официозном миролюбии ( "Хотят ли русские войны..."), в обществе-лагере боевые темы - бдительность, поход, подвиг - культивировались и пестовались. Только при этом война изображалась привлекательной и даже - нестрашной. Под мотивом "готовности" ("Если в край наш спокойный хлынут новые войны..") эстетизировался патриотизм в образе крепкого, отважного и веселого мужчины, что вполне соответствовало искомому мальчишескому идеалу. А сама война представлялась не столько ужасным и жестоким занятием, сколько приключением, высокими человеческими отношениями - в общем, этаким "мужским" видом спорта типа бокса или марафона с препятствиями.
В детстве я увекался рисованием и даже пытался этому обучиться в изостудии Дома пионеров. При этом любимой тематикой творческих дерзаний были военно-патриотические сцены, особенно - героическая смерть "наших". Скажем, идущие на расстрел Зоя Космодемьянская или Олег Кошевой. Последнего я особенно полюбил благодаря книжке, которую кто-то подарил к дню рождения. Это была "Повесть о сыне", написанная матерью героя-краснодонца. В ней была его фотография: кудрявый, волоокий, интеллигентный такой юноша с мягкой улыбкой. Разумеется, я до дыр изучил и фадеевскую "Молодую гвардию", несколько раз смотрел знаменитый фильм, но другие подпольщики особых эмоций не вызывали. А вот Олег Кошевой - он стал одним из романтических кумиров, образ которого возникал каждый раз, когда по радио звучала популярная тогда песня об Орленке: "Лети на станицу, любимой расскажешь, как сына вели на расстрел".
Хождение на расстрел всегда изображалось возвышенно и красиво. Связанные руки. Гордо поднятая голова. Горящие черные глаза и непременно черная же, цыганская7
копна, раздуваемая ветром. И дьявольская улыбка, от которой каменеют от страха проклятые фрицы. Ну и, конечно же, поразительной раскраски рассветное или закатное небо.
Конечно, в советском искусстве хватало и драматизма, и правды о войне, как о страшной патологии рода человеческого. Но в общем пропагандистском хоре она тонула в возвышенных мажорах, звенящей пафосности и эстетизации революционных побоищ. Причем на всех социальных орбитах. От официоза : "Дан приказ- ему на запад, ей в другую сторону...До окуджавских "комиссаров в пыльных шлемах".
Пахнущие порохом темы были постоянным лейтмотивом звукового фона. Включаешь радио - а там концерт песен о гражданской войне. "Помнят псы -атаманы, помнят польские паны, конноармейские наши штыки...". Война давно уже отгрохотала, а военные песни были традиционными участницами застолий. Собрались друзья или родственники, попили -поели, и непременно запеваются хором " Катюша", "На околице девушка провожала бойца...", "Вьется в тесной печурке огонь" и т.п. Да так задушевно, так проникновенно...
В фильмах - особенно о Гражданской - война обычно изображалась красочной и величественной - этакой конной лавиной, с блеском сабель, топотом и свистом ветра, и лицом какого-нибудь красавца типа Ланового, облагороженным азартом праведной атаки . Либо подавалась как увлекательный триллер, наполненнный острыми приключениями и веселыми персонажами а ля "Свадьба в Малиновке". Или была пронизана скрытым любованием манерами и благородством белых офицеров в ликах а ля Дворжецкий и Михаил Ульянов, а также "ходящих по мукам" заблудших интеллигентов а ля Алексей Баталов.
Отсутствие личного опыта войны, искаженной к тому же пропагандой, способствует тому, что из общества уходит отвращение к ней и страх. Ведь даже и в строгих, талантливых работах "шестидесятников" все равно это была лишь виртуальная реальность, отредактированная и дозированная, как минимум, в части натурализма. Сколь бы ни был жесток "правдой о войне" режиссер и операторы, он все равно ограничен в изображении разорванных тел, окопного быта (скажем, ночевок в них, когда минус 30 или они наполовину заполнены водой), в рассказе о физиологии страха...Главное, что относительно поколения, не пережившего все это, нет эффекта "соли на раны". В сущности, их задача состоит лишь в том, чтобы вырвать человека из мирного уюта и кольнуть. А это непросто: попробуй, разбереди душу человеку, развалившемуся на диване у телевизора с рюмочкой после плотного ужина!
Да и вообще сытость и безмятежность культивирует нравы, когда становится нормой "беречь нервы". Избегать неприятного, тем более - шокирующего. По этой установке выходит, что боевичок со стрельбой и автопогнями - это в кайф. А вот драма войны - это "вредно для здоровья". Да и зачем бередить души и нервы, когда столько воды уже утекло. Мол, все уже итак сказано, все слезы давно пролиты.
Особый феномен - свидетельства очевидцев. Мое поколение (для него я беру с замахом тайм аут в 70 лет) стало свидетелем и участником процесса, как реальная война уходит из них, заменяясь подделками и фальшивыми версиями. Людям свойственно идеализировать свое прошлое.Такое подтверждение возникает каждыйраз, когда наблюдаешь за поведением ветеранов. Казалось бы, бравурный пафос в форме Парада Победы- прерогатива высоких чинов. Тут мотив очевиден - служебный, карьерный, а по психологии - статистический. Полководец ведь живет категориями абстрактно-высотными - как летчик бомбардировщика, для которого людишки с его высоты - мельче и ничтожней муравьев. А смерть и грязь скрыты за картами и стрелками стратегий и операций, в сухой канцелярщине профессионального языка: операция, резерв, маневр, потери...
Но ведь с куда более напористой энергией правду о ней выхолащивают простые солдаты войны, на которых обрушился весь ее кошмар. Те , кого война из гражданского человека - слесаря, студента, учителя, пахаря превратила в военную статистическую единицу, цена персональности и самой жизни которой - ноль. Сделала его убийцей. Свирепым драчуном. "Пушечным мясом". Собственностью командира, вольного послать на верную погибель просто по дурости или ради очередного звания. И вот эти опрятные старички - самые главные жертвы и свидетели войны, даже в муждусобойчиках по случаю праздничка говорят на каком-то чудовищно-казеном языке политруков. И с термоядерной яростью, на которую не способны даже жирующие генералы, набрасываются на каждый правдивый рассказ о ней.
Объяснение этому, конечно, есть. И оно простое: людям с такими страшными , а порой - и постыдными воспоминаниями, требуется психологический барьер. И он возникает в виде табу "кто плохое помянет, тому глаз вон". А потому под официозные бравурные марши транслируются эпизоды, натертые, подобно медалям перед праздником, героической патетикой. Не хотят победители на своих ритуалах допускать хоть пылинку темного цвета. Да, мы победили, а какой ценой - это неважно! И кто вспоминает о цене - тот слабак и враг!
Психодиагностика это называет сублимацией. Она описывает сальто-мортале в сознании человека, когда одному и тому же явлению приписываются разные характеристики, диктуемые его текущими интересами. В данном случае -потребностью к уважению.
Конечно, любой политик, социолог или просто здравомыслящий обыватель скажет, что война - неизбежный атрибут человечества. Что рано или поздно создается ситуация, когда теплого и уютного мальчика от любящих родителей переселяют в танк или окоп, в ад абсолютной деиндивидуализации. Туда, где последний мерзавец и ничтожество может послать его на верную и бессмысленную смерть-только потому, что у него звездочкой больше. И что служба в армии необходима уже лишь потому, чтобы готовить людей к таким ситуациям. Что жестокость и идиотизм армейских порядков - необходимый атрибут программы такой подготовки. Сам этот процесс в обиходе называют "стать мужчиной", и он - системный элемент. Ну и т.д. Кто ж возразит против этого!
