Поэтому решил вообще убрать этот фрагмент интерьера, в котором замкнулся важнейший этап жизни - весь школьный период. Вплоть до поступления в вуз, в связи с чем было несколько смен прописки уже в формате Больших городов. Пока, словно повинуясь стрелке компаса, угнездившейся где-то внутри подсознания, и упрямо диктующей "Дранг нах Вестен!", не сделал свой выбор. Вольный и осмысленный. И могу с уверенностью сказать - абсолютно правильный. Регион, где суждено стать земным прахом, никогда не хотелось поменять ни в восточном, ни в западном направлении.
Имею в виду Прибалтику, которую - в пику прежнему, нынче здесь принято величать Балтией. Точнее - ее самую большую малость - Литву.
Может быть, это потому, что на опыте убедился: жить в маленькой стране комфортней и спокойней. Эта ценность особенно ощущается в контрасте с таким огромным и на две-трети пустынным, неосвоенным пространством, как Россия. И с той печатью, которую избыток дармовых богатств и территорий накладывает на менталитет и культуру обитателей. Достаточно взглянуть на карту Европы, чтобы подтвердить, как закон, наблюдение: маленькие живут разумней и уютней, чем большие.
Логически это понятно: легче управлять. А дефицит ресурсов и земель способствует трудолюбию и изобретательности, производительности и наукоемкости. Как ни парадоксально, маленьким даже в плане безопасности больше везет - не на что позариться. А интеллектуальный ресурс не подчинишь силе. Не потому ли во время крупных международных заварушек их предпочитают оставлять островками нейтральности для особых функций: дипломатической подковерности, шпионажа, банковских хранилищ и финансовых операций и т.п. В странах-малютках, где все на виду и все друг друга знают, плохая почва для коррупции и низкий криминал. С этой точки зрения Литва даже великовата: Лихтенштейн, Сан Марино, Мальта - наверно, еще лучше.
При этом в Балтии для бывшего россиянина есть, как минимум, несколько других преимуществ -географическое соседство с опытом перемешивания в имперских котлах (Великое Княжество Литовское, потом - Российская империя, потом - СССР) и некая общность понятий и привычек, облегчающих взаимопонимание и адаптацию.
Причем, по своему опыту могу судить, что из трех балтийских народов литовцы - наиболее легкая среда для вживания, поскольку в них сильней выражены такие симпатичные черты, как открытость,общительность, эмоциональность. Но при этом
они в большей мере избавлены от таких прочно въевшихся "милых" черт российского менталитета, как, к примеру, культ государства и вождизма, упование на власть, коллективная безответственность, низкая предприимчивость и многое другое, с этим связанное и вытекающее. Все это имеет глубинную культурно-историческую и религиозную основу. И в осадке свидетельствует об индивидуальном вкусе.
А вкусы бывают разные. Термины типа "национальные черты", "народный менталитет" и т.п. имеют смысл лишь как абстракции. Применительно к живому человеку они неприменимы - растворяются в индивидуальом разнообразии и неповторимости. Потому что, "говорят, что народ наш работать ленив" и т.п.-суждения - лишь фигура речи. Даже в состоянии массовой истерии и конформизма, поддерживаемой пропагандой и страхом, всегда в толпе найдется несколько процентов инакомыслящих и инакочувствующих. А уж о многоцветии характеров в категориях статистики говорить и вовсе бессмысленно.
Особенно, когда речь идет о людях, разбросанных по гигантской территории, радикально различающейся своим климатом, природой и историей. Здесь даже в типажном изображении и внешним видом, и темпераментом, и характерами, и мировозрением воронежцы сильно отличаются от уральцев, те- от жителей Дальнего Востока, сибиряки - от одесситов и аборигенов Поволжья и т.д. И когда россиянин переезжает из одной части этой окуймены в другую, он попадает порой в среду настолько чужую, как если бы ты оказался в Америке или в Африке.
В Совковии Прибалтика схематично воплощала образ западной Заграницы. Ведь все внешние признаки ее там были налицо. Надписи на латинице. Непривычная, причем - вполне приличная даже по европейским меркам древняя архитектура. Чужие религии, причем - в совершенно непривычных для России масштабах легализованные (в одном только Вильнюсе действовали более 20 костелов и церквей). Но, главное, роскошный даже по понятиям Москвы и Ленинграда, уровень обеспеченности магазинных прилавков и ресторанно-кафешного раздолья.Человек из Тамбова или Перьми, попавший туда по делам командировочным или туристом, дивился всему. Например, когда заказывал в баре пиво, а в ответ слышал от официанта дополнительный вопрос: а какого? Не мог поверить своим глазам, что ветчины, шинки и сервилаты можно купить за деньги, а не по спецталонам. Да еще и слышал при этом любезное: чего изволите. Млел от органных звуков в прохладе действующих храмов, куда люди ходили привычно и регулярно. Дивился экзотическим подвальчикам, вроде вильнюсского ресторана "Локис", где можно было отведать медвежатину или лосятину. И это притом, что у себя на Родине уже свирепствовала такая голодуха, когда при входе в ресторан висели гордые объявления типа: "Внимание, у нас сегодня сосиски!". Прибалтика очаровывала своими хвойно-йодовыми запахами Побережья и коричневой гаммой деревянных интерьеров приморских кафушек.
Уже обосновавшись здесь, часто задавался вопросом: отчего Москва позволяет иметь на западном рубеже своей империи такой контраст. Оттого , что здесь люди работают, обеспечивая самые высокие в стране надои и привесы? Вряд ли - при желании вывезти в общий Распределитель можно все. Держит в качестве витрины изобилия? Пожалуй, теплее. Бузы побаивается? Помнит о "лесных братьях", даже в середине 50-х все еще постреливавших? И не без того,конечно. Хотя для такогох импульсивного деятеля, как Никита, это был скорей контраргумент.
Полагаю, что каждый из этих факторов по совокупности как-то влиял. Но иногда приходили на ум и куда более простые, едва ли не лирические версии. А может просто коммунистические повелители испытывали чисто человеческие слабости к той особой ауре, которой дышал этот край? К его природе, ухоженности, непохожести. Как к модной для сливок московского и питерского общества зоне отдыха с ее Юрмалой и Палангой. Ведь даже для партийной верхушки они были практически в одном ряду с Карловыми Варами и Сопотом. Наверное, боссам ЦКовского розлива было приятно возить сюда "гостей с той стороны", демонстрируя "Советский Запад". Глядите, мол, и мы не лыком шиты.
Думаю, что настрою на пряник вместо кнута в отношение Прибалтики способствовала и умение местного руководства демонстрировать лояльность. Бывший персек КПЛ Альгирдас Бразаускас, уже став во главе независимой Литвы, любил вспоминать, как он водил за нос кремлевских старцев нанануне выхода из Империи. А про Антанаса Снечкуса ходили байки о том, как он ловко егорил Москву, когда начался идиотизм с кукурузой. Дескать, вызвал министра и распорядился, чтобы сеяли лишь кое-где вдоль дорог - по-потемкински. Предупредил: если московские ревизоры подвох заметят, я тебя сниму. Но потом, когда глупость закончится, верну вновь. Этим эсперимент и ограничился. Кстати, я был на его похоронах в 1974. Они произвели сильное впечатление. Вряд ли после Сталина с кем-то из партийных бонз люди прощались столь массово и искренне. Был конец января, холод с ветром, а они часами стояли в очередь к гробу без малейшей принудиловки.
Правда, начиная примерно с середины 70-х уровень жизни и здесь стал тускнеть. По этому поводу в Литве появился даже анекдот. 1976-й. Идет 26 съез Партии. Председатель партийного котроля А.Пельше смотрит в зал: где литовцы? "Не знаю. Пьют, наверное", - отвечает помощник. Второй день съезда. Где литовцы? -"Пьют, наверное". Третий день съезда. Снова "Где литовцы". Снова - "Пьют, наверное". Пельше - "Посмотрим, чем закусывать будут".
