— Планов у нас тобой громадьё, Людочка. Сейчас поедим и поедем в бутик, хочу одеть тебя, как куколку, лучшую и любимую женщину в мире. Потом, если ты не против, навестим сына, он приглашал, если помнишь. Ночуем у него и в воскресенье вернемся домой.
— Ванечка, у меня все есть из одежды и этого вполне достаточно. Поэтому поедем не в бутик, а ко мне домой, привезем одежду сюда, продукты захватим, а то там испортятся. Потом к твоему сыну. Расскажи мне о своей семье, Ваня.
— У меня один сын и больше никого нет, надеюсь, что будут внуки, но пока Надежда, вроде бы не в положении, а может быть еще не сказали мне. Это, собственно, все, с женой сына ты познакомишься сама. У нее там рядом живут отец с матерью, родной брат Антон с женой Олесей, дедушка и бабушка по линии мамы. Это большая семья, в которой теперь будешь и ты. В анкете ты не указала ни одного родственника, гражданка Соловьева Людмила Николаевна.
— Я детдомовская, Ваня, и не знаю своих родителей. Выучилась сама, тяжко пришлось, но выучилась. Ты знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Не знаю, скажи.
— Меня на работу пригласила профессор Сибирцева, вычитала анкету в интернете и пригласила. Пообещала неплохую зарплату и слово сдержала. Предлагали должность переводчицы, конечно, смазливые мужики, но им только одно надо — поразвлечься и бросить. Я не привыкла получать деньги за передок, мне это противно, уборщицей бы пошла, но с котами спать не стала. Я очень благодарна Сибирцевой, а теперь и вдвойне — ведь она познакомила нас. Поблагодарить бы ее, но как к ней попасть… она бы и бесплодность мою враз вылечила. Но главное — поблагодарить. Ты давно знаешь ее, Ванечка?
— Нет, всего несколько месяцев, — ответил он, сдерживая улыбку, — ты попадешь к ней, я обещаю.
— Правда, Ванечка, этот здорово, она очень человек хороший.
— Это верно, она действительно человек хороший, мы съездим к ней домой.
— Нет, к ней домой не попасть и неудобно как-то. Чего я припрусь со своей благодарностью и проблемами. Лучше давай, обсудим, что твоему сыну купить, без подарка ехать неудобно.
Они долго обсуждали, что купить Федору и его жене. Она тоже врач, как сказал Ваня. К единому мнению не пришли, но все же решили подарить ему маленького полицейского в качестве сувенира, который можно повесить на внутреннее зеркало автомобиля. Такой же сувенир доктора купили и его жене в машину.
Они перевезли вещи и теперь ехали к сыну. На КПП их остановили, охранник поздоровался с Бугровым и спросил:
— Вы Соловьева Людмила Николаевна?
— Да, но откуда вы знаете? — удивилась она.
— Служба такая, — с улыбкой ответил охранник, — проезжайте пожалуйста.
— Ничего себе, — повернулась она к Ивану, — твою фамилию не спросили, знают?
— Знают, — ответил он, — и тебя больше спрашивать не станут, одного раза достаточно, здесь всех знают в лицо. Тебя уже сфотографировали и занесли в компьютер, как мачеху Федора. Некрасивое слово мачеха, но так положено, ничего не поделаешь, у них служба и посторонние здесь не ездят. Только по разовому приглашению или по постоянным пропускам, твой пропуск оформлен, как постоянный.
Людмила смотрела и не верила своим глазам — кругом громадные коттеджи, которые она только в кино видела. Федор обыкновенный полицейский, где он мог взять столько денег. Жена врач, врачи вообще перебиваются на копейках, если не работают в частных клиниках.
Ворота открылись сами, Бугров въехал на территорию коттеджа и припарковал машину. На улицу вышел Федор, обнял отца и поздоровался с Людмилой.
— Рад видеть тебя, отец, и вас, Людмила тоже. Очень хорошо, что вы приехали, Наденька будет довольна, что у папы появилась вторая половинка. А то он все один, да один.
Они все вместе вошли в дом, Людмила ахнула от изумления, увидев Сибирцеву.
— Здравствуйте, Людмила. Удивлены? Федор мой муж, а Иван Петрович свекор. Теперь вы тоже член нашей семьи и будьте, как дома.
— Здр… здравствуйте, — ответила Людмила и с укором посмотрела на Ивана, — ты почему мне ничего не сказал?
— Почему не сказал?.. Ты же хотела встретиться, а я обещал и сдержал свое слово, как видишь. Людмила хотела поблагодарить тебя, Надя, что ты взяла ее на работу, познакомила со мной и теперь поблагодарить вдвойне.
— Это правда, — оправилась от потрясения Людмила, — но я не знала, что вы родственница Ивана Петровича, извините, Надежда Егоровна.
— Благодарность принимаю, а извинения нет. Никаких отчеств, пожалуйста.
— Пойдем, Люда, — предложил Иван, — я покажу тебе дом, нашу с тобой комнату, двор и баньку. Вечерком попаримся в сауне, в бассейне поплаваем.
Ей почему-то захотелось домой, и она прижалась к Ивану, как к своему защитнику и оплоту. Неуверенность прошла достаточно быстро. Детдомовская, Людмила умела выживать в любых ситуациях и уже общалась с Надеждой достаточно свободно.
— Скажите, Надя, почему вы выбрали именно меня секретарем в «Холдинг-сервис»?
Надежда улыбнулась.
— Говорить о честности и порядочности не стану, этого у вас не отнять. Вы говорите хорошо на иностранных языках, гораздо лучше многих школьных преподавателей. Но вас обучала не англичанка, скорее всего женщина, какое-то время жившая там. Я угадала?
— Точно, все в цвет.
— И потом вы умеете за себя постоять, у вас есть собственное мнение. Вы не сдались и не опустились, хоть жизнь и потрепала вас как следует. Живите, рожайте детей, ваше бесплодие я уже устранила.
— Но как, вы же меня даже не смотрели? — удивилась Людмила, — и я не говорила, что не могу иметь детей.
— Я вижу человеческие болезни и пусть это останется моей маленькой тайной, — ответила Надежда.
В воскресенье дома Людмила сказала Ивану:
— Не верю своему счастью — у меня есть ты и я познакомилась с семьей знаменитых на весь мир докторов.
— Расскажешь подружкам? — спросил Иван.
— У меня нет подружек и я не жалею. О тебе сами узнают, но если спросят — скрывать не стану. О Сибирцевых промолчу — заклюют просьбами и заплюют уважением.
Иван расхохотался:
— Как ты ловко выразилась, но все в точку.
Он вспомнил Евгению. Доболталась, дура, а все могло бы быть по-другому. Работать она не смогла, стала попивать и выдавать себя за наставника Сибирцевых. Машину продала, но квартиру переоформить на себя не успела. В конечном итоге попала в психушку, где и провела последние дни, рассказывая Наполеонам, Брежневым и другим важным персонам о своей исключительной миссии. Квартира отошла снова к Бугрову.
После любви они немного поговорили и Бугров уснул первым. Людмиле не спалось, она повернулась к нему лицом, облокотилась, приподнявшись немного, всматриваясь в своего любимого. Иван старше на двадцать лет, но она не обращала внимания на разницу в возрасте. Может быть по тому, что Иван был первым настоящим мужчиной в ее жизни. Кроме боли и страдания она ничего от первого мужа не видела. Он соблазнил ее совсем молоденькой, только что вылетевшей из дверей детского дома в большую жизнь. Муж не любил ее и насиловал ежедневно извращенным способом, а когда она все-таки забеременела, обвинил в неверности и страшно избил. Его посадили, на зоне он погиб и наверняка из-за своих нетрадиционных наклонностей.
Людмила долго лежала в больнице. От мужа досталась двухкомнатная квартира и ни копейки денег. Она мыла полы, подрабатывала, где могла и все время отбивалась от домогающихся ее мужиков. В школе училась практически на отлично и поступила в университет иностранных языков. Учеба, работа, домогательства некоторых преподавателей — сумела преодолеть и этот барьер. Потом новый — трудоустройство на работу, где ее хотели видеть не переводчицей, а сексуальной рабыней. Красивая и хорошо слаженная Людмила вызывала у мужиков руководителей одно желание. Женщины не брали ее на работу, видя в ней непревзойденную конкурентку далеко не в профессиональном смысле этого слова. Снова подрабатывала, где могла, но уже с университетским образованием. Так и жила в одиночестве, ненавидя мужиков, не имея подружек, пока Сибирцева не предложила ей работу секретаря крупного холдинга и солидную зарплату.
