Круто, да? Кстати, Виктор Иванович рассказывал, что бабушка у Вовы была черной лабрадорихой. И действительно, под глазами у золотистого лабрика были еле заметные чёрные круги, а на передних лапках у двух центральных когтей – черные вкрапления. Окрас у Вовы был замечательный, богатый, насыщенный. Палевый окрас, светло-кремовый. 200 команд. 200!

Маленький тест для женатиков. Всегда в доме имеется посуда, которая неоднородна. Чайные ложечки от разных производителей. Вилки, ножи, тарелки, блюдца, кружки и т. д., и т. п. И у каждого в семье имеется своя кружка. У многих есть и своя посуда. И что интересно, у мужчин, как правило, пристрастие к одной посуде, а у женщин к другой?! Психологи говорят, что это – нормально. Когда толпа пытается занять сидячие места в зале, то одни идут на галёрку, а другие изначально занимают места поближе. И каждый легко может обосновать свои устремления. А если это не получается, то интуитивно всё равно останутся и пристрастия, и дискомфорт… Кому как повезет.

Так вот, разная посуда, части от сервизов – это, как правило, свидетельство того, что либо посуда бьётся во время ругани, либо руки растут их жопы при мытье и при переносе посуды с одного места на другое. Но при этом посуда сама собой не бьётся!

Да, надо бы поскорее вывезти на дачу жену с детьми. Спать мне точно не дадут. И почему же ей всё время что-то надо? Не уймется баба… И дети такие же.

Виктор Иванович стал уже проваливаться в сон, но вдруг проснулся от того, что на него налетел, словно ураган, его дружочек Вова. Всеобщий любимец вернулся с прогулки, позавтракал и с мокрыми, но чистыми лапами, брюхом и попой Вовчик заскочил на хозяина и начал яростно его нализывать. При этом он рыгал хозяину в лицо, лапами отодвигал руки от лица, которыми тщетно сонный Виктор Иванович пытался закрыться.

– Нина! Какого хрена ты Вовчика запустила? – истошно вопил Виктор Иванович.

– Что ты орешь? Тебя что, насилуют или убивают? – Нина Сергеевна зашла с полной чашкой чёрного растворимого кофе примерно через пару минут. Она уже успела позвонить своей мамочке, с которой обменялась сплетенками. – Хватит валяться! Вставай и иди делай нам завтрак! И проветри комнату. У тебя очень душно. А на кухне ничего не открывай! Вова, деточка, пошли со мной, моя девочка! Ути моя писенька!!! – Нина Сергеевна поцеловала в холодный носик всеобщего любимца, содрала с дивана одеяло, швырнув его на одно из кресел в комнате, поверху бросила все три больших подушки с дивана, что-то поправила на журнальном столике, где была исключительная вотчина Виктора Ивановича, поправила занавески и шторы и продефилировала на кухню.

В комнате было жарко и душно. Окна все были закрыты. На улице беспощадно жарило солнце, была обычная июньская жара, разгар белых ночей и нашествия комаров, слепней и мошки.

Если есть ещё на постсоветском пространстве люди, ни разу не видевшие Санкт-Петербургских красот и его окрестностей, то самый полезный для этой категории совет будет таков – единственное комфортное время посещения Северной Пальмиры, культурной столицы России – период белых ночей (разгар приходится на конец мая – начало июля), когда световой день длинный-предлинный, когда погода комфортная, нет дождей и когда многие горожане либо за городом, на дачах, либо на море или океане бескрайних заграничных курортов. Удовольствие любованием красотами Санкт-Петербурга не из дешёвых, но оно того стоит. И не потому, что Санкт-Петербург – самый крупный после Москвы областной центр, а и потому, что в архитектурном плане, в градостроительном аспекте нигде в мире больше нет такого величия и такого очарования, как в бывшей царской столице.

Коренных петербуржцев сегодня менее четверти, да и те, в основном, – пенсионеры. Из приезжих, так называемых «понаехавших», больше всего представителей Средней Азии, республик Кавказа и районов Крайнего Севера. Сегодня их много, а завтра будет ещё больше, но они заметны ещё и тем, что работают, зарабатывают свою копеечку, стараются социализироваться в обществе, которое их не принимает, но терпит. И терпит потому, что сами русские не хотят чистить и убирать мусор и грязь, не хотят водить автобусы, не хотят работать на стройке, не жаждут строить и ремонтировать дороги…

Встав с дивана с тяжелой головой, Виктор Иванович с полузакрытыми, прищуренными глазами отправился на кухню, где набрав большую кружку холодной воды из кулера, отправился в ванную, а там, как всегда, без включения света помочился прямо в раковину. Кружку с водой он забыл на кухонном столе.

Каждый раз, когда жена или дочка застукивали его за мочеиспусканием в раковину, начинался скандал.

– Опять ссышь в раковину? – истерила Нина Сергеевна. – Сволочь такая поганая. Сколько раз я тебе должна говорить, что ссать надо в туалете. Ты что, не понимаешь? Сволочь поганая! Тебя где такому научили? Дома? В школе? – не унималась Нина Сергеевна.

– Папа, противно! В самом деле, тебе самому-то не противно писать в раковину? – подключалась дочь, которая повторяла все слова матери, но без мата и чуть конкретнее, чуть короче, и тоже на крике.

Нотации случались практически каждый день, да по несколько раз. То ли обе дуры дежурили у туалетов (в квартире было 2 туалета и 2 ванны), то ли случайно совпадали фазы выхода из комнат?! И что интересно, младший сынуля был, как ни странно, тоже на бабской стороне, т. к. школьник элементарно по росту ещё не доставал своим стручком до края раковины.

Забегая вперед, замечу, что когда Никитос повзрослел и подрос, то он также стал мочиться в раковину, но принципиальная разница заключалась лишь в одном – его никто ни разу не ловил и никто никогда не ругал за то, что он пошел по стопам отца…

Почему-то вдруг вспомнилось замечательное стихотворение на эту тему, которое было нацарапано чем-то острым на стене одного из туалетов одного петербургского фитнесклуба:

Писать на стенах туалета Стихи, увы, не мудрено, Среди г*вна мы все поэты, Среди поэтов мы г*вно.

Теперь сна не было ни в одном глазу. Странно, но голова болела, хотелось спать, только об этом и речи не могло быть, аппетита практически не было.

У Виктора Ивановича стояла дилемма. Точнее, встал, ни с того, ни с сего, член. И что делать в такой ситуации?

Вариант 1 – отпадает, не мальчик уже.

Вариант 2 – отпадает, т. к. после жениной утренней тирады, как говорят в Одессе, не божеж – можешь, т. е. не божеж мой.

Вариант 3 – сходить пописать и затем поспать, минуток, этак, по 200 на каждый глаз…

Вариант 4 – взять книгу, да и почитать. А там – будет видно, то ли вставать, то ли вернуться к третьему варианту[1].

Виктор Иванович взял ещё никем нечитанную книгу, широко зевнул и начал внимательно разглядывать обложку. Обложка была слабенькой. С такой обложки давки у книжного прилавка не случаются. А вот дальше была уже самая, что ни на есть интрига. Сама фамилия автора сегодня не пройдет цензуру даже в ИНТЕРНЕТе, да и название – это, как говорят в Одессе, – что-то с чем-то. Многие из круга общения Виктора Ивановича слышали об этом писателе, но никто ещё не читал свежего романа, набиравшего сотни тысяч отзывов и рецензий на постсоветском пространстве. Кто-то охаивал с ног до головы, кто-то восторгался. Ясно было лишь одно, что роман никого не оставлял равнодушным, и каждый читатель пытался поделиться своими соображениями как мог, как умел или просто – как хотел.

Виктор Иванович взглянул на большие настенные электронные часы, и принялся за читку шедевра Арнольда Хуеплётова.

Арнольд Хуеплётов

Ментовское саго о Кипапентчуке

… роман века в лучших традициях величайших мастеров пера и слова, Марти Ларни, Ильфа и Петрова, Зямы Исламбекова…