"Мы думаем, что не иным, чем оказался еврей и в России на стороне патриотизма русского, если бы последний в своих крайних проявлениях не страдал иногда тою обидною нетерпимостью, которая с одной стороны, оскорбительна для всего иноплеменного подданного, а с другой - совершенно бесполезна и вредна в государстве.
До чего доходит подобная бестактность, видно из того, что когда недавно один из еврейских органов, выходящих в России, попробовал было представить ряд очерков, свидетельствующих о мужестве и верности долгу воинской чести русских солдат из евреев в русских войнах, то это встречено было насмешками...
Трудно и служить такой стране, которая, призывая евреев к служению, уже вперед предрешает, что их служение бесполезно, а заслуги и самая смерть еврея на военном поле не стоят даже доброго слова. Не обидно ли, что русскому солдату напоминают пословицу, что "только плохой солдат не надеется быть генералом", то рядом с ними стоящему в строю солдату-еврею прибавляют: "а ты, брат, жид - то тебя это не касается". И затем, после такого военного красноречия, ведут рядом в огонь битвы обнадёженного русского и обезнадёженного еврея...
Не знаешь, чему больше удивляться: "этой ли бестактности или этой несправедливости, каких не позволяют себе люди нигде, как в России".
К великому сожалению, это высказывание Н.С. Лескова касается и тех характеристик, которыми "наградил" евреев, участвовавших в Великой Отечественной войне, "фронтовик" Солженицын А.И., непонятно как дослужившийся до капитанского звания и непонятно за что награждённый орденами.
Не менее "доброжелательно" Солженицын отзывается о "еврейском земледелии". Речь пойдёт вот о чём.
Николай I, разделавшись с декабристами, взялся за кардинальное "исправление" евреев. С этой целью в 1827 г. им был издан указ, направленный на приобщение евреев к земледелию, которое, по его убеждению, превратит их в трудовое крестьянство и преобразует их быт и сознание. Царский указ предусматривал переселение евреев в Новороссию. Желавшим переселиться выдавались земельные наделы, пособия на проезд и "первоначальное обзаведение". Государство освобождало евреев-переселенцев от податей, и, что было наиболее привлекательным, - освобождение от рекрутской повинности. Многие еврейские семьи с энтузиазмом откликнулись на это предложение, оказавшееся на самом деле лишь наживкой. И вот почему.
Во-первых, правила жизни переселенцев фактически превращали их из свободных людей в государственных крепостных крестьян. Они (правила) регламентировали жизнь поселенцев до мелочей, указывая, когда им можно и когда нельзя отлучаться из деревни, и на какие сроки, и по какой надобности. Правила предусматривали так же и наказания за самовольные отлучки.
Сообщая об этом, Солженицын не забывает также донести до читателя, что при сопоставлении строгих обязанностей, налагаемых на евреев-переселенцев, с правами и преимуществами, данными исключительно евреям, с теми, какими пользовались прочие подобные сословия, - нельзя не признать, что правительство очень благоволило к евреям. Это высказывание принадлежит В.Н. Никитину - выкресту, бывшему кантонисту и николаевскому солдату, сумевшему получить неплохое светское образование и добиться определённого положения в правительственном аппарате. Оно приводится А.И. только потому, что совпадает с его представлениями о рассматриваемой проблеме.
Никитин утверждает, что во всех неудачах эксперимента по превращению евреев в земледельцев повинны они сами. В том же свете этот эксперимент представлен Солженицыным. Оказывается, пишет А.И., что "с 1829 по 1833 год евреи усердствовали в качестве землепашцев, судьба награждала их урожаями, они были довольны начальством, оно - ими", но эта идиллия длилась до тех пор, пока неурожай 1833 г. заставил многих бежать из сельскохозяйственных колоний. В описании Никитина и Солженицына, цитирующих "Донесение" некоего Попечительского комитета, это выглядит "как средство не сеять ничего, или весьма мало, сбывать скот, бродяжничать, домогаться пособия и не платить податей". Продолжая пересказывать Никитина, А.И. пишет: "выданный им хлеб продавали, а скот - резали, и так поступали и те, которые не имели в том существенной необходимости, а местное начальство, по затруднениям в надзоре, не в состоянии было предупредить множество пронырливых изворотов со стороны переселенцев".
При том, указывает Солженицын, цитируя документ неизвестного автора, что неурожаи у евреев случались чаще, нежели прочих поселян, потому, что кроме незначительных посевов, они обрабатывали землю беспорядочно и несвоевременно, действовал переходящий от поколения к поколению навык евреев к легким промыслам, беззаботности и небрежности.
Стремясь хоть как-то подтвердить свою версию о безалаберности евреев-поселенцев, Солженицын делает вид, что опирается на "Записку" Н.С. Лескова, где говорилось об еврейской "отвычке" от полевого хозяйства, образованной не одним поколением, "а она так сильна, что равняется способности к земледелию и еврей не станет снова пахарем, разве что постепенно".
Дополнительные льготы евреям-поселенцам были выделены, но ожидаемого результата они не дали. Из николаевского эксперимента ничего не вышло, как из екатерининского и последующих. Однако льготы Солженицын и описывает с большой дотошностью, чтобы продемонстрировать, как царское правительство из кожи вон лезло, чтобы сделать из них честных тружеников, и как евреи упорствовали в своем отлынивании от земледельческого труда и снова и снова объегоривали власти, прикарманивая целевые пособия.
Излагая в двухтомнике свои, как утверждал всегда, объективные взгляды, А.И. "опять" забыл, что кроме него, гениального, эту проблему анализировали другие, не менее, а точнее более него проникшие в её суть. Поэтому надо читателям представить мнение Н.С. Лескова. Намного раньше Солженицына Лесков кратко показал, в чём состояли ошибки переселенческой политики царских властей.
Лесков пишет: "Удивительно, что никто из трактовавших об этом деле не обратил внимание на самую существенную сторону - на то, что земледелие, особенно в девственном степном крае, требует не одной доброй воли и усердия, но и знаний и навыка, без которых при самом большом желании невозможно ожидать от земледелия ближайших полезных результатов. ... Если кому доводилось отважиться на такое дело, то он по доброй воле приступал к нему не иначе, как с должным капиталом на полный севооборот по трёхпольной системе (т.е. на четыре года). Без такого запаса первый случайных неурожай, градобой или другой неблагоприятный случай в течение четырёхлетнего периода угрожает остановить весь почин дела, погубить даром все вложенные труды и привести молодое неустоявшееся хозяйство к разорению.
...Наши помещики Нарышкин и гр. Перовский, делавшие большие заселения степных земель своими крепостными крестьянами из средних губерний, поддерживали переселенцев на новых местах от пяти до семи лет.
Евреи наши, из которых мог быть образован класс степных земледельцев, все были бедняки. Это были люди, пришедшие в "черте" в полузахудание, и еле влачившие полунищенское существование на счёт кое-какой общественной благотворительности. О собственном обеспечении на четыре года хозяйства первого севооборота у них не могло быть и речи...".
***
Работая над высказываниями А.И. в адрес евреев, я обнаружил информацию о нём, считавшуюся мной утерянной. В ней говорится о том, что выходу в свет двухтомника "Двести лет вместе", предшествовало издание в 2000 г. книги А.И. "Евреи в СССР и в России", изданной в г. Славянске А.И. Сидорченко, решившим дать жизнь "шедевру" по еврейскому вопросу в России. Однако публикация "Евреев", не обрадовала Солженицына, так как его антиеврейские взгляды в этом произведении изложены, как бы, более откровенно, чем в двухтомнике, поэтому А.И. сразу же объявил, что изданная в Славянске книга, результат хулиганской выходки психически больного человека. Однако Н.А. Решетовская - первая жена Солженицына - уточнила, что текст изданной в Славянске книги соответствует переданной ею в своё время рукописи А.И. в архив Института Русской литературы РАН. И самое главное: примерно пятая часть этого "апокрифа" потом оказалась почти дословно воспроизведённой во втором томе двухтомника. И оказалось в данном случае, что А. И. не всё написанное им "по раскалённому вопросу", тридцать пять лет тому назад, "не прокатило бы". Особенно не ко двору пришлись его прежние суждения и выводы, содержащие резко негативную оценку роли евреев в советской истории - об этом нельзя было в те времена говорить вслух, но по умолчанию их роль была понятна многим. Поэтому он пошёл другим путём - своё отношение он выразил в двухтомнике, приводя в нём близкие ему представления с помощью многочисленных цитат и ссылок, принадлежащих другим авторам. Сработала психология "битого фраера": "береженого Бог бережет". С учётом сказанного считаю, что с Солженицыным всё ясно - "общение" с другими главами двухтомника новых оценок его автора не добавят.
