— Я так боюсь, валиде, — призналась светловолосая девушка, крепче сжав материнскую руку.

— С ребёнком всё будет в порядке, — попыталась та её успокоить. — Он…

— Не только этого. Я чувствую, что… теряю силы. Вдруг, я не доживу до родов?

Нурбахар Султан из-за этого предположения возмущённо нахмурилась, но не могла отрицать, что этот страх также рвал её изнутри. Обеим было известно, что Севен, к сожалению, обладала слабым здоровьем ещё с рождения.

— Не смей даже думать об этом, Севен! Что за глупости?

Севен Султан, иступлённо прикрыв веки, вздохнула.

— Молюсь о том, чтобы Аллах даровал мне силы и уберёг моего ребёнка. Я так хотела, что Осман, вернувшись, взял его на руки…

— Так и будет.

Открыв голубые глаза, Севен с тёплой улыбкой взглянула на мать.

— Мне так не хватало вас… — признательно прошептала она. — Столько лет я мечтала о том, чтобы кто-то любил меня и заботился, как мама, которой у меня никогда не было.

— Неужели отец не любил тебя? — печально улыбнулась Нурбахар Султан.

— Из всех семерых детей в его сердце была лишь Эдже, — мрачно ответила Севен. — Всю свою отцовскую любовь он отдавал ей, не давая ни капли остальным своим детям.

— И я скажу тебе, почему, — горько усмехнулась Нурбахар Султан. — Орхан и Шах Султан покинули его сердце, как только он казнил их мать, Эсмахан Султан. Это навсегда разделило их с отцом. Селим, отягощённый тем, что являлся моим сыном, не был любим твоим отцом. Ведь я убила его обожаемую Сейхан Султан… Потому он и к тебе относился холоднее, чем к остальным своим детям. В тебе он видел меня, ведь ты так сильно похожа на меня как внешне, так и внутренне. По этой же причине он обожал Эдже. Она была похожа на Сейхан, и он неосознанно проецировал свою любовь, свое обожание и тоску по женской любви на неё. Мехмет был…. несчастным человеком, потому как в конце жизни его никто не любил, кроме Эдже. Он остался один на один со своей скорбью и старостью.

Севен Султан мрачно кивнула, но после задумалась.

— Отец же не был таким всю свою жизнь… Каким он был в молодости?

— Мне не удалось застать его молодость. Ты же знаешь, он долгие двадцать лет был женат на Бахарназ Султан. Я попала в его гарем в тот момент, когда ему было уже за сорок… Но и тогда он был… другим. Он улыбался, был благородным, чистосердечным и любящим мужчиной.

— Почему же он так изменился?

— Он много горестей пережил. Со своей семьей и любимыми женщинами он был связан… очень крепко. Эти привязанности и отравляли его душу. Столько смертей свалилось на его плечи… Валиде Хюррем Султан, Михримах Султан, Эсмахан Султан, которую он самолично казнил, Нурбану Султан, Сейхан, его братья и его отец. Он потерял всех, кого любил.

— А вас он любил? — осторожно спросила Севен, боясь задеть хрупкое душевное равновесие матери.

— Нет, — ответила та, покачав светловолосой головой. — Он был слегка влюблён в меня очень недолгое время. После того, как он стал султаном, и мы переехали в Топ Капы, всё закончилось. Появилась Нурбану Султан. Не успела она умереть, как Сейхан завладела его сердцем и, поверь, кроме неё он никого не видел. Она отравила его сердце. То была не любовь, а болезненное увлечение.

— Зачем же вы убили её? — непонимающе нахмурилась девушка, смотря на мрачную мать.

— Зачем? Не знаю… Этим я разрушила всю свою жизнь, но разве можно было назвать жизнью то, что происходило со мной в те годы? Я была сослана, а вы с Селимом жили в Топ Капы под её покровительством. Я не видела вас около двух лет. Смогла увидеть лишь в тот день, когда приехала на празднество в честь бракосочетания твоего отца и Сейхан. Помню, что вошла в её покои и попросила привести вас. Вы… не узнали меня. Когда я сказала, что я ваша мама, то Селим ответил, что ваша мама не я, а Сейхан.

— Не может быть…

— Так и было, — горько усмехнулась Нурбахар Султан. — Она явилась в покои и стала насмехаться над тем, что дети забыли меня. Мною овладело такое безумие и отчаяние, что я попросту выхватила спрятанный кинжал и перерезала ей горло.

— То есть, вы заранее спланировали… убийство?

— Узнав о том, что султан взял её в законные жёны, я возгорелась ненавистью. Мне казалось, что, только убив её, я стану счастливой. Но, увы, это не принесло мне счастья. Но… Что было, то было. Главное, что всё это в прошлом, а я рядом с тобой.

Поднеся холодную руку дочери к губам, Нурбахар Султан поцеловала её, а после мягко улыбнулась той, но голубые глаза Севен Султан смотрели на неё мрачно и… испуганно?

Вечер.

Топ Капы. Покои Гюльрух Султан.

Ожидая прихода Фатьмы Султан, в томительном ожидании Гюльрух Султан восседала в одиночестве за накрытым всевозможными яствами столом.

Наконец, двери в покои распахнулись, и вошла Фатьма Султан в сопровождении чем-то омраченной Эсен. Гюльрух Султан, увидев беременную наложницу, сразу же перестала улыбаться. Фатьма Султан, проницательно заметив это, чуть нахмурилась, но всё же улыбнулась своей племяннице.

— Гюльрух. Я, как и обещала, явилась на вечернюю трапезу.

— Я думала, что мы поужинаем вдвоём, — твёрдо процедила та, бросив многозначительный взгляд чёрных глаз к Эсен.

Та, поняв, что намекают на неё, вежливо улыбнулась, явно пересиливая своё мрачное настроение.

— Если вам угодно, я вернусь в свои покои.

Гюльрух хотела было ответить злорадное “да”, но её опередила Фатьма Султан.

— Нет, останься.

Недовольно взглянув на тётю, Гюльрух Султан всё же промолчала. Втроём они опустились на атласные подушки за накрытый стол.

— Что с вами? Вы будто чем-то расстроены.

Фатьма Султан, тяжело вздохнув, посмотрела на мрачную Эсен, которая без особого аппетита ковырялась вилкой в тарелке.

— Мы бывали у гадалки.

— И что же она поведала? — заинтересовалась Гюльрух.

— Мрачное будущее, — покачала черноволосой головой Фатьма Султан. — Я не склонна верить её словам, потому как подобное просто невозможно.

— О чём вы, госпожа?

— Она предрекла смерть и кровь. Будто некая “кровавая жена” придёт за жизнями мужчин, женщин и детей, а они будут лить слёзы. За руку она будто бы держала маленького мальчика.

— Странное предсказание, — нахмурилась Гюльрух, пытаясь понять, что могли бы значить эти слова.

— Но это ещё не всё…

Фатьма Султан отрицательно покачала головой, коснувшись руки сказавшей это Эсен.

— Не верь её словам.

— Она предрекла мне четверых детей, — произнесла Эсен, будто не услышав её. — Сказала: “Один ребёнок будет процветать, и золотой будет его корона, а остальные будут гнить в земле, и золотыми будут их саваны”.

Гюльрух Султан и Фатьма Султан в образовавшейся звенящей тишине обменялись тяжёлыми взглядами.

— Она сказала, отчего они умрут?

— Они не умрут, Гюльрух, — осадила её Фатьма Султан.

— Мне кажется, что это предсказание будет преследовать меня всю мою жизнь… — призналась Эсен, горько усмехаясь, будто над самой собой.

— Забудь о нём! Аллах убережёт тебя и твоих детей.

— Он не уберёг мою семью, когда я молила его об этом, госпожа. Больше я не верю во Всевышнего. Я верю в себя и не позволю ни одному из моих детей умереть.

Стамбул. Дворец Гевхерхан Султан.

Ожидая прихода сестры, Гевхерхан Султан степенно сидела на тахте в небольшом холле, держа на руках маленького брата Абдулбаки. Её дети Искандер и Фюлане, а также ещё один маленький брат Ферхат играли втроём неподалёку.

Живя в любви и заботе супруга, в окружении четверых детей, она чувствовала, что это — истинная семья. Не хватало лишь Хюррем, и она намеревалась этим же вечером исправить это упущение.

Сира-калфа, перешедшая в услужение к Гевхерхан Султан после смерти Айше Султан, вошла в холл и поклонилась. Служанки, войдя следом за ней, принялись спешно зажигать свечи в потемневшем с наступлением вечера холле.

Тепло обнимая маленького Абдулбаки, Гевхерхан Султан повернулась к своей калфе.

— Разиз Челеби ещё не вернулся?