Не узнать её было невозможно. Высокая и стройная, как лезвие меча, и обладающая какой-то дьявольской красотой, истончающей опасность. Красивое лицо с резкими, но изящными чертами. Аристократическая бледность и тонкость кожи. А глаза такие же изумрудно-зелёные, как и у самой Сейхан Султан, которая с каждым мгновением теряла сомнения в истинности письма.

— И как же я раньше не догадалась… — глубоким бархатным голосом проговорила женщина, улыбнувшись. — Черты твоего лица так схожи с чертами лица матери, а цвет глаз точь-в-точь, как у отца.

Сейхан Султан молчала в настороженности. Сеньора внезапно сдвинулась с места, подойдя к султанше и раскинув руки в стороны для объятий.

— Здравствуй, Ингрид, — улыбаясь, женщина смело обняла Сейхан Султан, не обращая внимания на то, что она не отвечает на объятие. — Сестра, теперь всё изменится…

Рейна Дориа выпустила Сейхан Султан из своих крепких объятий, наполненных терпким ароматом её духов, и продолжила горячо говорить, пока её зелёные глаза сверкали завораживающим огнём.

— Больше тебе не нужно возвращаться в ту обитель османского деспота! Ночью отправимся в Геную на моём корабле. Я верну тебя домой, Ингрид. Я помогу забыть тебе всё то, что ты пережила вместе с той грязной Мэндис, что забрала тебя от родных, — глаза сеньоры наполнились тоской. — Никого из нашей семьи не осталось… Отец умер восемь лет назад, как и наш старший брат Джованни десятью годами ранее. Я считала себя последней представительницей прямой линии рода Дориа, но я ошибалась. Я не одна. Теперь мы вместе!

— Нет, — растерянно покачала головой султанша.

— Что значит «нет»? — нахмурилась Рейна Дориа, и от резкости в её тоне кажется, будто содрогнулись стены.

— Вы, верно, что-то перепутали, сеньора. Я не могу быть дочерью Андреа Дориа и вашей сестрой.

— Так и есть! Мэндис Боккинчо украла тебя, как только наша мать скончалась при родах. Прошу, поверь мне…

Расчувствовавшись, Сейхан Султан прикрыла лицо ладонью, стирая слезу с щеки. Сочувственно улыбнувшись, Рейна Дориа вновь обняла её.

— Не лей слёзы, сестра. Прости нас всех за то, что ты пережила… Обещаю, что ты более не будешь знать ни горя, ни печали. В Генуе…

Сейхан Султан резко выпуталась из её объятий и покачала головой.

— Мой дом теперь здесь.

— Что ты такое говоришь? — напряглась сеньора, смерив её горячим злопыхающим взглядом. — Твой дом в Генуе!

— Пусть, я происхожу из рода Дориа, но это уже не имеет значения, — решительно отозвалась Сейхан Султан. — Ингрид больше нет. Я — Сейхан Султан, жена султана Мехмета, повелителя мира и мать двоих его шехзаде. Моё место рядом с ним и моими сыновьями.

Рейна Дориа резко выдохнула в негодовании.

— Нет! Ты рабыня, вынужденная ублажать этого варвара!

— Ею я была. Верно. Но сейчас я управляю его гаремом, как жена и султанша. Согласитесь, это лучше, чем быть просто дочерью Андреа Дориа в Генуе.

Рейна Дориа гортанно рассмеялась, и Сейхан Султан почему-то представился тягучий мёд, так отчётливо чувствовавшийся в её смехе.

— Так вот, в чём дело… Узнаю породу Дориа. Ты жаждешь власти?

— Султана Мехмета я люблю, как никого другого, сеньора, — искренне воскликнула султанша. — Он — отец моих детей. Но вы правы. Чем сильнее моя любовь, тем большей властью я обладаю. Амбиции, которые ведут меня по жизни, не воплотить нигде, кроме как в султанате. Я стану не только его законной женой, Хасеки Султан, но и его соправительницей. А после, когда мой сын сядет на османский трон, Валиде Султан. И собственноручно я от этого ни за что не откажусь, сбежав в Геную.

— Эта дорога полна трудностей и опасностей, Ингрид, — довольно взглянув на сестру, проговорила Рейна Дориа. Для неё родство между ними было очевидно не только из-за внешности, но и из-за родственных душ и схожих желаний. Они жаждали власти и поклонения. — Где власть, там смерть!

— Я готова к ним, — горячо ответила Сейхан Султан.

— Тогда и я готова.

Султанша непонимающе нахмурилась, и её старшая сестра поспешила объяснить.

— Я едва обрела тебя и думаешь так просто откажусь? Я пообещала, что теперь всегда буду с тобой и что воплощу все твои желания. Хочешь стать законной женой султана, как Хюррем Султан, и править Османской империей? Хочешь стать Валиде Султан? Тогда я помогу тебе добиться всего этого.

— Но как?

— Вместе, с твоим влиянием на султана и моими богатством и связями, мы перевернем всю империю. Ты будешь править в Османской империи, а я в Генуе. К твоему сведению, я состою в совете управления республикой, представляя интересы рода Дориа, как его единственная прямая наследница, поэтому мне придётся часто покидать тебя. Ведь и у меня есть свои амбиции. Я желаю установить в Генуе монархический режим и сделать род Дориа правящим, низвергнув Совет из четырех аристократических семей с пьедестала власти. Многие меня поддерживают, как одну из самых богатых и влиятельных политических персон в Генуе. Однажды я сяду на трон Генуи и стану единовластной королевой.

— Разве такое возможно? — изумилась Сейхан Султан.

— Наш отец говорил так: возможно всё — лишь поверь в это.

Найденные сёстры, родственные не только по крови, но и по силе амбиций, самодовольно ухмыльнулись, а после обнялись.

Дворец Михримах Султан.

— Валиде, что же мне делать? — тоскливо вопрошала Хюмашах Султан, сидя рядом с матерью в холле её дворца. — Ахмед-паша меня и слушать не желает…

— Ахмед-паша через некоторое время остынет и придёт в себя, — устало выдохнула Михримах Султан в ответ. — Хюмашах, наберись терпения.

— Нет! Он верит в то, что я изменила ему, и даже видеть меня не хочет.

— Что я могу сделать? Хюмашах, ты уже взрослая. Неужели даже свой брак ты сохранить не можешь без моей помощи?

Растерянно взглянув на мать, Хюмашах Султан после разочарованно покачала головой и поднялась с тахты.

— Верно, валиде. Вам даже до меня нет дела. Все ваши мысли заняты лишь тем, как уничтожить Сейхан или кого бы то ни было ещё, кто мешает вашей власти!

— О чём ты говоришь? — возмутилась та, нахмурившись.

— Я говорю о чувствах. О том, что я не хочу терять Ахмеда-пашу. Вам знакомо это? Конечно, нет. Отца вы никогда не ценили! Он исполнял все ваши прихоти, преданно прожил рядом с вами всю свою жизнь, отдал все свои богатства и всю свою любовь, а чем вы ему отплатили? Холодным безразличием.

Михримах Султан, вспыхнув от негодования, тоже поднялась на ноги и одарила дочь гневным взглядом.

— Не говори о том, чего не знаешь, Хюмашах.

— Я всё прекрасно видела, валиде. Отец готов был ради вас на всё, ловил каждый ваш взгляд и каждое слово! Вы хотя бы когда-нибудь чувствовали нечто похожее на любовь, привязанность или доброту?

— Замолчи! — судорожно вскрикнула женщина, чувствуя, как рана в груди, едва зажившая, снова начинает кровоточить. — И об отце больше ни слова, Хюмашах.

— Вы о нём даже вспоминать не хотите, верно? — негодовала Хюмашах Султан, находясь во власти собственных переживаний.

— Возвращайся в свой дворец, — процедила Михримах Султан сквозь зубы, повелительно взмахнув рукой в сторону дверей. — Оставь меня в покое!

— Я оставлю, валиде. Вы, наверно, об этом мечтали? Остаться в одиночестве? Отец умер. Осман умер. Бабушка Валиде Султан умерла. Ваш отец — султан Сулейман — ныне покойный. Повелитель, ваш брат, от вас отвернулся и выгнал из своего дворца! Даже я более видеть вас не желаю. В погоне за властью вы всё потеряли и даже не заметили этого… Такой, как вы, я быть не хочу, валиде. И не буду!

Резко развернувшись, Хюмашах Султан покинула холл, шелестя подолом платья. Михримах Султан со слезами на глазах осела на тахту и прикрыла лицо руками в желании закрыться от всех невзгод, что свалились на неё.

Топкапы. Покои Сейхан Султан.

Снимая на ходу плащ, улыбающаяся Сейхан Султан вошла в покои и улыбнулась шире, увидев сыновей, которые повернулись в её сторону. Расцеловав их обоих в щёки, султанша опустилась рядом с ними на тахту и вздохнула, посмотрев на Зейнар-хатун, что, сняв плащ, подошла к госпоже, пока Элие-хатун уводила двух шехзаде в детскую комнату.