- Норси? Да как ты… Откуда ты знаешь?

- Ну, я с Дня Ягнят не только ос видел… Тебе не нравится? Ладно, будешь Норой.

- Наоборот. Мне очень нравится… - ее симпатичное личико, не красивое, как та, прошлая, картинка, а именно симпатичное, чуть-чуть несиметричное, может быть, зато живое, озарила улыбка. Робкая, настоящая, теплая. – Только при Ордене меня так, пожалуйста, не называй, - он сжал ее правую руку, направившись к воротам, до которых осталось совсем немного. – А то я собираюсь писать диссертацию о влиянии яда на организм ифритов, а из тебя выйдет шикарный подопытный.

- Ты неисправима! – хмыкнул волшебник.

- Секрет прост – я не хочу исправляться, - подмигнула женщина, когда они дошли до ворот. – Как насчет перекусить? Обожаю восточную кухню.

- Я тоже… - громкий хлопок и двое, миновавшие ворота клиники, исчезли в воздухе…

***

- Сестра Кэтрин, - Оливия, похудевшая, бледная, сидела во главе стола в зале совещаний Совета Десяти. Девушка с покрытым шрамами лицом молча смотрела на девятерых валькирий и Анну, игравшую роль десятой, буравивших ее глазами. – Ты понимаешь, какие правила и заветы Ордена Сов нарушила за последнее время?

- Понимаю, - кивнула девушка.

- Применение Круциатуса и Империо всегда вызвано было острой необходимостью? В банке тогда ты не в официальном амплуа находилась! – Гертруда покачала головой.

- Это была необходимость, в противном случае удачный исход войны ставился под вопрос, - пожала плечами девушка.

Суд это собрание напоминало меньше всего, но считалось все же судом. Бледная и все еще слабая Ту Ким, на денек покинувшая клинику, занявшая место погибшей Абены Дивья, едва пришедшая в себя аргентинка, приглашенная вместо погибшей бразильянки… Анна, игравшая роль Ядвиги, замену которой пока не подобрали.

- Виновной себя не признаешь? – поежилась Ту Ким.

- В чем именно? – посмотрела на нее Кэтрин.

- В клятве, данной Крюкохвату, - пояснила Анна. – Ну и в том, что позиционировать себя пыталась могущественнее меня. Указывала мне, менять время или нет. Мир-за-гранью считает, что так себя вести было некультурно.

- Те, кто даровал нам способности, мне это уже сказали, - Кэтрин вспомнила те туманные белые фигуры, словно сотканные из света, менявшие форму, и их прекрасные, ласкающие, завораживающие голоса. Те, кто даровал способности валькириям, те, от кого произошла первая Жизнь Несущая. Те, кто дал ей вернуться и начать жизнь снова. Кэтрин там видела и других валькирий, за тысячелетия истории Ордена. И видела Розалину, которая смотрела на дочь с гордостью. Маховик мамы, что теперь часто вспоминала девушка, когда ей было тяжело, сиял ярче всех. Мама ей и после всего улыбалась… - Признаю и готова понести заслуженное наказание…

- Мы уже приняли решение, - Оливия поправила мантию. – Я, Оливия Говьер, Великая Валькирия Совета Десяти, от имени совета и Анны Экалы приговариваю тебя за нарушение четвертого и второго правил Кодекса Ордена «Белая Сова» к лишению права пользоваться способностями валькирии и магией в целом в своих личных интересах на пять лет. На тебя для соблюдения приговора будет наложено заклинание Надзора…

- Наказание справедливо, - Кэтрин почтительно поклонилась. – Благодарю Совет за проявленное понимание. – В тот же день раньше она в беседе с Анной отказалась от места в Совете и от того, чтобы отдать ненавистный ей дар спокойно, ничего не теряя. Как бы сильно она его не недолюбливала, и девушка это понимала прекрасно, жить без него она не умела…

***

- Ты точно уверена, что не хочешь занять мое место? – женщина в закрытом черном платье стояла у окна, глядя на проплывающие по небу облака. Пожилая валькирия, похудевшая, ослабшая, с глубокими морщинами на лице и тонкой, похожей на старый пергамент кожей отрицательно покачала головой, приподнявшись на высоких подушках.

- Нет. Это не для меня. Ты гораздо лучше справляешься с этой ролью, Анна. Да и Оливия Экала звучит не очень-то красиво.

- Не жалеешь? – в холодном голосе не было эмоций, но в глазах, черных, глубоких, в самой глубине, они были. Скорбь, радость, сожаление… Целая смесь чувств, давно потерявших у этой женщины право на существование…

- О чем? Что потратила свой Поцелуй на благое дело? Знаю, что никто раньше не передавал Поцелуй, ты мне сама об этом говорила, но Кэтрин заслужила этот подарок. Она дала мне очнуться здоровой и уйти в мир иной добровольно, сделав кое-что светлое напоследок… Разве об этом можно жалеть? – голос Оливии звучал тихо, женщину оставляли жизненные силы, большая часть которых ушла на дарованный Кэтрин второй поцелуй.

- Кэтрин ведь никогда не узнает, откуда исходили эти силы, - на тонких губах Анны появилась тень улыбки.

- И пусть. Она заслужила подарок, и пусть ей будет неизвестно, кто его ей дал. Ты знала, кого она выберет? Когда расстегнула браслет, ты знала, Анна?

- Нет, - Экала отрицательно покачала головой. – Я надеялась, Лив. Кэтрин – самая самостоятельная моя подопечная за тысячу лет. Я ни единой секунды не знала точно, что она решит. Я знаю о ней такое, что ей знать о себе и не снилось, но должна признать – я никогда не знала и не узнаю ее по-настоящему…

- Знаешь, - Оливия кашлянула. – Гертруда рассказала, что почти Кэт поверила, когда девочка надела Диадему. Поверила, что Кэтрин станет той, Темной Валькирией…

- Ей почти поверила даже я. Кэтрин удивительная девочка. Знаешь, что она ответила, когда я предложила ей забрать дар, перед малым судом? Она сказала, что терпеть не может эти способности, но она к ним привыкла и смирилась и другим портить ими жизнь не хочет. Она и теперь в своем стиле…

- Прежде чем ты возьмешь дар, не хочу отдавать прямо Марте, пусть запомнит меня живой… Почему ты тогда дала мне выбор из Чехии? Я же была влюблена, я замуж мечтала выйти… Почему забрала мой первый дар и наделила этим? Из-за Кэтрин?

- Из-за нее. Важно было, чтобы она родилась и получила дар именно в этой стране. И я решила, что будет целесообразно просто перевести тебя в другую страну. Ты мне всегда нравилась, - женщина прошла к кровати и склонилась к угасающей валькирии. – Ты со всеми простилась?

- Советы дала, прощения попросила, благодарности выразила. Гертруда уже пожелала мне приятного пути к Свету. И пусть помнят меня живой.

- Мне будет тебя не хватать… - Анна сжала руку Оливии. – Мы почти сто лет шли бок о бок. Но знаешь, кто тебя там ждет, чтобы пойти по дороге света без времени? – Оливия отрицательно покачала головой, сжав руку женщины, державшей сейчас в руках ее жизнь. – Розалина. Наша маленькая Роззи. И теперь у тебя будет вечность, чтобы все ей объяснить…

- Наша Розалина сейчас и так все понимает. Знаешь, Анна, я до сих пор чувствую себя виноватой за то, что мы с ней сделали. Третье Правило Кодекса, мне кажется, на самом деле самое жестокое.

- Разве не Негласное? – губы Анны тронула слабая улыбка.

- Негласное можно нарушить. Третье нарушить нельзя… - прошептала Оливия. - Кстати, что будет с Хранителями? Что с войной? – всполошилась валькирия.

- Будет мир, как до войны, и уравновешивание друг друга. Мы без них не можем, и они без нас.

- А с… С ней…?

- Я даю ей возможность самой сознаться и облегчить свою участь тем самым. Ну или одной известной нам обеим молодой женщине проявить искренность своих намерений делом. В любом случае, она слишком наивно полагает, что я не знаю. Ты молодец, ты догадалась, и твое открытие подтвердило мои мысли на ее счет, так что ей осталось ликовать недолго. Ну а теперь… Пусть свет примет тебя и подарит покой, - чешская, еще не так давно британская, валькирия Оливия Говьер (взявшая после смерти мужа обратно девичью фамилию) закрыла с последним выходом глаза. Серебристый шарик исчез в руках Анны, сжавшей уже мертвую руку старой приятельницы. – Мне будет тебя не хватать, Лив, я же не принадлежу ни к одному миру… Но Кэт сказала золотые слова. Портить жизнь других я не хочу…

***

- Северус Тобиас Снейп, Пожиратель Смерти, обвиняется в… - монотонно зачитывал секретарь суда. Мужчина с длинными черными жирными волосами, сидевший к кресле подсудимого Визенгамота, хладнокровно взирал на судей, понимая, что все доказательства своей невиновности – личное письменно подтверждение Дамблдора, заверенное печатью и подписью Альбуса и скрытое в его, Дамблдора, гробнице (авроры копались на редкость дотошно, с самого ареста Северуса через неделю после победы и сейчас, по начало августа) на тему «я сам его просил, это была часть его шпионажа по моему приказу», воспоминания, проверяемые на предмет «истина-ложь», он им уже предоставил и добавить ему нечего. Все это имело бы значение, признавался он себе, будь у него защитник. Но никто не соглашался защищать бывшего Упивающегося. А Кэтрин, которая защищала бы, могла считаться слишком заинтересованным лицом…