– А, это ты… Проходи, не стесняйся.

Мне было очень непривычно такое снисходительное обращение, и я еще чувствовала себя неловко после нашего предыдущего разговора. Но я собралась с духом и с независимым видом подошла ближе:

– Спасибо за приглашение! – я церемонно кивнула кареглазому, проходя мимо него поближе к костру – Привет всем, это опять я. Пустите на огонек? В лесу самой как-то скучно и неуютно. Кстати, меня зовут Таня, а это Доминик, он же Домка.

– Будем знакомы, Таня. Меня зовут Олег. – с улыбкой ответил кареглазый. Казалось, его смешит моя манера поведения и он с трудом держит себя в руках.

Я выжидающе посмотрела на девушку. Я знала ее имя, но ждала, когда же она сама представится. Повисла долгая тяжелая пауза, во время которой Олеся постоянно переводила взгляд с Олега на меня. Турка равнодушно строгал свои стрелы.

В конце концов, Олеся еле слышно пролепетала:

– Меня зовут Олеся.

То ли она боялась чужих людей в принципе, то ли стеснялась именно меня – непонятно.  А Турка стойко молчал. Странная, однако, компания…

– Турка не говорит, но все хорошо слышит и прекрасно соображает – пояснил Олег, предвосхищая мои вопросы. Да уж, его присутствие значительно упрощает мне жизнь. Я села у костра слева от него, а за мной примостился Домка.

Я заметила, что багажа у моих новых приятелей прибавилось. На земле валялись баулы из грубой мешковины, а чуть дальше – мохнатые тряпки, чьи-то шкуры. Похоже, Олеся с Туркой ходили не только за водой.

– Итак, чем же мы будем потчевать наших гостей? Кабанчика еще предстоит дождаться, пока можем лишь предложить перекусить. – Олег, протянув руку, взял один из мешков, развязал его и жестом фокусника стал доставать оттуда продукты. – Хлеб, яблоки, творог и ммм… – достав какую-то зелень, он блаженно принюхался – укроп! Чего желаете, наша умудренная годами и опытом почтенная мадам?

Я решила все же извиниться:

– Олег, ну пожалуйста, прекрати кривляться! Извини за то, что я тебе там наговорила. Я потом подумала и поняла, что ты во всем прав. Прости меня и давай будем без шутовства и на «ты», как и до того разговора. Хорошо?

Он смотрел на меня с такой радостью и улыбался так заразительно, что я не выдержала и тоже расплылась в улыбке.

– Ну как – мир? – и я протянула ему руку для пожатия в символическом жесте примирения.

– Мир, Таня, мир – я хочу его не меньше тебя.

Моя рука продолжала одиноко висеть в воздухе. Я с недоумением посмотрела на Олега. Тяжело вздохнув, он ответил:

– Мне приходится напоминать, что я дал обещание не дотрагиваться до тебя без крайней на то нужды.

Я вмиг помрачнела от этого лицемерия и отдернула руку – ведь он прекрасно знает, что вовсе не рукопожатия я имела в виду, когда он давал обещания.

И в этот момент громкий, заливистый хохот раздался с другой стороны костра. Оказывается – смеялся Турка. Вот уж немой так немой!

– Но ты же говорил, что он немой! Я думала, у него что-то с голосовыми связками, а тут такой хохот! – с недоумением обратилась я к почему-то покрасневшему Олегу.

– Нет, Татьяна, со связками у него все в порядке – он может смеяться, наверное, может и плакать, иногда он даже напевает какой-то мотивчик… У него просто нет языка.

– Как это нет языка?

– Вот нет и все тут, отрезали ему язык.

– Кто?

– Этого я не знаю. А что нет языка – знаю, потому что его остатки он мне показывал.

– Ужас какой! И давно это случилось?

– Ну как тебе сказать… Когда я встретил своих друзей, Турка уже был нем, причем, наверное, давно – раны не было, все уже срослось. Да и ничего ужасного здесь нет. Просто язык примерно вдвое короче и немного другой формы. Жаль только, что говорить он не может.

– А почему вообще «Турка»? У турок, насколько я знаю, совсем другой тип лица и вообще…

– Как я понял – так его прозвала Олеся. Ну, «басурманин, иностранец» – для нее это все Турка. Сейчас его все так зовут. А настоящего имени, похоже, никто из нас и не знает…

Да уж, вот так история! Мне в моей мирной жизни с такими ужасами сталкиваться не приходилось. Мелькнула мысль попросить Турку показать язык, но тут же исчезла. Я вообще плохо переношу всяческие увечья, есть у меня какая-то брезгливость – даже вид гладкой и давно заросшей кожей культи руки, которую мне как-то довелось видеть – вызывает сильнейшее отвращение. При виде Туркиного языка меня наверняка бы перекосило, а несчастный парень мог бы на это обидеться. Хотя, несчастным он и не выглядит. Олег говорит, что это с ним давно случилось  – наверное, привык. Давно… Во время разговора я успела забыть о том, что со мной произошло, что здесь понятие «давно» имеет совсем другое значение. Но ведь…

– Олег, а я вот не пойму – ты говорил, что вы ищете выход десятилетия – это как понимать? Ты здесь ходил сопливым карапузом и уже искал выход?

Он фыркнул:

– Конечно, нет! Я попал сюда в девятнадцать лет, и здесь провел около восемнадцати лет.

Я только испуганно моргала:

– Так что, тебе под сорок на самом деле? Но как же это возможно? Ты же явно и с бритвой еще не знаком! У тебя же вон растет три волосины в два ряда… Ты же выглядишь на двадцать с копейками!

Он криво усмехнулся:

– Я же рассказывал тебе о замедленных процессах. Точнее спросишь у Учителя, но насколько я понимаю – скорость старения в пять-семь раз меньше.

Я недоверчиво скривилась. Олег продолжал:

– Твое право – верить мне или нет. Но у нас нет причин тебя обманывать.

– А вы, Олеся и Турка? Тоже старперы на самом деле?

Так как они не пожелали со мной разговаривать, то за них ответил Олег:

– Олеся здесь немногим больше, чем я… Года на три дольше. А вот Турка – даже не знаю. Но как я понимаю – он тут появился чуть ли не первым. Точнее тебе скажет старик.

Я даже опешила от неожиданности – так это они здесь все намного старше меня? От осознания этого мне стало как-то не по себе, и я поспешила сменить тему:

– Как вы так без календаря и без часов живете? Совсем никак время не отмеряете? – для меня стало приятной неожиданностью то, что я произнесла это спокойно, без паники, слез и истерик. Видно – начинаю привыкать…

– Много раз мы пытались это сделать, хотя особого смысла в этом и нет. Когда нужно начинать готовиться к зиме – мы понимаем и так, по похолоданию и по изменениям в окружающей природе. Беда в том, что Олеся с Туркой совсем безграмотны, а возлагать на одного человека такую задачу – дело ненадежное. Но, если тебя это так интересует, то есть один человек, мы зовем его Учителем – так вот он ведет какой-то свой календарь, и ведет уже давно.

Я остолбенела:

– Как это – безграмотны?

Олег усмехнулся:

– Да очень просто – в их время грамотность была мало кому доступна. Но им и так неплохо живется.

– Что значит – в их время?!

– А я тебе не сказал? Мы все здесь из разных времен. Турка вообще из древних, Олеся – не очень… Ну, если сравнивать со мной. Некоторые из одного времени, например я и Ефим. Ты с ними всеми потом познакомишься. Что касается меня – то я попал сюда из тысяча восемьсот двадцатого года от Рождества Христова.

От таких откровений я просто выпала в осадок. Я отказывалась верить в то, о чем говорит этот сорокалетний парень. Глядя на мою ошарашенную физиономию, Олег с кривой ухмылкой смотрел мне в глаза и похоже, читал мои мысли.

Мне стало стыдно, очень стыдно… Мы ведь теперь в одной лодке, они взялись во всем мне помогать, хотя вовсе и не обязаны были! Могли бы бросить меня, или вообще не подходить с самого начала, а издали наблюдать, как я схожу с ума от неизвестности и отчаяния. Какая сейчас, по большому счету, разница – кто из какого года или века пришел?! У нас одна беда и одна цель – вернуться назад!

Олег, видимо, уловил искреннее раскаяние и благодарность в моих глазах, так как сменил гнев на милость и просто, даже как-то по-домашнему, сказал:

– Да ладно, чего уж там. Забудь. Ужинать будешь?