Когда раздается команда мистера Сми: «Поднять паруса!», Питер вздрагивает и крепче обнимает Киллиана. Он понимает, что отпущенное им время почти истекло, и это понимание душит, сжимает сердце, щиплет глаза, но слезы не приносят облегчения, а рвущиеся из груди рыдания мешают ему сказать самое главное. Ему нужно еще время, чуть-чуть, самую малость…
— Пора, Питер, — чья-то теплая ладонь ложится на его плечо, и Питер вскидывает голову. — «Роджер» готов к отплытию, — Феликс сочувственно поджимает губы.
— Я не могу его отпустить… — Питер цепляется за Киллиана и судорожно всхлипывает. — Не могу, Феликс.
— Ты должен, если хочешь спасти его.
— Я знаю, Феликс! Знаю! — фигура Феликса тоже начинает расплываться от застилающих глаза слез, и Питер вытирает их тыльной стороной ладони. — Скажи мистеру Сми, чтобы поднимал якоря. Я уйду, как только «Роджер» приблизится к границам этого Мира, — Питер пытается продлить их с Киллианом время, и Феликс, понимая это, кивает и направляется к двери. — Он правда не сможет вернуться в Неверлэнд? — Питер не смотрит на Феликса, хотя вопрос адресован именно ему.
— Я не знаю, Питер… Твой Мир почти недоступен ему с тех пор, как Неверлэнд заблокировал его подсознание, — глядя на опущенные плечи друга, Феликсу хочется сказать ему что-то утешительное. — Но кто знает? Может, когда-нибудь судьба снова приведет его к берегам твоего Неверлэнда. Только… в его подсознании не будет никаких воспоминаний, связанных с этим Миром. Чистый лист. Он даже не будет понимать, почему у него нет руки.
Питер слушает Феликса и думает о том, что и сам тоже все начнет с чистого листа, потому что Неверлэнд возвращает все на круги своя — к тому, как должно быть, к Миру, который живет по своим законам и давно заведенным правилам без каких-либо исключений: без Хеллиона, без Сидни, без Феликса, без Киллиана… И наверное, так будет правильно.
— Я сказал его команде, что в этом повинен Темный Маг… — Питер вздыхает и поворачивается к Феликсу. — Как и в его нынешнем состоянии. А чтобы у них был стимул — плыть в Листерию, я сказал, что их Кэп находится под действием заклятия, снять которое можно, только если Киллиан снова окажется в Листерии.
— Умно…
— Правда, ради Хеллиона они бы и к черту на рога поплыли бы, — Питер усмехается, но снова становится серьезным. — Я хочу, чтобы он знал правду, даже если ничего не будет помнить, — он не уточняет, о ком именно говорит. — Расскажи ему обо всем, Феликс, ладно? — Пэн дожидается, когда друг кивнет, соглашаясь с его просьбой, снова поворачивается к Киллиану и тихо говорит еще одну просьбу: — Иди, Феликс. Скажи мистеру Сми, чтобы отплывал.
Пэн слышит, как Феликс почти бесшумно выскальзывает из каюты, а через мгновение с палубы доносится приказ квартирмейстера: «Сушить якоря!». Их история в этой реальности вот-вот подойдет к концу, и будет поставлена точка, но Питер не успел еще сказать самого главного, что давно хотел сказать.
Он наклоняется к Киллиану, обхватывает его лицо ладонями и шепчет в его приоткрытый рот:
— Я бы хотел провести с тобой Вечность, но должен отпустить тебя, потому что люблю, — Питер целует бледные губы отчаянным долгим поцелуем, а потом подхватывает Киллиана, прижимает к себе. Он больше не сдерживает слез и заходится рыданиями. Он укачивает Киллиана в своих объятьях, гладит его спутавшиеся волосы, прижимается мокрой от слез щекой к его виску. — Я люблю тебя… Слышишь? — он снова шепчет свое признание Киллиану на ухо, беспрестанно повторяя: — Люблю… Люблю… Люблю… — Питер знает, что ему пора уходить, но ему не хватает сил, чтобы уйти. Он не понимает — почему вдруг все вокруг начинает дрожать и искажаться, но когда замечает, что с его запястий исчезли браслеты, то все осознает. — Нет-нет, только не сейчас…
Он сильнее прижимает к себе Киллиана, не желая уходить в свою настоящую реальность, а когда чувствует чужие пальцы в своих волосах, вздрагивает всем телом и, отстранившись, сталкивается со взглядом пронзительно голубых глаз, кроме которых больше ничего не видит — все стремительно размывается, и он знает, что слезы здесь совсем ни при чем, потому что его вот-вот поглотит темнота разделяющей реальности бездны. Он отчаянно цепляется за куртку Киллиана, в попытке задержаться еще на мгновение.
— И я люблю тебя, мой красивый мальчик, — Киллиан выдыхает свое признание ему в губы. — Тебе пора…
Питер мотает головой, сопротивляясь темноте бездны, и тогда Киллиан впивается отчаянным поцелуем в его рот. Сильная рука не дает ему отстраниться, чтобы сделать глоток воздуха, и он начинает задыхаться и стремительно летит в черноту хорошо знакомой ему бездны.
Комментарий к Часть 53. Когда нужно отпустить, чтобы спасти Треки, использованные в этой части:
Plan Three – This Time: http://pleer.com/tracks/11115860PQAr
Plan Three – Kill Anyone: http://pleer.com/tracks/51190774kvB
Kutless – Promise Of A Lifetime: http://pleer.com/tracks/4470242IUSJ
Ashes Remain – Without You: http://pleer.com/tracks/50083619Naj
====== Часть 54. Нет ничего более постоянного, чем временно ======
Робби уже давно уснул, а Колин, уткнувшись носом в его волосы, тихо дышал в макушку своего мальчика и не выпускал его из своих объятий. Он напряженно вслушивался в его ровное дыхание, тепло которого ощущал даже через рубашку. Пытался уловить малейшее напряжение тела, чтобы понять, что происходит во сне этого удивительного мальчика, и не пропустить момент, когда может понадобиться его помощь. Но Роб был абсолютно спокоен, чего нельзя было сказать о самом Колине: чем глубже Робби погружался в свой сон, тем больше Колину становилось не по себе — какое-то странное, гадостное чувство, внезапно зародившееся внутри, тихонько, но настойчиво постукивало своим коготком изнутри по его ребрам, вызывая приступ легкой тошноты… Или это ревность? Там, в другой реальности Питера ждал верный Феликс, который определенно был куда больше, чем «просто друг». И там же все еще витал призрак Киллиана Джонса. Глупо ревновать к иллюзии по сути самого себя, но Колин… ревновал. Он знал, что Питер все еще любит Киллиана. И если бы не трагическая случайность, спровоцированная стечением обстоятельств и необдуманными действиями, то они были бы вместе там, в другой реальности своих цветных снов. Там, где они были. Где могли бы быть. Там, где они свободны, где независимы от обстоятельств и чьих-то мнений. Там, но не здесь…
И Колин завидовал другому себе, потому что в этой реальности они не смогут быть вместе: потому что несвободны, потому что много условностей, потому что зависимы от слишком многих обстоятельств. Ему хотелось бы вспомнить всю их историю в другой реальности в мельчайших подробностях, а еще — опять видеть свои цветные сны и запоминать их от начала до конца, и хотя бы так быть со своим мальчиком. И в то же время он знает, что это невозможно — сны ему больше недоступны, потому что Киллиана, а вернее, его — Колина — больше нет там, где они могли бы быть. А в этой реальности… Они решили, что будут вместе столько, сколько смогут. Сколько? Пару месяцев, полгода, год? Колин знал, что однажды он ощутит пустоту вокруг себя, потому что Робби больше не будет рядом. Однажды он исчезнет так же внезапно, как и появился, и станет его призраком, иллюзией, фантомом его сознания… Даже не сном. Сны больше недоступны Колину ОʼДонохью. Только сейчас Колин понимал, что в его случае означает — лишиться подсознания. А еще его настораживало невесть откуда взявшееся ощущение, что его мальчик вернется из своего Неверлэнда чужим и ему незнакомым, или хуже — не вернется вовсе. Колину до сих пор с трудом верилось в существование каких-то параллельных реальностей, в которых можно потеряться, исчезнуть и даже умереть. И ему вдруг захотелось немедленно разбудить Робби, вырвать его из той другой и пугающей реальности. Но в то же время — вряд ли Робу понравится такое своеволие Колина. Парень так стремился попасть в свой Неверлэнд, потому что в его другой реальности остались какие-то незавершенные дела, которые вызывали у него беспокойство, что готов был пойти на крайние меры. А на что готов пойти Колин, чтобы удержать Робби рядом с собой как можно дольше? Да и готов ли вообще? Вряд ли… Роб был прав, когда говорил, что в этой реальности они зависят от обстоятельств, не позволящих им быть вместе.
