- Я уже заказала протез, он будет совсем как настоящая рука, мне обещали. Знаешь, сколько возни у нас с Оливией и Анной было в аврорате? Но они закрыли твое дело, когда во всем разобрались. Так что… Ну как ты бросишь своих барашков в Денбридже без талантливого зельевара, а? Давай-ка поправляйся, к первому сентября ты должна быть на коне… Ты сильная, девочка моя, ты выкарабкаешься. Ты только не сдавайся. Кстати, скажу тебе по секрету – кое-кому очень нравится запах карамели и он сказал, что твои волосы ей и пахнут. И лицо у тебя снова милое и теплое. Все будет хорошо, война закончена… - по ее щеке скатилась слезинка, голос дрогнул. – Ты только просыпайся…

***

- Вы не представляете, какая она молодец! Уже сама сидит, сама ходить учится, хотя ингатус ей там такого с кровью наделал, мы так все за нее болели, и всего неделю назад очнулась, даже меньше, а уже такой прогресс. Не женщина, а… Не знаю… Кусок стали, - вприпрыжку поспевая за высоким мужчиной с букетом роз в руках, рассказывал мальчик-интерн. – Сейчас вся «Святая Мария» за нее переживает. Ингатус сжать самой, шутка ли! Вот ее палата! – он пропустил мужчину и поспешил по делам дальше. Ифрит, улыбнувшись, переступил порог и приблизился к девушке, сидевшей на кровати, в черной закрытой пижаме, опираясь на подушку. Левая рука ее, точнее то, что осталось, была аккуратно перебинтована и подвязана.

- Добрый день, профессор Бутти, - подпустив в голос побольше вежливости, начал поляк. – Это вам, в качестве подде… - он успел только протянуть ей букет и ойкнул, когда выхватившая цветы Элеонора, чьи зеленые глаза буравили его с момента открытия двери, треснула его букетом по рукам, замахнувшись правой, на которой виднелись подзажившие глубокие царапины, оставшиеся с последней битвы.

- Я терпеть не могу розы, - зашипела женщина, делая новый взмах. – Значит, про ос посмотреть тебе, ифритская рожа, наглости хватило, а вот про цветы – нет?! – Майкл отступил на пару шагов назад, вытянув вперед руки, по которым уже раза три получил розами с острыми шипами. – Вот подожди, смогу колдовать, я тебе устрою, - зеленые глаза полыхнули от ярости. – Вон отсюда вместе со своим веником! – взвизгнула новоиспеченная Верховная Хранительница, швырнув разлетевшийся букет вслед попытавшемуся что-то вставить в ее гневную речь мужчине, медленно ретировавшемуся к двери. – Или я сейчас охрану клиники вызову!

- Ухожу, ухожу, - дверь закрылась. Элеонора опустила глаза на синее одеяло, на котором и сидела, разглядывая стену и думая, когда ее отсюда наконец-то выпустят. Взгляд ее упал на розовый лепесток, упавший с рассыпавшихся роз. Девушка, вызвав медсестру, чтобы убрать цветы, сжала в правой ладони остаток букета, осознавая, что фантомные боли в отсутствующей левой кисти исчезли. Первые цветы за несколько лет, и снова розы… Вот только вряд ли отхвативший ими по причине ее раздражения (а как еще ей себя чувствовать, когда она чудом выкарабкалась с того света и лишилась руки?) ифрит явится с новыми цветами. Хотя девушка даже сама не знала, хотелось ли ей, чтобы он все-таки пришел. И все же худые бледные пальцы сжали розовый лепесток довольно бережно. Ей все-таки дарят цветы… Все еще дарят…

Два часа спустя, слушая любимые «Времена года» Вивальди, а она любила классическую музыку, и дав наставления баранам-Хранителям, остававшимся на время ее лечения без руководства (по счастью, свидетелей того, почему она сжала чужой ингатус, упекли в Ирманаз, и ей удалось убедить представителей Ордена, что напал на Димитра один из арестантов, а она его защищала), так как место Верховного занимала теперь она, девушка вздрогнула, подняв глаза на открывшуюся дверь. Огромный букет орхидей, которые она просто обожала и с озорством глядящие на нее голубые глаза.

- Надеюсь, эти больше нравятся? – улыбнулся Майкл. – Вообще, кстати, невежливо хлестать по рукам того, кто спас тебе жизнь!

- Зачем? – она не смогла скрыть счастливую улыбку, в которой расплывалось ее лицо, пока она смотрела на цветы. Нора и сама толком не знала, что именно хочет услышать. Зачем он ей приносит уже второй букет или зачем спас ей жизнь. Майкл для ответа выбрал второй вариант.

- Очень уж хочу стать одеялом с рюшами. Мне как несостоявшемуся трансфигуратору крайне любопытно понаблюдать за таким превращением.

- Вынуждена огорчить, - в зеленых глазах впервые за неделю вспыхнул озорной огонек. – Я не делаю из своих спасителей одеяла. Впрочем, меня за мои… Сегодня одиннадцатое?

- Десятое, - ставя букет в вазу, отозвался ифрит.

- Значит, за мои два десятка и еще восемь лет никто не спасал.

- Обычно женщины скрывают свой возраст, - присев у ее изголовья, улыбнулся мужчина.

- Я слегка необычная женщина! – она с тщательно скрываемой усмешкой отвечала. В глубине души признаваясь себе, что ей приятно, что он все же пришел.

- Знаешь, я заметил. Кстати, завтра же одиннадцатое… Как ты относишься к карамели? Я ей по рукам не получу?

- Увидим… Кстати, о Трансфигураторах - моя мама была Трансфигуратором. Профессор Хельга Бутти…

- Я ее помню… - очень скоро в палате последней за войну жертвы ингатуса впервые с ее пробуждения послышался тихий смех. И впервые обитательница палаты, пусть и ненадолго, забыла о том, почему она здесь…

***

Ее выписали пятого июня, впереди было целое лето перед выходом на работу, Кэт и Гарри весь месяц ее навещали, даже заглянула Гертруда в золотистой мантии (Элеонора мысленно пожелала Оливии покоиться с миром, услышав, что валькирия спокойно, в своей постели, отошла в мир иной), занятая уймой дел, в день, когда Элеоноре надели протез, удивительно с помощью магии слившийся с рукой и похожий на настоящую руку. Даже ногти были сделаны так, что их можно было при желании красить и снимать лак. Гертруда постаралась над заказом с любовью. Заглянул Реддл, принесший книги и обсудивший с Норой картины ее любимого Клода Моне. Навестил Влад, по Димитру явно особо не убивавшийся, даже соизволила явиться и пожелать поправляться тетушка Мария. Но самым частым и самым к концу месяца желанным гостем стал Майкл, от которого еще недавно она бы вообще намерения ее посетить не ждала.

Правда, были целых пять дней, когда «ифритская рожа» не заглядывал, мстя ей за стакан, которым она в него швырнула за то, что он напомнил ей о взорванном в подвале его варшавского дома котле. И пригрозил привести на ее прогулку по двору клиники Эдвина.

- Эдвин любит сбивать с ног и укладываться на живот! – «зловеще» сообщал ифрит, «пугая» ее.

Язвительность их общения ей отчего-то безумно нравилась, она отвлекалась от мрачных мыслей и расслаблялась. Хотя сама себе в том, что рада его видеть, что они в какой-то мере подружились, признаться не спешила.

- С возвращением во внешний мир! – объявил мужской бас над ее ухом. Нора подняла голову, глядя на лицо бывшего больше чем на голову ее выше Майкла. Мужчина довольно аккуратно потрепал ее по плечу. – Поправилась? Будем меня испепелять?

- Может, я тебя лучше отравлю? А то какой из меня экспериментатор, когда я аж с марта котлы не взрываю? – отозвалась девушка, шагая вдоль ограды клиники к воротам, у которых начиналась зона трансгрессии. – Ты что предпочитаешь? Быстродействующий и болезненный яд или медленный, но незаметный?

- А как насчет превращения в рыбку?

- Чего?

- Я знаю одно жуткое заклинание, превращающее ноги в рыбий хвостик… Потом тебе придется дать мне противоядие, а то будет Верховная Хранитель рыбой…

- Скотина!

- Ага. Добавлю еще – польская! – девушка растерялась, сообразив, что сильные руки обнимают ее за талию, притягивая к теплому телу под черной футболкой с эмблемой какой-то магловской рок-группы. И замычала, изо всех сил пытаясь стукнуть по спине ифрита, впившегося поцелуем в ее губы, но уже сдаваясь и отвечая на его поцелуй…

- Ненавижу, - прошипела немка, когда поцелуй прервался.

- Неудивительно. Немцы вообще агрессивный народ. Хотя ты ж наполовину полячка, - издевался мужчина. – Да-да, я помню твои рассказы про твое детство и то, что Щербак – твой папочка, - посерьезнел он. – Норси, ты мне нравишься…