Литмир - Электронная Библиотека

Воронцов понят, что должен быть там, в боевых порядках взводов. Там сейчас всё решалось…

Штурмовики заходили ещё несколько раз. За перелеском, где угадывалась высотка, поднимался и густел сплошным потоком бурый туман. На какое-то время он закрыл солнце, и всё вокруг, даже трава и лица бойцов стали бронзово-коричневыми. Но потом бурый поток, насыщенный толовой вонью, потянуло куда-то прочь, к правому флангу, где должна была наступать Девятая рота. Илы прогудели в дымных сумерках назад, за новым грузом.

Штурмовики точно отбомбили высотку и траншею перед Девятой ротой. Значит, комбат там, в Девятой. И Илы вышли на высотку по его заявке.

Пули уже залетали сюда. Они чвыркали по сухой земле, шлёпали по деревьям, отрывая куски коры, расчерчивали пространство разноцветными трассами.

Перед перелеском пришлось лечь на землю и дальше пробираться ползком.

Танки вели огонь из низинки, которая тянулась правее. Стреляли и тут же меняли позицию, маневрируя среди изрубленного осколками и пулями наполовину выжженного кустарника. Стреляли, как показалось Воронцову, вслепую. Огрызались в задымлённое гарью и пылью пространство, которое встретило их сосредоточенным организованным огнём.

В просторном окопе – по всему видать, слегка подправленной сапёрными лопатами воронке авиабомбы – его ждали командиры взводов и лейтенант-танкист. Они наблюдали в бинокли за происходящим на высотке и в окрестностях и матерились друг на друга. Оба взводных напирали на танкиста. Но тот не уступал и виртуозно крыл сразу обоих. Коренастый, с обгорелой щекой, похожей на запёкшееся яблоко, с размазанной, как тесто, мочкой уха, подвижный, он крутил головой и размахивал чёрными руками:

– Куда я полезу?! Ну, куд-да?! Вот откуда она бьёт, сучара? А? Кто-нибудь видит? Ну, тогда, ребята, сидим и помалкиваем. У неё пушка восемь-восемь. Если кто-нибудь из моих сейчас хотя бы башню высунет… По нашей броне ей – как молотком по яйцам. Это же восемь-восемь, ребята! – доказывал он пехотным лейтенантам, словно всё ещё надеясь убедить их, что танкам дальше идти нельзя. Пока их держит на мушке то ли поставленная на прямую наводку 88-мм немецкая зенитка, то ли самоходка.

– Что предлагаешь, лейтенант? – спросил танкиста Воронцов.

Услышав голос Воронцова, танкист оторвался от бинокля.

Они познакомились вчера, в штабе батальона. То, о чём договаривались, танкисты не выполнили. Всё пошло не по плану с самого начала. Задержались на исходных. Переосторожничали на нейтральной полосе, побоявшись входить по слишком узким коридорам. Кому-кому, а пехоте хорошо известно, что за причины задерживают танкистов в момент начала атаки. А тут получилось ещё хуже: без разведки сунулись под ПТО. Но теперь об этом ругаться было поздно.

– Выманить её надо как-то оттуда, – сказал танкист и тут же кинулся к другому краю воронки. Он бегал то к рации, то обратно к брустверу и был похож на хорошо смазанный подшипник, который работал настолько активно, что в конечном итоге не должен был подвести.

– Откуда знаешь, что это самоходка?

– Знаю. Вернее, слышу. Выстрелы звонкие. У противотанкового орудия и у зенитки хлопок помягче. Как думаешь, штрафбат наглухо залёг?

– Там два дота. Лупят косоприцельным.

– Не попали соколы. Хотя летали красиво. – Это танкист сказал о штурмовиках.

– Доты, лейтенант, твоя забота. Давай круши. А я самоходкой займусь.

В это время на левом склоне высотки в зарослях кустарника полыхнуло. Трасса прошла над бровкой лощины, в которую заползли «тридцатьчетвёрки».

– Видал? Обработай вокруг осколочными. А я разведчиков своих пошлю. Только смотри, не перебей моих ребят, когда они туда пойдут.

Танкист сполз на дно окопа, включил переносную рацию.

Смрад, затянувший высотку и окрестности после налёта штурмовиков, стал редеть. Небо яснело. Штурмовики, те же двенадцать машин, косым пеленгом прошли стороной. На этот раз они летели значительно выше и ушли куда-то в глубину, в сторону Омельяновичей. Видимо, бомбить аэродром. Их сопровождала стайка истребителей. Вот и всё, подумал Воронцов, заявку комбата исполнили, и теперь высотку придётся колупать самим. Лейтенант прав, совать танки под огонь немецкого орудия – это остаться без усиления. Дойти до высотки, до дотов, «тридцатьчетвёрки» вряд ли успеют. Если это действительно «восемь-восемь», то и лобовая броня для них не защита.

Справа на пологом склоне высотки начала густеть стрельба, задвигались песчаные бугорки, послышалось придавленное расстоянием и зноем:

– А-а-а!..

Лейтенант-танкист передал своим экипажам координаты, переключил рацию на приём и вскинул голову:

– Что там?

– Штрафные в атаку пошли.

– Не могут потерпеть? – неизвестно кого спросил танкист и снова начал вызывать экипажи.

Глава третья

На той стороне наполовину высохших болот тоже готовились к русскому наступлению. Войск для обеспечения сплошной линии фронта у группы армий «Центр» не хватало. Война исчерпала все резервы Германии и её союзников. Гитлер уже не мог дать своей сражающейся на Восточном фронте группировке достаточного пополнения и приказал укреплять отдельные города и опорные пункты. Появились города-крепости, а в поле и в болотах насыщенные войсками и вооружением опорные пункты, которые хорошо отлаженной системой огня перекрывали незанятые участки.

Ещё в начале июня с аэродрома в Омельяновичах на запад улетела группа Ю-87. На аэродроме осталась одна эскадрилья «штук». Она не могла обеспечить с воздуха даже дивизию, не говоря уже о корпусе. Истребительные полки тоже отбыли в неизвестном направлении вместе с аэродромными службами. Вскоре стало ясно, куда.

Шестого июня почти трёхмиллионная армия союзников высадилась в Нормандии. Немецкие газеты некоторое время о десанте англичан, американцев и канадцев помалкивали. Но вначале в штабах, а потом и в окопах всё стало известно…

Взвод оберфельдфебеля Гейнце перебросили южнее болот. Солдаты заняли готовые окопы на правом фланге Одиннадцатой роты, осмотрелись и поняли, что опорный пункт, который они занимали до этого под носом у «иванов», был куда удобной и безопасной позицией, чем эта. Болота там хоть и высохли, но топь всё равно зеленела лентами ряски и жирной осоки, и она оставалась верным и самым надёжным средством против советских танков и самоходок. Здесь же, куда их перебросили, чтобы прикрыть аэродром Омельяновичи и усилить противотанковый район, нейтральная полоса проходила по полю и лугу.

– Похоже, нам дали выкурить перед смертью лишнюю сигарету, – мрачно шутили ветераны на вечерних посиделках у «папаши» Гейнце.

Во взводе их осталось совсем немного. Гейнце, Бальк, ещё несколько человек, недавно вернувшихся из госпиталей и отпусков, и «старик Луи». Аккордеон, который взвод Гейнце таскал с собой с самой Франции, был всё же надёжным талисманом. Даже командир роты оберлейтенант Зангер изредка захаживал к ним и брал на колени «старика Луи», чтобы сыграть пару мелодий своей родины. Пруссаки, оказывается, тоже любят музыку. Но об этом лучше было помалкивать. Чтобы не уступать оберлейтенанту, Бальк выучил по памяти мелодию «Лили Марлен». И они всей компанией, выпив мозельского вина или русского самогона, часто горланили:

Наших два силуэта
Выглядели, как один.
Как нам было хорошо,
Можно было сразу заметить…

Что ж, порой им казалось, что достаточно и этого. Но все понимали, что иллюзия разлетится вдребезги, как бутылка от мозельского на пне от точного выстрела, сразу, как только русские начнут наступление. Но это «сразу» существовало в некой неопределённой, хотя и неминуемой перспективе, и такая неопределённость давала возможность не думать о неминуемом вовсе. Хотя не у всех хватало на это сил и самообладания.

Если со мной приключится беда,
Кто будет стоять у фонаря
С тобой, Лили Марлен?
4
{"b":"600701","o":1}