— Как и с Паркером Крофтом в этой реальности? — Колину и не нужен ответ, потому что он все уже знает. — Это была слишком жестокая игра… За которую придется ответить, — свою угрозу он выдыхает в губы своего мальчика, который уже не смеется, а рвано дышит.
— А я и не против…
Робби сам тянется за поцелуем, которого давно ждет. Не за таким, как иногда его целует Колин по утрам — торопливо и смазано. А тем, от которого сладко сводит мышцы живота, а сердце заполошно бьется — мучительно долгим, в котором задыхаешься, но тебе все равно мало, делаешь короткий вздох, прежде чем снова ощутить вкус его губ, чуть солоноватых, и тебе кажется, что ты снова чувствуешь запах океана, а вот веса его тела совсем не чувствуешь, потому что вы парите в невесомости. Он отрывается от твоих губ и снова тебе что-то шепчет о прощении, о том что «не должен был», что «не смог сдержаться», что поймет, «если ты скажешь…»
— Заткнись, — ты не отрываешь взгляда от его губ, когда шипишь сквозь зубы, потому что тебя все это начинает злить, и прерываешь его на полуслове, — просто заткнись…
Ты чувствуешь его замешательство и как дрожат его пальцы, запутавшиеся в твоих волосах, а потом на тебя обрушивается град поцелуев, которые почему-то вызывают у тебя приступ неконтролируемого смеха. Он стонет, уткнувшись тебе в плечо, что-то говорит об испорченном моменте и тоже начинает смеяться. И вы оба понимаете, что вас, наконец-то, отпустило. Вы оба больше не боитесь.
Начало рабочей недели и напряженный график съемок принесли в их размеренную жизнь кое-какие изменения. Правильнее было бы сказать, что напряженной неделя была у Колина ОʼДонохью — он почти не вылезал со съемочной площадки, и после утомительного съемочного дня всегда спешил домой, чем вызывал подозрения у коллег — раньше Колин не отказывался от предложения выпить по пинте пива, а теперь предпочитал общество мальчика, который, устроившись на его плече, каждую ночь рассказывал ему про свою другую реальность. Это тайна, которая связывает их, и Колину хочется знать как можно больше.
— А мое настоящее имя ты знал?
— Нет. Пытался однажды, когда мы еще не были близко знакомы, рассмотреть твою другую реальность и узнать имя, но ничего не вышло. Феликс говорил, что пиратствующие Странники умеют скрывать информацию, чтобы не стать пленниками себе подобных.
— Значит, я был Странником, который стал пиратом…
— Мне кажется, что раньше ты был кем-то наподобие ученого. Я знаю, что ты изучал океаны и другие миры, в том числе и Темные. Возможно, ты путешествовал по таким мирам.
— Забавно, — Колин припоминает, что ему снились одно время странные сны. — Ты говорил, что считываешь всю информацию с левой руки, а может быть, я держал ее не в руке?
— Об этом я никогда не думал… Мне и не нужно было. Достаточно было того, что ты всегда был там.
— Но исчезнув там, я появился в твоей жизни здесь… Тебе не кажется, что в этом есть какая-то закономерность? Может, если я исчезну здесь, то появлюсь снова там?
— Не появишься, потому что…
— Я помню.
— И я знаю, что все это когда-то закончится, но не хочу, чтобы ты исчезал.
— Не исчезну. Обещаю, что буду всегда рядом.
— Не нужно обещать. Мы оба знаем, что есть обстоятельства… Просто не исчезай.
Обстоятельства напомнили о себе сразу после их недельной передышки. Коллеги по съемкам, ставшие уже друзьями, постоянно звали их на всевозможные тусовки, и им приходилось хоть иногда соглашаться и проводить время раздельно, чтобы не вызывать никаких подозрений. Чтобы не вызывать ни у кого все тех же подозрений, они снова прибегли к той конспирации, которой придерживались в начале своих отношений. Порой, задерживаясь допоздна на съемках, они оставались ночевать в отеле: обычно — оба, обычно — каждый в своем номере, но неизменно просыпались в одном — обычно у Колина, потому что если бы у Робби, то была большая вероятность, что Паркер Крофт обо всем бы узнал, поэтому ключ от своего номера Роб все же забрал у друга. Иногда по вечерам, когда они приезжали домой не слишком измотанными съемочным процессом, Робби корпел над заданиями, что получал дистанционно, чтобы не отстать от школьной программы. А в середине первой же рабочей недели ему даже пришлось улететь домой на пару дней — благо, что съемочный график позволил — чтобы сдать, наконец, их совместно написанное эссе по французскому и «подчистить другие хвосты», уведомление о которых Роб получил от школьного куратора. И пару вечеров Колин провел с коллегами в баре при отеле, чтобы не так остро ощущать свое одиночество в пустой квартире.
Робби вернулся только в воскресенье, и Колин еле сдержался, чтобы не сгрести парня в охапку на глазах коллег и всей съемочной группы, что собрались на вечеринку по случаю выхода первой серии сезона, и не увезти его домой. Роб сдержанно со всеми поздоровался, удостоив Колина быстрым взглядом и мимолетной улыбкой, и присоединился к молодежной части каста. Колину оставалось только наблюдать за тем, как парень вместе с Паркером Крофтом веселится в обществе Роуз и Фрейи, и слушать «щебетание» Дженнифер с ее предположениями о развитии сюжета сериала и об обострении фанатской любви к их парочке КэпСвон. Он почти не слушал Дженни, потому что не спускал глаз с шумной четверки в дальнем углу, но все же упустил момент, когда они исчезли из зала. Колин выяснил на ресепшене отеля, что молодежь вызывала такси до «Кактуса» — новомодное местечко, которое в последнее время облюбовала молодежная часть каста сериала.
Kutless — Again
Время приближалось к полуночи, когда Колин отправил Робу первое сообщение:
«Ты мог бы предупредить, что не будешь сегодня ночевать дома».
Через полчаса, так и не получив ответа, следующее:
«Я бы не ждал тебя».
В этот раз ответ приходит сразу:
«Не жди».
Колин ничего не понимает, а от следующего сообщения теряется еще больше:
«И не звони мне».
Его злят все эти «не» — это что, очередная игра? Что происходит? Что значит — «не звони»? Колин уже готов сорваться в этот новомодный клуб, чтобы задать эти вопросы, глядя в ему в глаза, но от следующего сообщения он успокаивается. Немного. Ровно настолько, чтобы поехать домой.
«Я приеду домой. Обязательно. И все объясню».
Колин лежал на кровати и прислушивался к шуму за окном — несколько раз проезжали машины, не останавливаясь возле дома. Ему безумно хотелось спать, и глаза слипались, несмотря на его желание — дождаться Роба, чтобы услышать объяснения его странного поведения. Колин перебрал уже все возможные версии, но только одна ему показалась более-менее подходящей — Хелен позвонила не вовремя, тогда, когда он вез Робби в аэропорт. Он помнит, как напрягся парень, слушая по громкой связи их разговор — жена была немного расстроена, когда узнала о его довольно плотном графике съемок, который исключал его приезд домой, немного рассказала о сыне — ест, спит, уже улыбается, красавец, как папа… В общем, обычный и довольно короткий разговор семейной пары. Но Колин обычно старался, чтобы Робби не слышал его разговоров с Хелен, потому что парень как-то болезненно реагировал, замыкаясь в себе, и они подолгу не разговаривали. Вот и в этот раз — Роб отвернулся к окну, нервно барабаня пальцами по обшивке двери.
— Извини, но я должен был ответить, — Колин бросает взгляд на затылок парня и тормозит на светофоре.
— Тебе не за что извиняться, Колин, — Робби вздыхает и отворачивается от окна, сосредотачивая взгляд на стоп-сигналах впереди стоящего автомобиля, остановившегося на красный сигнал светофора. Красный свет кажется таким символичным… — Она твоя жена. И я прекрасно понимаю, что в этой реальности есть обстоятельства, от нас независящие, из-за которых мы не сможем быть вместе. И мы оба знаем — это временно.
— Не говори так! — спокойствие, с которым Роб рассуждает, что они не смогут быть вместе, пугает и злит одновременно.
— Как?
— Как будто все знаешь, будто все решил!
— Тогда скажи мне, что это не так! Скажи, что готов развестись с женой, готов редко видеться с сыном, готов всем рассказать о нас, что не боишься за свою карьеру! Готов? — Колину кажется, что красный сигнал светофора горит слишком долго, и его молчание тоже затягивается — он думал над этим, но все это пугало его. Он даже сам себе не смог ответить, на что готов, чтобы быть с этим мальчиком. Их отношения были похожи на омут, в который он боялся окунуться с головой. — Молчишь… Тогда я скажу тебе, что не готов рассказать о нас родителям и друзьям, не готов разрушить карьеру. Как бы мне ни хотелось быть с тобой, я не готов к тому скандалу, что обязательно разразится. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Поэтому давай будем реалистами.
