– Где я?

– Дома, – ответил Марк.

– Кто вы, милорд? Мы знакомы?

Эти вопросы ошеломили младшего барона Хогарта настолько, что он застыл в полном недоумении, не зная, как реагировать.

– Не волнуйтесь, – попыталась я успокоить его, – с Эрвином такое случается, но он всегда приходит в себя. Годы в темнице моего отца наложили тяжёлый отпечаток на его мозг. По крайней мере, сейчас он ведёт себя не так, как раньше: по-человечески, а не как дикое животное.

Моя откровенность лишь ещё больше обескуражила Марка. Я присела рядом с ним и как можно мягче улыбнулась Эрвину.

– С возвращением в наш мир, милорд. Надеюсь, вы чувствуете себя гораздо лучше?

– Я где-то вас уже видел, – с трудом приподнимаясь на локте, произнёс Эрвин.

– Разумеется. Ваша память вас не подводит, да и внешность у меня легко запоминающаяся.

– А кто тот молодой человек? – наклоняясь к моему уху, спросил несчастный. – Он так бледен. Ему нужна помощь врача.

– Не беспокойтесь, милорд, мы о нём позаботимся.

Вскоре на пороге обеденного зала вновь появилась Элизабет. Правда, детей с ней уже не было. Но рядом находились двое мужчин, вероятно, слуги. Они подняли барона Эрвина с пола и понесли в его спальню. Марк с женой отправились следом, а я осталась наедине с Патриком. Я чувствовала жалость к молодому человеку. Несмотря на юный возраст, ему многое пришлось испытать: смерть матери, потерю отца. Когда же тот вновь появился в его жизни, то оказался психически нездоровым человеком. Всё это навалилось тяжким грузом на плечи парня и, естественно, стало большим потрясением для его незакалённого ещё характера.

– Вот что, – я подошла поближе к Патрику, – я разделяю ваши переживания, милорд, но вы должны надеяться на лучшее. Всё, что довелось пережить вашему отцу в последние годы, наложило печальный отпечаток на его психику. Я видела его припадки несколько раз, и это, признаюсь, ужасное зрелище. Возможно, врачи сумеют помочь ему. А если даже нет, мы в любом случае должны относиться к барону с любовью и уважением.

– Я полностью согласен с вашими словами, леди Матильда. Неизвестно, поправится мой отец или нет, но я уповаю на милость Господа нашего. Бог лишил меня матери, но вернул отца. Ведь не для того же, чтобы я вновь потерял его!

Глаза парня наполнились слезами, и я обняла его, прижав к себе. Иногда слова утешения излишни, и лишь человеческое тепло способно успокоить того, кто нуждается в успокоении. Юноша всхлипнул и уткнулся мне в плечо. Я гладила его по голове, как ребёнка, и вскоре он перестал плакать. Оторвавшись от меня и утерев слёзы рукавом, Патрик очень внимательно посмотрел мне в лицо, как будто хотел прочесть в нём что-то непостижимое. Я чувствовала не просто благодарность с его стороны, но и нескрываемый интерес. Наверное, моё уравновешенное поведение не вязалось с телом подростка, в оболочке которого я пребывала.

– Думаю, вам стоит немного проветриться, милорд. Подышите свежим воздухом, отвлекитесь от мрачных мыслей.

– Я не могу уйти сейчас, – отмахнулся от моего предложения Патрик. – Вдруг понадоблюсь отцу.

– С ним сейчас его брат, возможно, уже пришёл врач. Барону, наверное, дадут успокоительное, и он проспит много времени. Мне кажется, в ближайшие часы вы вполне можете прогуляться.

– А вам не хотелось бы составить мне компанию?

– С радостью.

– Может, желаете прокатиться верхом?

– С удовольствием. В моей семье меня считали хорошей наездницей.

Мы с Патриком вышли из замка и сразу же направились к конюшням. Юноша вывел из стойла двух белых жеребцов и с лёгкостью оседлал их. Наблюдая за его движениями, я восхищалась ловкостью молодого человека. Ведь для меня, городской жительницы, обычным средством передвижения являлся автомобиль. В крайнем случае – метро. Из-за того, что я никогда раньше не сидела на лошади, верховая езда казалась мне чем-то нереально сложным. Рассудив, что в данном мире мне предстоит ещё многому научиться, я смело подошла к жеребцу и погладила его по гладкой холке. Конь скосил на меня глаза и мотнул головой. Удивительное ощущение близости к большому и сильному животному породило в моём сердце искреннее уважение, восхищение его красотой и статью. Я и понятия не имела, как взобраться в седло, но Патрик очень своевременно предложил мне помощь. В конце концов, оказавшись на два метра над землёй и держа в руках поводья, я приготовилась к приятной прогулке, но для начала нужно было по меньшей мере сдвинуться с места. Патрик пришпорил своего скакуна, и тот тут же тронулся с места. Я решила повторить то же самое, но мой конь, чувствуя неопытного седока, заупрямился. Он заинтересованно шарил губами в траве, не обращая никакого внимания на мои безрезультатные попытки заставить его хоть немного пошевелиться.

– В чём дело, Миледи? – вернулся за мной Патрик.

– По-моему, вместе с потерей памяти я ещё и верхом ездить разучилась.

– Как такое возможно?

– Боюсь, что у меня нет объяснений на этот счёт.

Патрик взял моего жеребца под уздцы и заставил его шагать рядом со своим. Я достаточно уверенно держалась в седле, что для первого раза уже было просто прекрасно. Трудно передать словами то, что чувствуешь, когда под тобой большое животное. Ты будто входишь в ритм его движений, и вы становитесь единым живым организмом. Это удивительное и неповторимое ощущение полностью меня поглотило. Мы выехали за ворота замка и направились в сторону небольшого леска. Настроение у моего спутника значительно улучшилось, он больше не выглядел печальным и потерянным. Не знаю, что повлияло на него, – то ли моя компания, то ли свежий воздух.

В любом случае он отвлёкся от горестных переживаний, наполнявших его сердце. Лицо парня оживилось, а его поведение стало свободным и непринуждённым. Наверное, ему было легко со мной, и мы беседовали, как давние друзья. Спешившись, мы удобно устроились в тени раскидистых деревьев. Здесь, вдали от замка, было тихо и безлюдно. Умиротворение природы выглядело контрастом по сравнению с суетной жизнью враждующих между собой людей. В этом безмятежном глухом уголке человеческие радости и несчастья представлялись нелепым фарсом. Я словно растворилась в душистых запахах, проникающих в лёгкие, в стрекотании кузнечиков и пении птиц, ласкающем слух. Тёплый ветерок шелестел листвой, ласкал мне лицо и теребил волосы. Мой новый знакомый, несмотря на юный возраст, производил впечатление вполне уверенного в себе человека. Он рассказывал о семье, о жизни без отца и матери. Его рассуждения казались логичными и правильными. Под тембр его голоса я полностью расслабилась и больше не думала о свалившихся на меня неприятностях. Я отдыхала рядом с Патриком, давая себе передышку и отрешившись от сложностей, маячивших впереди. Я не сомневалась, что Генри Кендал предпримет что-то ужасное. Наверное, мне не стоило злоупотреблять гостеприимством Хогартов и надлежало как можно скорее вернуться в родительский замок. Но, положа руку на сердце, мне очень этого не хотелось. Прикрыв глаза, я окунулась в воспоминания и вскоре погрузилась в них полностью. Моя прошлая жизнь представлялась мне сном, который невозможно возвратить. Я цеплялась за неё, пыталась черпать в ней силы. Но призрачные события минувшего причиняли мне лишь нестерпимую боль от потери любимого человека. Виталя остался там, куда вход мне был воспрещён. Я не могла дотянуться до него сквозь века, неумолимо разделившие нас. Коснуться его и ощутить тепло его рук, мягкость губ. Нить, соединявшая нас, словно оборвалась, и я осталась одна в пустоте времён, давно канувших в прошлое. Милый, любимый, единственный, как же далеко ты от меня! Огонь любви, горящий во мне, не ослабевал. Но, не находя выхода, он испепелял меня изнутри, причиняя лишь страдания. Моё сердце сжалось, и я ощутила резкие спазмы в горле. Горячие слёзы потекли по лицу, не принося облегчения. Тяжесть, накопившаяся в душе, никуда не исчезла, она всё так же безжалостно давила на меня, не освобождая от своих крепких объятий.

– Миледи, – услышала я взволнованный голос Патрика. – Что с вами?