Когда же он снимал контроль со своего разума, то словно впадал в транс как от сильнодействующего наркотика. Дыхание сбивалось, пульс учащался, глаза закатывались, а зрачки расширялись. Он набрасывался на свою жертву не думая о её чувствах, кусал до такой степени глубоко, что Эрвин чуть ли не испытывал состояние болевого шока, но яд вампира, попадающий в рану, начинал через некоторое время обезболивать, поэтому Смит выносил все приёмы пищи. После такого агрессивного нападения, когда вампир насыщался кровью, его тело становилось мягче и податливее, безвольно наполняясь похотью. Иногда он сам требовал совокупления, но порой просто лежал, с полузакрытыми глазами и будто пребывал в другом мире, утопая в экстазе. В это время с ним действительно можно было делать всё, что угодно. Он не сопротивлялся ни словом, ни жестом, ни движением. Леви не мог сказать «нет» во время своей эйфории. Поначалу Смиту было немного стыдно за то, что он таким образом использует его тело, а партнёр даже этого не осознаёт. Но потом он настолько привык это делать, что подобное стало необходимостью, и когда Леви просто брал его кровь, в глубине души Эрвин чувствовал досаду и разочарование.
Однако была ещё одна интересная особенность — после страстной ночи, когда даже командир падал без сил, вампир не сразу возвращался в норму, обычно делая что-то бессмысленное, пока не отключался окончательно.
В последнее время Эрвин всё чаще ловил себя на мысли, что его всё меньше устраивают пункты их договора. Он был не против того, что вампир забирает у него кровь, но ему не нравилось, что последующее становится для Леви лишь побочным эффектом, от которого хочется скорее избавиться. Вампир абсолютно не придавал значения их связи, а Эрвину хотелось, чтобы тот осознавал ситуацию, замечал, насколько меняется он сам и командир, когда они вместе. Смит хотел, чтобы Леви увидел, что для человека это не просто пункты договора. Он хотел, чтобы хищник почувствовал все прикосновения, на которые был способен мужчина.
Однако вампир продолжал оставаться бесчувственным зверем, требующим лишь удовлетворения потребностей существования. Эрвин даже не мог предположить, какого рода удовольствие тот получает во время их соития, сравнимо ли это с человеческими ощущениями, чувствует ли он что-либо вообще после принятия крови, или та перебивает все остальные ощущения.
У него было много вопросов, но ни один он не задал Леви, когда вампир пребывал в здравом рассудке. Потому что это, эти вопросы выходили за рамки соглашения, они были ни к чему. Тем более, Эрвин был уверен, что Леви не ответит ни на один из них, потому что не позволит узнать о себе нечто столь личное. Их отношения закончатся лишь смертью. Вампиру легче не привязываться, чтобы с лёгкостью порвать эту связь.
Вряд ли в этом мире нашёлся бы такой человек, которому вампир смог бы доверить своё настоящее и будущее. Короткая людская жизнь не имеет для него ценности, а таких же хищников, как он сам, Леви давно не встречал. Он как-то говорил, что где-то в глубинах памяти остались размытые образы его сородичей, но он их давно потерял. Ушли они или погибли — вампир не знал. Но был уверен, что здесь он — один. Хищник был очень лоялен по отношению к Эрвину, выполнял его приказы, не перечил и не шёл против его слова, однако полностью не доверял. Командир чувствовал это отчуждение, особенно когда они оставались наедине. Тело капрала было очень близко, но его разум — нестерпимо далеко. Три года для человека — хороший срок изучить другого, чтобы доверять ему. А вот вампиру, пожалуй, и полвека будет для этого мало. Их жизни навсегда разделит тонкая, но очень прочная нить, и, возможно, лишь смерти под силу сделать их равными.
За эти годы Эрвин понял, что единственное, что он может сделать — это держать дистанцию. Как бы ни хотелось, он не должен допускать рождения чувств в своём сердце. От этого будет хуже только ему. Лишняя ноша, которая затруднит и так тяжёлый путь к освобождению. Бесполезные и бессмысленные эмоции смогут стать иными лишь при том, что вампир тоже обретёт чувства. Но такое казалось невозможным: не было ни одного намёка на хоть какую-то мягкость со стороны хищника. Он выполнял приказы Эрвина беспрекословно, даже если они заведомо стоили жизни бойцов. И дело было не в их договоре, а в том, что Леви не чувствовал тяжести и бремени смерти — самого сильного страха, что присущ человеку.
Через несколько дней состоялось испытание третьей группы, которая завершила своё обучение. На данный момент эта была самая подготовленная партия новобранцев из всех. Леви возлагал на неё большие надежды, ибо за эти годы смог отточить свою технику до совершенства. И не только, как бойца, но и как наставника. Первую и вторую группу он передал другим капитанам, а третью повёл в бой сам, отдавая приказы. Выезжая за стены, Леви знал, что обязательно потеряет кого-то из новобранцев. И год назад, и два то же самое происходило с остальными группами. Кто-нибудь не возвращался назад, и капрал старался забыть эти имена как можно скорее. На смену погибшим прибывали новые люди, их лица порой были настолько похожи друг на друга, что Леви казалось, что жизнь разведотряда будто движется по кругу. Они выезжают за стены, уничтожают несколько титанов, титаны убивают их, отряд возвращается, подсчитывает потери, затем приходят новые ребята, проходят обучение, и всё начинается с начала. Странная особенность заключалась в том, что количество убитых бойцов каждый раз совпадало с числом уничтоженных титанов.
Да, с приходом вампира они значительно продвинулись в исследовании местности, но хищник, как и командир, чувствовали, что для победы нужен радикальный шаг, который перевернёт всё, что существовало до этого. Однако пока ни один, ни второй не могли понять, что именно поможет им достичь цели.
— Двенадцать человек, — прошелестел Эрвин, подводя итоги первой вылазки третьей группы. — Из сорока. Это тридцать процентов.
— Это немало, но и не много, если учитывать весь разведотряд, — подтвердил Леви, отмечая на карте всё, что он успел запомнить во время экспедиции. В отличие от остальных, капрал мог подмечать малейшие детали, которые играли существенную роль. Благодаря его знаниям, карты становились более подробными и охватывали всё больше территории.
— Во всяком случае, ты не потерял всех. Я не мог быть в шести местах одновременно, поэтому, надеюсь, ты не будешь обвинять меня в потерях, — подняв на него глаза, с сомнениями произнёс вампир. Порой он успевал вытаскивать человека буквально из пасти титана, однако такое случалось редко.
— Нет, конечно, нет, — мотнул головой Смит. — С твоим появлением у нас появились хоть какие-то результаты. Эта партия справилась лучше двух предыдущих. Сегодня прибыла четвёртая группа новобранцев. На этот раз их мало — всего пятнадцать человек, но подготовка у них выше, чем у предыдущих групп. Они уже обучены базовым навыкам, но их нужно дополнить твоей методикой. Сможешь подготовить их за три месяца?
— Постараюсь, — нехотя ответил Леви, откладывая перо и глядя на свежую карту. Скоро придётся использовать новые свитки, чтобы обозначить все исследованные места. Эрвин, тем временем составив очередной приказ, поднялся с места.
— Тогда пойдём, посмотрим на них, — проговорил он и решительно направился к выходу. Леви, с лёгкой неохотой отложив карту (ему хотелось подправить ещё несколько мест), неторопливо последовал за командиром.
— Ты нормально себя чувствуешь? — по дороге спросил Смит, краем глазом видя его бледноватое лицо.
