– Нина! – крикнула Марина Петровна своей невестке из гостиной, где лежали одновременно шесть разных пультов, один из которых должен был быть от телевизора. – Ниночка, скажи, пожалуйста, каким пультом включать этот долбанный телевизор?

Одновременно прибежали дети, собака и Ниночка.

– Бабушка, вот же пульт от телевизора, – сказал внучек и быстрым нажатием включил большой стереоэкран.

– Ой, потише, потише! – сразу же заворчала бабуля. – Нет, Никита, выключать звук не надо! Просто сделай тише.

– Никита, научи бабушку пользоваться пультом, и потом иди кушать. Надо поесть, – Нина Сергеевна уже накрывала на стол и ждала всех к обеду. – Марина Петровна, Вы будете с нами обедать?

– Нет, спасибо! У меня – своя еда, – поджав губки, язвительно ответила свекровь. – А что у тебя?

– Да ничего особенного: салатик из помидорок и огурцов, с редисочкой и зеленью, супешничек с фрикадельками, котлетки куриные с пюрешечкой и пирожные с компотиком…

– Боже, и что – они всё это съедят? – ужаснулась Марина Петровна.

– Бабушка, а ещё хлеб есть. Да, мама? – добавил Никита и побежал скорее в ванную мыть руки. При входе в ванную, он вытолкал оттуда старшую сестру, которая норовила первой помыть руки.

– Дебил! – заорала, словно резаная свинья, Маришка. – Мама! Ну, скажи же ты этому уроду! Что он вперед лезет? А-а-а-а-а! – раздался дикий вопль из ванной. Затем из ванной пулей, с громким рёвом, некоординировано размахивая руками, то и дело, пытаясь протереть лицо в мыльной пене, выскочила Маришка.

Никита заливался громким смехом, вставляя словечки типа дура, идиотка, кретинка, дебилка.

А на самой кухне под ногами Нины Сергеевны крутился Вовчик, сперевший тапочек у бабки… Все кухонные табуретки, вся мебель была снизу им обгрызана. Ещё совсем недавно лабрик грыз всё подряд. Теперь же, повзрослев на годик, он поумнел, стал проситься на улицу, но до сих пор ещё воровал и тапки, и игрушки, и… что угодно, т. к. по сути, он оставался ещё ребенком.

– Вы поешьте, а я – потом. Я бы хотела просто посидеть и попить простую воду, если можно… – трагическим голосом заметила Марина Петровна, и направилась на кухню, где удобно устроилась на место сына.

– Вот, бабушка, – Никита поставил перед бабушкой кружку с водой, солонку с солью и пару кусочков хлеба. – Угощайся, – трагическим голосом, с бабушкиными интонациями добавил внук.

Бабка охерела. Она не знала, как ей реагировать на выходки внука, который не просто спародировал её, но ещё и унизил… По лицу обильно потекли слёзы. Тело начало трястись от беззвучного плача. Затем включился звук в виде открытого рыдания и нечленораздельного бормотания.

Нина Сергеевна вместе с детьми обедала, а на мужнином месте сидела её свекровь, изображавшая из себя бедную родственницу. А между тем, у бабули была трехкомнатная квартирка в новом кирпичном доме, пенсия в 24 000 рублей и был сын, два раза в месяц покупавший и приносивший продукты, как-то: мясо, сыр, яйца, молоко, сметану, колбасу, рыбу, фрукты, овощи, масло, и т. д., и т. п. на 10 000 руб. и более за одну покупку по ценам 2007 г. при средней пенсии на тот период времени в 4,5 тыс. рублей. А ещё он оплачивал коммуналку, лекарства и телефон. На машине возил по первой просьбе туда, куда мамуля пожелает. Да и на даче она жила всё лето, где был проведен водопровод, где была холодная и горячая вода, канализация…

Виктора Ивановича не было, когда в доме разгорелся очередной скандал, возникший на ровном месте… Нина Сергеевна дала свекрови поплакать и высказать всем всё, что она думала о ней, о сыне, о внуках… В итоге, бабка навернула в обед всё, что было подано к столу детям и в количестве, не меньшем, чем было у всех вместе взятых членов семьи. Эти театральные представления происходили практически всегда в той или иной вариации, и бабулькиным импровизациям не было ни конца, ни предела. Несостоявшаяся актриса больших и малых театров, оперная дива, мастер спорта по всем видам спорта, скорее всего, просто отжигала. Она находила истинное наслаждение в том, что, как ей казалось, она изображала правдиво, натурально, вызывая слёзы у внуков и детей – бедную и несчастную, забытую всеми одинокую родственницу.

А тем временем, другая мама другого нашего героя, работала на садово-дачном участке. Уже час, как она копошилась в земле, что-то пропалывая, то и дело, бегая за водой или в дом. Дом был достаточно большим, хотя и не казался ни дорогим, ни огромным. Планировка была сделана таким образом, чтобы каменная печь, растапливаемая в центре первого этажа, согревала бы и на втором этаже две большие комнаты. Такая компоновка широко распространена в деревнях, где всё сделано рачительно и рационально. Татьяна Павловна жила в загородном доме, находившемся на краю садоводства уже более пяти лет. Дети что-то делали, что-то строили, перестраивали. За чистотой в доме и на участке следила исключительно она, Татьяна Павловна, которой иногда лишь помогали сыновья и их гости, приезжавшие, как правило, напиться, пожрать и попариться в баньке.

Русские люди в большинстве своём гостеприимны и никогда не зажимают ничего того, что следовало бы кушать или пить только им самим, а не всем подряд. Этой чертой характера очень часто злоупотребляют разного рода лжецы и хитрованы. А ещё русские женщины безгранично любят своих детей. И что интересно, чем ребёнок более непутевый, или даже ущербный, тем больше ласки и внимания он получает от своей матери или бабки.

Виктор Иванович неоднократно пьянствовал с Антоном то на своей, то на его даче. Более того, Антон не просто бывал, а и жил на Захаровской даче, а вот их матери знакомы не были, хотя и слышали друг о дружке что-то, когда-то…

Если попытаться сравнить частоту посещения гостями обеих дач, то пальму первенства с большим отрывом держала Тошина дача. Бывало, там собирались компашки в 15-20 человек. В небольших комнатках, в бане умещались все, а если бы надо было приютить ещё человек 5-6, то и для них бы нашлось местечко. Большого веселья в шумных компаниях никогда не было. Была трапеза у костра на улице, анекдоты и какие-то сомнительные истории и с вымыслом, и с измененным сюжетом… Бурная ночь, секс, баня, секс, пьянка, остывшая баня, озноб и алкогольный синдром. По краю участка протекал ручей, откуда бралась вода на технические и бытовые нужды. Вода в ручье была чистой, и замерзала лишь в сильные морозы. И в принципе проблем с водой не было, на тот период времени…

Озёр и рек поблизости не наблюдалось, садоводство было в разы меньше Захаровского и располагалось в 30 км от Санкт-Петербурга. До города удобнее всего было ехать на машине. Ровно 20 минут, а на автобусе – не менее часа.

Городскую квартиру мама оставила старшему сыну, который её «потерял» при разводе с первой женой. И получилось так, что у младшего не было ни квартиры, ни отца, ни собственной семьи, а у старшего – отец был, но с ним никто и никогда уже много лет не общался. Вот под гнётом таких обстоятельств и была придумана жизненная философия Антона, который официально не имел ничего из имущества, который жил в съемной квартире, ездил на машинах по доверенности, крутил, вертел деньгами, взятыми взаймы на бизнес, который, как правило, давал стабильный доход. Именно поэтому бизнес постоянно конфликтовал с Законом, а сам его владелец – Антон, был настолько мутным, загадочным и неопределенным, что друзья его и бизнес-партнеры называли Тошу просто «мутным».

Без обмана нет романа. О! О чём это я вдруг? Антон крутил любовь с девицами, которые искали, скорее всего, безбедного и беззаботного существования. Девки были смазливыми и при этом не сильно пустыми. Но то ли наивность, то ли алчность, то ли что-то ещё… сбивало их с правильной оценки перспективы развития событий, однако до свадьбы ни разу дело у Антона ни с одной из пассий не доходило. Его постоянно прорабатывал Виктор Иванович и ещё несколько других приятелей, которые все советовали абсолютно по-разному, с пеной у рта доказывая свою правоту, основанную либо на взвешенности подхода, либо на хорошем русском принципе «а ну его нах@й». И Антон держался, как мог…