— Оу! А я был не промах, — мужчина выгибает бровь, изумляясь своей находчивости. — И часто я требовал такую плату?
— Деньги ты тоже требовал, — Роб улыбается, вспоминая, как обижался, когда расплачивался с Киллианом золотыми. — Иногда.
— То есть, целоваться с тобой мне нравилось больше? — Колин заглядывает Робу в глаза.
— Ты называл это «деловыми поцелуями»…
Робби рассказывает, заполняя «белые пятна» в воспоминаниях Колина, как их деловые поцелуи переросли в нечто большее для него, рассказывает, как прилетал на «Веселый Роджер» под покровом магии, чтобы узнать Капитана поближе, о том, что однажды сам попросил, чтобы Киллиан поцеловал его, как испугался своих ощущений и исчез из Неверлэнда, о том, как вернулся, о том, как уже сам целовал Киллиана Джонса в ночь своего возвращения, и как та самая ночь сблизила их. Он рассказывает: как они часто уединялись на утесе под покровом ночи; о бесконечных разговорах и снова о поцелуях — нет, дальше они не заходили; о том, как они скрывали ото всех свои отношения, благо — Питер обладал магией, и завеса невидимости надежно прятала их от посторонних глаз, потому что…
— Феликс нервничал бы — он постоянно предостерегал меня от близкого с тобой общения — твердил, что это добром не кончится. Призрак извел бы меня своим сарказмом про «сбившиеся пути»… — Колин не совсем понимает, о каких «путях» идет речь, но Роб на его немой вопрос лишь улыбается. — Его уже как-то интересовал вопрос… — Робби вспоминает тот разговор с Призраком и, уткнувшись лицом в ладонь, тихо смеется, — …скажем так — моей ориентации… Да и мальчишкам, что стали задерживаться в Неверлэнде, ни к чему были бы такие откровения.
— Скажи, а Паркер Крофт похож на твоего Феликса? — Колину хотелось бы помнить все то, о чем рассказывает Робби, всю историю их отношений до мельчайших подробностей, но люди многое не помнят из своих сновидений.
— Просто вылитый! Но он ничего не должен знать, — взгляд у Робби становится серьезным, и Колин кивает ему — Паркер ни о чем не узнает.
— Получается, твой Феликс меня недолюбливал… Было за что?
— Возможно, но он никогда не говорил мне причину, но видимо, она была существенной, раз привела вас к стычке, которая имела катастрофические последствия как для Неверлэнда, так и для всех нас…
Робби замолкает, глядя на солнце, которое уже высоко поднялось над линией горизонта и успело прогреть утренний воздух до комфортной температуры, и Колин чувствует его напряжение и понимает, что они подошли к тому моменту, когда «красивая сказка» закончилась. Он освобождает Роба из объятий, пересаживается немного в сторону, чтобы лучше его видеть, и замирает в ожидании продолжения…
— Я разрывался тогда между вами, — Колин замечает, что глаза его мальчика снова потускнели. — Вы оба были мне дороги…
Робби рассказывает Колину, что произошло возле темного портала: о том, что Киллиан ранил Феликса; о том, как затащил Питера в темный портал, и как он оказался там совершенно один; как Тьма портала пыталась завладеть им, а ему даже не хотелось ей сопротивляться. Невозможно… Хотелось в ней раствориться, отдаться без остатка… И он сделал бы это, если бы не Уайз, который сорвал с него браслеты Неверлэнда, освобождая его от плена сновидения, но, в то же время — лишая его связи со своей другой реальностью.
— Лучше бы Тьма поглотила меня сразу… Попасть в свой Неверлэнд я не мог, а Тьма приходила за мной каждую ночь, терзала… Я ощущал ее физически, — Робби рассказывает о том, каково это, когда Тьма, принимая разные обличия, пытается добраться до твоего сердца, что кроме страха и всепоглощающего ужаса ничего не испытываешь, и еще отчаянья, потому что понимаешь, что спасти тебя некому. Хотя нет, иногда он слышал голос, который говорил ему, что все будет хорошо…
— Мне казалось, что я знаю этот голос, — Робби обхватывает себя руками и начинает раскачиваться из стороны в сторону, словно успокаивая себя, а Колину отчаянно хочется обнять его, сказать, что это были только сны… — Но меня спасал не голос, спасала раздирающая, разрывающая на части боль, заставляющая очнуться ото сна. Страх, отчаянье и боль в окружающей тебя темноте, где ты совершенно один…
И Колин понимает, что его темные сны не идут ни в какое сравнение с тем кошмаром, о котором говорит Робби Кэй ровным, совершенно лишенным каких-либо эмоций голосом. И это пугает… А если учитывать, что Хранители помнят свои сны в мельчайших подробностях, то от осознания всего этого становится жутко — от такого впору сойти с ума и запутаться в реальностях. Как Роб справился со всем этим?
— Тьма стремилась меня сломать, и каждый раз попытки были разными, а я не поддавался ей. И тогда она пришла в мою настоящую реальность, приняв твое обличие… — Робби снова замолкает, кусая губы, а Колин видит, с каким трудом он возвращается в те самые воспоминания. — Это была дурацкая игра, в которую мы тогда играли с друзьями, коротая время в жутком трафике Лос-Анджелеса. Правда или действие. Я знал, что меня попытаются подловить на правде, и выбрал действие…
Он рассказывает, что задание, в общем-то, для него было пустяковым — попасть в ночной клуб, куда им несовершеннолетним доступ был закрыт, и предъявить хоть какое-либо доказательство. Робби Кэй был актером, поэтому попасть в клуб для него не составило труда, когда он временно перевоплотился в того самого «мальчика-мажора», которого сегодняшней ночью увидел в нем Колин. Да и с доказательствами проблем не было — сэлфи было достаточно. И он уже собирался уходить, когда услышал…
— Парень, тебе помочь? — Колин вдруг четко вспоминает эту фразу, словно она вспыхнула в его голове.
— С этой фразы и началось наше знакомство в этой реальности, — у Робби горькая усмешка. — Ты по-прежнему хочешь знать, что было дальше, и как твоя кепка оказалась у меня? — этот мальчик носит в себе столько тайн, а некоторых даже вдвое больше… Колин уверено кивает, потому что хочет, чтобы Робби разделил с ним бремя своих воспоминаний.
Робби рассказывает подробности их «знакомства» невозмутимым тоном, словно читает сводку криминальных новостей: столкнулись на танцполе, неоднозначно поговорили, разошлись, и ему бы следовало бы ретироваться, но его занесло в туалет, освежиться захотелось… был застигнут врасплох… пытался отбиваться, но силы были неравными… ощутимый удар затылком о стену, до темноты в глазах… Не мог поверить, что все это происходит с ним, но в какой-то момент понял, что это Темнота пришла за ним… У нее были абсолютно темные глаза, как черная дыра, в которой ничего нет, кроме разрушения и хаоса… Он чувствовал и холод стены спиной, и сильные руки на своей шее, и впивающиеся в него чужие поцелуи, цепкие пальцы на своем теле, оставившие уродливые синяки… связанные руки затекли, пока были подвешены на крючке двери тесной душной туалетной кабинки, а он безучастно наблюдал за «процессом подготовки», потому что смирился со своей неизбежностью…
Колин не может поверить, что он мог сотворить все то, о чем говорит Роб. Он слушает его молча, зажимая ладонью рот, чтобы то, что кипит внутри не вырвалось наружу. Робби опускает подробности самого изнасилования, отмечая только что «это было мерзко и грязно», а еще «чертовски больно», а Колину самому хочется выть от боли… Нефизической, а той что расцарапывает грудную клетку изнутри нескончаемыми — почему?.. Почему не кричал? Почему не звал на помощь? Почему не вырывался? Почему позволил всему этому случиться?
— Я решил, что это была цена, которую я должен был заплатить, чтобы снова вернуться в свой Неверлэнд, — Робби переводит взгляд на Колина. — И ты, по сути, не был виноват… Ты не понимал, что делаешь, потому что Тьма завладела тобой. Правда, я понял это, когда узнал тебя настоящего.
— Не понимаю…
— Неверлэнд всегда найдет способы, чтобы вернуть своего Хозяина, и ты должен был стать моим «ключом»…
— Жестокий у тебя Неверлэнд, раз выбрал такой способ, — Колин не может понять — почему именно такой жуткий путь, чтобы вернуть Робби в другую реальность?
