— Ну.. — с тяжестью понимая, что просто не смогу рассказать ей о случившемся, замялся я, скорее придумывая, что же выдать ей в ответ и еще больше не усугубить всю эту ситуацию. — Некогда же было, Мари, отчет этот еще.. да и после работы вообще шевелиться бывает не охота! — в свою очередь вспылил я, особенно под конец фразы, чувствуя, как неприятно, но пока тихо зашумело в ушах, от чего я стал бесконтрольно раздражаться еще больше, да и от этого непреодолимого бессилия тоже. Может, у меня там пробки образовались? И надо скорее промывать, чтобы лучше слышать. — С подружкой, вон, или с коллегами сходи погулять. В коллектив вливайся.. И давай, короче, уже поедим наконец, — я злобно сел на стул и, поставив мысленную галочку обязательно отработать эту положительную по сравнению с предыдущей версию про пробки в ушах, схватился за приборы, сразу принимаясь в молчании без разбора поглощать содержимое ужина. Сразу повисла тишина, и прервать ее никто из нас уже не решился.

Никуда мы сегодня так и не пошли и даже ни о чем почти не разговаривали. Обычно, если я почему-то молчал, Марика сразу шла на контакт, пытаясь меня растормошить, развеселить и вытащить на прогулку или хоть куда-то. А теперь мы сидели буквально по разным углам: она надолго ушла в ванную, а я все-таки проверил спальню, где все было в неизменном порядке, и волновался я из-за этого, как вышло, совершенно зря.

Я относительно угомонил свою паранойю, мне стало полегче, да и мозг откровенно засыпал, но вот только когда настало время ложиться спать, появилась новая и кажущаяся ужасно глупой проблема: я боялся выключить свет. Сейчас это было равносильно для меня шагу прямо в шипящий клубок со змеями, которые изжалят меня до полусмерти. Уйти и спать на кухне или где-то еще я тоже не решался, только чтобы не оставлять ни о чем не знающую жену здесь одну, да и объяснять причины этой странной паники мне ей совсем не хотелось. Пришлось бы рассказать и об остальном.

— Ты меня не обнимешь даже? — вдруг неуверенно спросила Мари, такая милая и нежная без косметики, с небрежно собранными в хвостик волнистыми волосами, а я, поджав губы, вдруг заулыбался, потупив взор и все же приблизившись к ней, понимая, что жутко хочу обниматься. — Мы справимся. Надо только стараться не срываться хотя бы друг на друге, — шепотом проговорила она, обнимая меня в ответ, а я молча закивал и ласково прижался носом к ее шее. Стало хорошо и даже спокойно. Я признаюсь ей во всем однажды.. обязательно. Но только не сейчас. — Спокойной ночи, милый.

— И тебе.. Мари, — чмокнув в пухлые губки, я удобнее устроил ее в своих руках и сам не заметил, как снова застрял в своих не затихающих и необъяснимых воспоминаниях.

Я обнимал засыпающую жену, а в мыслях отрывочно мелькали картинки, как я обвиваю этими руками чуть влажный, крепкий торс Туомасса, жадно водя ладонями по гладкой, упругой коже. Сон ведь был настолько реальным, полным чувств и физических ощущений.. Я самозабвенно прижимался к нему теснее, со стонами содрогаясь при каждом движении его твердого члена во мне, так сладко и томительно меня заполняющего и задевающего нервные окончания там, внутри. Я страстно выгибался ему навстречу, так, как больше всего было приятно, и понимал, что мне даже тогда чертовски было мало его, хотя он еще вовсе не собирался меня отпускать. Также я четко помнил лицо мужчины, буквально напротив моего, его жаркое дыхание, губы, влажные, страстные поцелуи в перерывах между глубокими фрикциями, и это медленно, но верно сносило мне крышу с каждой новой минутой воспоминаний, которые из мерзких осознаний случившегося превращались в натуральную эротическую фантазию. Это одновременно и возбуждало, и яростно отталкивало меня. Пугало еще и тем, кем являлся этот самый Туомасс по своей природе, и связываться с ним было просто нечеловечески страшно.

Стиснув зубы, я крепко поджал губы и зажмурился, вспоминая все это раз за разом и едва не мыча от напряжения в по новой натянутых эрекцией трусах. Ведь я тупо не знал даже, что чувствовать. Нормальные люди должны воспринимать это с ненавистью, кто-то бы уж руки на себя наложил от непреодолимого стресса, сдался на милость врачам, переехал или еще хоть что-то! А я.. как я отреагировал на это насилие?! Я же ничего не сделал.. даже сам в нем поучаствовал. Но это же не маньяк какой-то в подворотне, чтобы я мог как-то на него заявить и потребовать наказание.. Здесь вообще черте что происходит! Меня же наряду со всей этой вполне логической ненавистью и непринятием так и тянуло на новые подвиги! Я ужасен.. Противно даже самому себе, что я снова хочу ощутить все это. Нет, в таком я просто никому, наверно, не смогу признаться! Выходит, это и не насилие было вовсе? Как, черт возьми, мне разобраться во всем этом? Я так хочу спать..

Туомасс бессловесно и внимательно наблюдал за метаниями разбитого своей реальностью Билла с усмешкой и даже довольным пониманием, и теперь только оставалось выждать удобный момент, когда можно будет приступить к очередной части его коварного плана. Играть со смертным, все же способным ему противостоять, ему явно пришлось по вкусу, и в том, что в конечном итоге его даже путем этих навязчивых нашептываний обязательно выпустят на волю, он уже и не сомневался, продолжая только растягивать время и свое удовольствие.

Полюбовавшись из зеркала уже спящим брюнетом, все равно не сумевшим долго бороться с усталостью, он так и не спешил приходить к нему в сон и тем самым отнимать его последние силы: все свое внимание и злобу он направил на беззащитную Марику, так просто прочитав все ее страхи и единым нахрапом направив их сразу на нее одну..

К своему удивлению, открыл я глаза только при знакомом звуке будильника, и резкое осознание того, что меня все-таки незаметно вырубило, рвануло под кожей болезненными следами смертоносной паники. Онемев, я боязливо осмотрелся: солнечные лучи проникали в нашу комнату ровно и мягко, нагревая невидимый воздух, и выглядело все максимально спокойно и безоблачно в широком смысле этого слова.

Что мне снилось, я не помнил совсем, и был ли вообще там мой новый злосчастный знакомый, а потом поскорее проверил белье на наличие каких-либо неопровержимых доказательств. Все было в порядке.

— Фух! — промежуточно порадовался я, а потом, глянув на высокое, красивое зеркало, которое практически и не задевало обзором нашу кровать, повернул голову в сторону Мари: ее не было.

Потянувшись и даже с мягким облегчением подумав о том, что сон пошел мне на пользу, я все равно с затруднением поднялся на ноги, заправил постель и, игнорируя шепчущий шум в ушах, постепенно становящийся уже привычным и в этот раз будто сказавший мне что-то о приветствии, что меня почти не удивило, задумчиво направился в ванную. Марика была там.

— Доброе.. утро, — затухающей интонацией, смешанной с тревожным вопросом, проголосил я, видя чем-то расстроенную Мари, пребывавшую в каком-то ужасном состоянии, что тут же заставило напрячься и меня, когда вспомнились и собственные кошмарные злоключения. — Эй, ты чего?

— Ничего! — озлобленно рявкнула она, даже ко мне не оборачиваясь, и истерично бросила еще явно горячую плойку на полочку, от чего я даже от неожиданности вздрогнул. — Руки трясутся, ничего сделать не могу уже сколько!

— Ну, всякое бывает, — улыбнувшись, ответил я, будто нечеловеческий груз с плеч сбросив, когда сперва мимолетно и как-то ревниво подумал, что ей присниться могло то же самое, что и тогда мне. Я подошел поближе, чтобы ободрить и приобнять, как вдруг заметил, что она, оказывается, едва не плачет. — Мари, ну что случилось?

— Ты бросил меня! Ушел к этой.. Ани, и у вас есть ребенок! Был.. во сне, — взахлеб продолжала поливать меня новой шарашащей информацией жена, и я едва успевал ее переваривать и осознавать, что это на деле все — неправда. Да я же чуть от такого неждана отнекиваться уж не начал, ей-богу! — Она так смеялась.. вы вместе смеялись надо мной! И сейчас, наверно, смеетесь! Ненавижу.. Вы же постоянно вместе на работе! И я знаю, что созваниваетесь даже после нее!