Его размышления прервал телефонный звонок. Взглянув на часы, Элиас удивился, кто в такой час может звонить на рабочий номер. Однако всё же поднял трубку.
— Я слушаю, — устало произнёс он, слыша, как дождь стучит по окнам.
— Это Чон Сок из лаборатории, — представился говоривший, и Элиас тут же оживился. — Результаты анализов готовы, можешь забрать.
— Да? — доктор выпрямился и отбросил ручку. — И что там? Есть какие-то заболевания? — напряженно спросил он, ощущая, как застучало сердце. Он даже не знал, за кого волновался больше — за себя, или за Лаэрта.
— Нет, абсолютно ничего. Он здоров, как бык. Даже удивительно, — отметил исследователь. — За всю мою карьеру мне ни разу не попадалась настолько «чистая» кровь. Даже в крови младенцев мы что-то находим, а тут… — был слышен шелест бумаги. — Правда, был высокий уровень алкоголя в крови, но это я так понимаю, по твоей вине, так что я не стал его учитывать. И ещё уровень свободного тестостерона приближен к верхней границе, однако находится в норме.
— Свободный тестостерон? — улыбнулся Элиас, сразу уловив суть.
— Он самый, — Чон Сок тоже ухмыльнулся. — Полагаю ночами этот парень становится зверем.
— Значит, нет никаких инфекций и ЗППП, — облегченно выдохнул Элиас. — Благодарю тебя, Чон Сок, у меня будто камень с души упал.
— Обращайся, — проговорил коллега и отключился.
Элиас, положив трубку телефона, сделал ещё несколько глубоких вдохов и выдохов. Его настроение заметно улучшилось, а в теле появилась приятная тёплая энергия. Всё хорошо, даже лучше, чем хорошо. Лаэрт здоров, несмотря на свой образ жизни. Всё-таки он осторожен и знает, когда можно перейти грань, а когда нет. Взяв в руки мобильный, мужчина помедлил. Ему хотелось как-то сообщить об этой новости Лаэрту, однако тогда бы пришлось рассказать, что он без его ведома забрал кровь и провёл анализ. А этот поступок был неприятен самому Элиасу, если бы не вопрос жизни его любимого. Поэтому, ещё немного подумав, он просто написал — «Хочу увидеть тебя».
Ответ пришёл быстро, всего через пару минут, и от него на душе стало ещё теплее.
«Завтра на всю ночь я буду твоим».
========== Пигмалион ==========
Мысли о душе не покидали Лаэрта всю следующую неделю. Обычно он не думал о таких иррациональных вещах, однако чем меньше дней оставалось до приговора, тем больше он становился нелогичным и поддавался слабости и чувствам. В одиночестве ему было очень трудно уснуть, он боялся, что его жизнь может оборваться в любую минуту. Часто просыпался по ночам, ощущая, как сердце бешено стучит в груди и ещё работает. Впервые Лаэрт почувствовал, что ему жизненно необходимо спать с кем-то. Просто спать и чувствовать себя защищенным от этой тьмы, которая всё глубже пробирается в сердце. Чувствовать рядом с собой тепло другого человека и помнить, что он сам до сих пор остаётся человеком, не смотря на то, что часть его сущности порабощена.
Ночь с Элиасом стала настоящим спасением. Ещё ни с кем Лаэрт не ощущал такого упоения, такого спокойствия и уюта. На первую ночь он пришёл по зову Элиаса, а на вторую остался сам, а заодно провёл с ним весь день. Лаэрт позволял ему делать всё: возить на прогулки, покупать подарки, ужинать в ресторане или совместно готовить еду дома. Ночью он не противился ни одной ласке и в основном находился снизу, позволяя Элиасу доминировать над собой. И даже не скрывал своей слабости перед удовольствием, которое дарил ему доктор. За время, проведённое с ним, Лаэрт задумался, что может быть не так уж и плохо быть любовником обеспеченного мужчины. Элиас любит его, делает всё для него, разве одной любви на двоих будет мало? Пусть Лаэрт будет заперт и покорен, в ответ не испытывая ничего, кроме благодарности и уважения. Желание к доктору есть, а вдруг появится ещё какое-то чувство? Однако надеяться на это нельзя, ведь когда чего-то сильно желаешь, это обычно не оправдывается. Лучше оставить всё, как есть. Всё равно будущее, о котором он думает, возможно лишь в его снах.
За неделю до истечения срока Лаэрт получил короткое сообщение от Оуина. В нём было лишь одно слово — «Приходи». Парень, сидя дома за ноутбуком, печально посмотрел в окно. На улице похолодало, лил дождь, и в такой вечер совсем не хотелось выходить из тёплой квартиры. А уж тем более возвращаться домой поздно ночью. Однако, преодолев себя, Лаэрт поднялся на ноги и отправился в душ, уверенный в том, что этой ночью он сюда уже не вернётся. Было глупо отрицать того чувства радости, что парень испытал, прочитав сообщение. Да, он был рад, что проведёт эту ночь с кем-то. С сексом или без — ему хотелось и того, и другого. Лишь бы чувствовать другого человека рядом. И не чужого, уже отнюдь не чужого.
«Наверняка он опять не ел несколько дней», — по дороге подумал Лаэрт и зашёл в супермаркет, купив некоторые продукты, мыло, бритву, зубную щётку и порошок для стирки. Пакеты вышли довольно тяжелыми, однако парень не стал вызывать такси, ощущая, что как только сядет в машину Фредо, то не выйдет из неё. А с каким-то другим водителем ему просто не хотелось встречаться. Поэтому, как обычно он добрался до дома Оуина на общественном транспорте и ещё немного прошёл пешком от остановки.
Входная дверь была открыта — мастер ждал его. Хотя парень не ответил ему, Оуин всё равно ждал. Сняв обувь и мокрую куртку, Лаэрт сначала прошёл на кухню, разложил продукты, затем — в ванную, оставил покупки там и вымыл руки. И лишь после этого спустился в мастерскую. Он хотел поприветствовать заработавшегося скульптора нелестными словами, однако не заметил его. У парня пропал дар речи, а сам он застыл на месте, пораженный тем, что увидел.
Сначала он не поверил своим глазам. Вместо тех грубоватых очертаний, которые он видел в прошлый раз, теперь посреди пустынной мастерской стояла скульптура. Законченная, гладкая и белоснежная статуя красивого обнаженного юноши с надменным горделивым взглядом. Подбородок чуть вздёрнут, правое бедро обвивает змея. Он стоит на постаменте и будто смотрит на всех свысока. Прекрасный и холодный, как и тот камень, из которого он сотворён.
— Неужели… ты доделал его? — подходя к скульптуре, ошеломлённо прошептал Лаэрт, обращаясь к мастеру, стоящему подле своего создания. К ещё большему удивлению, Оуин не выглядел запущенным, как обычно. Он был бледен и худ, однако умыт и выбрит, в чистой одежде, слегка замутненной мраморной стружкой, с израненными огрубелыми ладонями и с расчесанными волосами, локоны которых лежали на плечах. На его лице сияла призрачная улыбка, а взгляд был уставшим, но светлым. — Но как? Как это возможно? За такой короткий срок… сотворить подобную красоту? — Лаэрт обошёл скульптуру со всех сторон и остановился рядом с Оуином.
— В него я вложил всего себя. Все эти дни и ночи были посвящены лишь ему, — мастер приподнял руку и коснулся мраморного запястья. Статуя из-за постамента была чуть выше него, хотя изначально скульптор сохранил рост Лаэрта один к одному. Ваятель с такой страстью и нежностью смотрел на своё творение, любовался им, не мог отвести взгляд, что Лаэрт невольно усмехнулся.
— Знаешь греческий миф? — поглаживая гладкое предплечье скульптуры, спросил Оуин.
— О Пигмалионе? Знаю. Сейчас ты очень похож на него, — ответил юноша.
— Он вырезал статую из слоновой кости и полюбил её. Делал ей подарки, одевал в дорогие одежды, но статуя продолжала оставаться статуей, а любовь безответной. Афродита сжалилась над ним и обратила статую в человека. Но вряд ли она сделает такой же подарок для меня, — он печально улыбнулся и, приподнявшись на носочки, прикоснулся к мраморным губам.
Лаэрт с лёгким удивлением посмотрел на него, на что Оуин ответил новой улыбкой.
— Твои губы так же холодны, как у него. Когда целую его — будто целую тебя. Я не ощущаю никакой разницы между вами. Твоё сердце тоже будто сделано из камня, а тело высечено из мрамора. Он — твоя копия, которую я могу видеть постоянно.
