– Ну и молодец. А еще поговорила бы ты со своей подружкой Линой.

– А что случилось?

– Ничего, но у Марчелло и без нее забот хватает, а тут еще она.

– Ничего не понимаю.

– А ты спроси у Лины. И если ответит, скажи ей, чтобы перестала совать нос в чужие дела.

В ее словах я узнала манеру Солара говорить недомолвками и поняла, что былого доверия между нами уже не будет. Я сказала, что с Лилой мы не общаемся, но, со слов матери, она уволилась от Микеле и открыла свое дело.

– Открыла-открыла… На наши деньги! – взорвалась Элиза.

– Как это? Объясни ты мне наконец, что тут творится?

– Да что тут объяснять, Лену? Подружка твоя крутит Микеле как хочет. Только вот с моим Марчелло у нее это не пройдет!

В общем, приглашения на обед мы не дождались и от Элизы. Мы уже стояли в дверях, когда Элиза, видимо, поняла, что повела себя невежливо, и позвала Эльзу: «Пойдем-ка с тетей». Они ушли в комнату: за пару минут, что их не было, Деде вся извелась, вцепилась мне в руку и не отпускала. Эльза вернулась серьезная, но довольная. Не успели мы выйти на лестничную клетку, как Элиза поспешила закрыть за нами дверь, как будто лишней минуты не желала с нами находиться.

Только на улице Эльза показала нам секретный подарок от тети: двадцать тысяч лир. Элиза подарила ей деньги; в детстве родственники чуть богаче нас часто делали так же. Деньги тогда дарили детям для виду: на самом деле все понимали, что мы тут же отдадим их матери, чтобы семья хоть как-то сводила концы с концами. Элиза тоже дала деньги не столько Эльзе, сколько мне, но цель у нее была другая. Этими двадцатью тысячами лир, которых хватило бы на покупку трех дорогих книг, она хотела доказать мне, что Марчелло любит ее и что они живут в достатке.

Девочки начали драться, я их еле успокоила. Эльзу пришлось допрашивать с пристрастием, чтобы выбить из нее признание, что тетя велела поделить деньги: десять тысяч ей, десять – Деде. Они все еще ругались и дергали друг друга за волосы, когда я услышала, как меня окликнули по имени. Это была Кармен. Из-за холодного приема у сестры и детской ссоры я совсем забыла обойти заправку стороной. Теперь Кармен приветливо махала мне рукой: черные кудрявые волосы, широкое лицо, форменная голубая рубашка.

Сбежать не удалось. Кармен закрыла заправку и потащила нас к себе обедать. Вскоре пришел ее муж, которого я раньше никогда не видела. Оказалось, он ходил в школу за детьми. У них было два мальчика: старший – ровесник Эльзы, второй на год младше. Роберто оказался очень славным. Он с помощью сыновей накрыл на стол, а после обеда сам убрал и вымыл посуду. Я впервые встретила среди своих ровесников такую дружную пару: сразу было видно, что они счастливы вместе. Наконец я почувствовала, что мне здесь рады, девочкам тоже все нравилось: они с аппетитом поели и пошли играть с мальчишками, присматривая за ними, как за маленькими. За пару часов покоя я воспрянула духом. Потом Роберто побежал открывать заправку, и мы с Кармен остались одни.

Она вела себя очень тактично, не упоминала о Нино, не спрашивала, из-за него я переехала в Неаполь или нет, живу ли с ним, хотя ей, разумеется, было любопытно. Вместо этого она рассказывала о муже, о том, какой он прекрасный работник и семьянин. «Знаешь, Лену, – говорила она, – среди всей этой боли он и дети – единственное мое утешение». Тут она снова погрузилась в воспоминания об ужасной истории с отцом, страданиях и смерти матери, временах, когда она работала в колбасной Стефано Карраччи, пока Ада не заняла место Лилы и не стала над ней издеваться. Мы немного посмеялись над ее романом с Энцо: «Ох и глупые мы были, Лену!» О Паскуале она не упомянула ни разу, пришлось самой спросить. Вместо ответа она уставилась в пол, покачала головой, а потом неожиданно заговорила о другом.

– Пойду позвоню Лине, – вдруг вспомнила она. – А то, если узнает, что мы встретились, а я ей не сказала, больше разговаривать со мной не будет.

– Да ладно тебе, зачем человека от работы отвлекать?

– Она теперь сама себе хозяйка, отвлекается когда хочет.

Я не хотела пускать ее к телефону и, надеясь отвлечь, спросила осторожно, что происходит между Лилой и братьями Солара. Она замялась, сказала, что ничего толком не знает, и пошла звонить. Я слышала, как она докладывает, что мы с девочками у нее в гостях.

– Лила так обрадовалась! Сейчас придет, – объявила Кармен.

Я разнервничалась. С каждой минутой мое волнение нарастало, но мне все равно было хорошо сидеть в этой уютной квартире, ловя доносящиеся из-за стенки детские голоса. Позвонили в дверь. Кармен пошла открывать, и из коридора раздался голос Лилы.

Я не сразу заметила Дженнаро и Энцо. Увидела я их только потом, а в первые, показавшиеся бесконечными секунды только прислушивалась к голосу Лилы и боролась с неожиданно накатившим чувством вины. Может, мне стало стыдно, что она опять бежит, чтобы встретиться со мной, а я постоянно пытаюсь вычеркнуть ее из своей жизни. Или показалось, что с моей стороны это просто хамство – прятаться и делать вид, что ее жизнь меня не интересует, когда она по-прежнему волнуется за меня. В общем, не знаю. Зато помню, что, пока она меня обнимала, я пообещала себе: если она не начнет меня поучать и язвить по поводу Нино, если хотя бы притворится, что ничего не знает о его новорожденном ребенке, и будет приветлива с моими дочками, я тоже буду вести себя с ней по-доброму, а там посмотрим.

Мы не виделись с той встречи в баре на виа Дуомо. Разговор начала Лила. Она подтащила к себе Дженнаро – толстого подростка с прыщавым лицом – и сразу стала на него жаловаться: «Представляешь, начальную школу окончил прекрасно, в средней тоже держался молодцом, а тут бац – и завалил латынь! И с греческим беда!» Я похлопала парня по руке: «Ничего страшного, просто надо позаниматься. Приходи ко мне, Дженна, я тебе помогу». Сразу затем я заговорила о себе: сказала, что несколько дней назад перебралась в Неаполь, что с Нино мы все выяснили, насколько возможно, и теперь все хорошо. Потом я ласковым голоском позвала дочек. Деде и Эльза тут же прибежали. «А вот и девочки! Надо же, как выросли!» Тут случилось неожиданное: Деде узнала Дженнаро, с восторгом кинулась к нему и утащила за собой в другую комнату; ей было девять, ему – почти пятнадцать. Эльза, не отставая от сестры, схватила парня за другую руку. Я наблюдала за ними с материнской гордостью и очень обрадовалась, когда Лила сказала:

«Молодец, что вернулась: надо делать, что сердце велит. А девочки у тебя просто красавицы!»

Я окончательно расслабилась. К нашей беседе подключился Энцо, спросил, как моя работа. Я похвасталась хорошими продажами книги, но тут же поняла, что, в отличие от первой, которую в квартале бурно обсуждали, а кое-кто даже читал, о второй книге не знали не только Энцо с Кармен, но даже Лила. Я в двух словах рассказала, о чем она, немного посмеиваясь над собой, и, в свою очередь, спросила: «А вы, говорят, из пролетариев заделались начальниками?» Лила слегка поморщилась и посмотрела на Энцо; тот начал объяснять мне, чем они занимаются. Он сказал, что за последнее время ЭВМ значительно эволюционировали, что компания IBM выпустила принципиально новые машины. Он старался быть кратким, но постоянно углублялся в технические подробности, которые нагоняли на меня тоску. Говорил о кодах, «Системе 34», объяснял, что перфокарты, перфораторные и сортировальные машины в прошлом, их заменил новый язык программирования – BASIC, – а сами ЭВМ становятся все меньше размером: «Вычислительная способность у них ниже, память меньше, зато и цена приемлемая». В общем, из всего рассказа я вынесла, что появление новых технологий стало для них поворотным моментом: они изучили эти технологии, поняли, что теперь могут справляться сами, и открыли компанию под названием Basic Sight («Без английского названия нас бы никто не принял всерьез!»), разместили все необходимое прямо у себя дома и стали сами себе не только начальниками, но и работниками: Энцо – главный специалист и администратор, но «настоящая душа компании, – с гордостью показал Энцо на Лилу, – вот она! Видишь наш логотип? Это она нарисовала!».