка, но уже не надо. Неблагодарный внял твоим крикам… - развернувшись, Поттер гордо удалился. Проводив его взглядом, Кэт потерянно села прямо на пол…
- Обиделся… - едва слышно прошептала девушка.
- Я бы на его месте тоже обиделся! – заметил я, покинув, наконец, углубление между нишами, в котором и стоял все время их ссоры. Кэтрин подняла на меня глаза со словами:
- На меня опять что-то нашло, несу какую-то чушь, сама не понимаю зачем, как утром тебе… - шмыгнула она носиком.
- Ничего страшного, вы помиритесь, обязательно! – подбодрил я ее. Но вместо ожидаемого мной повеселения Кэтрин, казалось, приуныла. Они не помирились ни на следующий день, ни потом. Поттер ее просто игнорировал, делая вид, что совершенно ее не замечает. Кэт на глазах увядала все сильнее и сильнее, совершенно, видимо, не веря уже, что они с братом могут примириться. И пятнадцатого января утром, до концерта, Кэтрин ходила вся как-то потускнев и сдувшись. На концерт приглашались все желающие, многие ученики решили пойти, в их числе даже Малфой и друзья Поттера. А вот сам Поттер и концерт игнорировал. За час до выступления девушек я наконец до него добрался. Он гулял по двору замка, мрачный, как и оба последних дня. Натянув на лицо столь привычное отвращение к парню, я начал свою речь. Поттер резко развернулся ко мне, но слушал молча:
- Это, конечно, не мое дело, я знаю, но на вашем месте, Поттер, я бы помирился с сестрой. Неизвестно, чем кончится конкурс, а она сейчас очень расстроена. Хотя, конечно же, вы, как и ваш покойный отец, раздуваете свою гордость и самомнение выше всех пределов…
- Мой па… - я перебил его привычные возражения.
- Золотого мальчика обидели! Это стоит всех обид мира, его оскорбили! И плевать, что это может быть последний вечер в жизни его сестры. Он обижен. Если бы у вас была хоть капля здравого смысла в голове, я воззвал бы к вашей совести. Но поскольку в вашей голове пусто, то, конечно, вы не придете на конкурс.
- Не вам решать, что есть в моей голове, и чего там нет. И вообще, моя ссора с сестрой вас никак не касается… - процедил Поттер, и быстро ушел от меня. Но теперь я был уверен, что он придет, хотя бы назло мне…
- Кэт, он придет, не волнуйся, - уже перед выходом я обнял одетую в платье темно-синего цвета, обувшую туфли на каблуках, накрасившуюся и с распущенными завитыми волосами, Кэтрин. Блаттон впервые за пребывание в школе сняла джинсы. Она была в черном платье, расшитом серебряной нитью и в тон ему туфельках без каблука. Волосы ее образовали странную, но довольно приемлемую прическу…
- Я надеюсь, что он придет… - Кэт вышла на сооруженную в Большом Зале сцену, начала петь… Но Поттера не было… Голос Кэт заметно дрожал во время песни. Однако после нее вышла Анжелика. Начала петь она довольно красиво, но буквально через пару секунд девушка чихнула, затем еще раз и еще, а допев до конца, она уже вовсю чихала на зрителей и кашлянула на жюри. Еще одна песня от Анжелики и вдруг Поттер все же явился. Кэтрин, увидев брата, улыбнулась. Когда она снова вышла на «сцену», я понял почему. Раздалось ее пение:
День за днем, уже 16 лет,
Мы вдвоем, и с нами яркий свет.
Свет Моей любви к тебе…
Я помню из детства
Так много о тебе,
Я помню, как тесно
Прижался ты ко мне,
В ту ночь, что нас свела навек,
Мой самый близкий друг и человек…
Твой первый приезд,
И последнее прощанье,
Неважно, что Их делит много лет.
Они во мне одно воспоминанье…
Ты уже совсем
взрослым стал, конечно…
Но в моей душе
ты маленький, как прежде.
Между нами было все:
И ссоры, и дружба, и слезы…
Я помню первый твой полет,
И жаль, что мой, увы, не помнишь…
Я помню первые шаги твои
по новой школе, прямо к новой жизни…
Я помню слезы на глазах твоих,
Когда печаль происходила.
Я помню все из детства…
Ты рядом был всегда.
Деля со мною все на свете,
Пытаясь даже защищать меня…
Какое же блаженство,
Знать – я старшая сестра.
А ты – мой младший брат…
И знай – передо мною ты ни в чем не виноват!
Поверь, что чтобы не произошло,
Кем бы ты ни был, и куда б не шел –
Я буду рядом, всегда-всегда…
Не просто лучший друг, ты для меня…
Ведь сильнее всего мира
Я люблю тебя…
Мой самый лучший брат…
Когда она закончила, в глазах многих буквально стояли слезы, а сам Гарри поднялся на сцену и молча обнял сестру. Я же отметил, как прослезилось неумолимое непристрастное жюри. Эта сцена вызвала у них умиление. Все бы ничего, если бы не выскочившая на сцену откровенно кашлявшая Анжелика. В процессе пения она казалось кашляла все сильнее и сильнее, гнусавила, ее песни звучали одна другой омерзительнее. Наверное, будь мы маглами, ее закидали бы тухлыми овощами. При одном ее появлении все строили гримасу отвращения, явно выражавшую их «фууу!».
В конечном итоге жюри, после очередного смачного чиха в их сторону, заявило что победила на конкурсе Кэтрин, причем заслуженно…
Но Димитру такой расклад явно не пришелся по душе, покидая школу, он заявил – не радуйся, красавица, вы хитрите, и мы схитрим. Когда он провел рукой по ее волосам, никто этого и не заметил, и только позже мы узнали, что зря не обратили на это внимания.
Блаттон опозорилась на всю школу, над ней смеялись, но девушке было глубоко наплевать. Единственным слизеринцем, кто не тыкал ей пальцами в спину, стал Малфой. А она грустила только, что больше никогда не сможет есть мороженное. Оказалось, что она съела три килограмма мороженого, выпила литр ледяной воды, а когда и это не помогло, попросила и смотревшего концерт из-за кулис Блэка стать собакой. На собак у Анжелики была аллергия. Тот стал и вышедшая на сцену Блаттон уже сморкалась, плакала и непрестанно чихала.
В тот день Кэт победила, но радость от этого омрачалась мыслью о том, что вообще-то это еще не конец, и что Хранители еще придумают – неизвестно.
Кэтрин после своей победы занималась тем, что лечила Анжелику, порядком после конкурса простывшую. Голос у леди Блаттон сел, и на уроках моя временная студентка молчала. Ответы писала, а вопросы за нее озвучивал все это время сидевший с ней Драко. После конкурса то, что их отношения довольно неоднозначны, стало еще заметнее. Драко как-то раз даже поругался с Забини, позволившим себе что-то грубое в адрес Блаттон. Хотя с самой Анжеликой Драко, казалось, совершенно не ладил.
Жизнь вошла в совершенно привычное русло, я регулярно посещал собрания у Беллы, но более пока война не разрасталась. Ни та, в которой я принимал самое активное участие, ни та, в которую оказалась втянута прежде всего моя любимая женщина.
Война еще не кончилась, и даже когда все казалось мирным, это могло в любой момент закончиться. Спустя всего лишь неделю, порадовавшись, что Блаттон наконец-то поправилась, мы столкнулись с куда более серьезным заболеванием.
День перед этим казался совершенно мирным, обычным, ничем не примечательным. Что послужило толчком к тому, что случилось ночью, я не знаю. Возможно то, что произошло несколькими часами ранее… За ужином Кэт, придвинувшись поближе ко мне, посылала мне довольно кокетливые взгляды, когда Поттер, уткнувшийся в тарелку, этого не замечал. После ее песни, посвященной брату, они помирились. На следующий день были взаимные извинения, и теперь в семье Реддлов и Поттера царил мир и покой.
