Сергея, старшего лейтенанта, привезли в санчасть, как легкораненого: пуля прошла навылет, повредила предплечье, не задев кость. Я сама осматривала его. Это была моя смена. Я валилась с ног от усталости! Врачей не хватало, хирурги все были заняты на операциях, а раненые стонали, плакали навзрыд и просили о помощи! Господи! Какие они были молодые! Ну, просто дети ещё! Один мальчишка, с ампутированной правой рукой, метался в беспамятстве и жутко кричал: «Мама! Мама!» Его крик разрывал мне сердце. Я сделала ему обезболивающий укол, стянула голову мокрой повязкой, и он затих на время.

Лейтенант сидел прямо на земле, молча, стиснув от боли губы. Одной рукой он придерживал другую: окровавленную и замотанную какой-то тряпкой.

– Какие красивые глаза! – взглянув на него, подумала я, – Где-то я уже видела эти глаза.

– Ваше имя? – спросила я, разматывая его рану на руке.

– Сергей. О-о-о, Святая Мария! – простонал он от боли.

– Даже имя моё знаете? Шустряк, однако!

– Не только имя. Я уже почти люблю Вас, – корчась от боли, признался Сергей.

– Ложитесь сюда, – строго отрезала я и показала ему на топчан, набирая в шприц лекарство.

– Приляжете рядом? Или мне умирать в одиночестве?

– А Вы непременно хотите в братской могиле? – съязвила я, обрабатывая ему рану и накладывая повязку.

Сил, говорить что-либо приятное, просто не было. А он смотрел на меня, как на чудо из другого мира.

– Ну, что смотришь? – спросила его, – больно тебе?

– Сейчас уже нет. Больно то, что такие куколки здесь на войне со смертью борются. Давно здесь?

– Три месяца уже.

– Снайперов не боишься?

– Боюсь. А ты слышал? На три дня назад доктора Бровко прямо на операции… Пулей в голову… Ужас! Его вчера самолётом… в Москву.

– Как тебе эта жара?

– Да жуть! Но мы-то ладно, тень себе делаем, да вентиляторы крутятся сутками, а как вы воюете? Днём выше пятидесяти на солнце! Идите, Сергей, в третий бокс, две недели «курорта» вам не помешают.

Он ушёл, а со мной остались его глаза. И тут я вспомнила: – Пол Маккартни! Это его глаза! Глаза «Битлз». От волнения у меня дрожали руки, а в животе будто летали тысячи бабочек и щекотали так, что меня выворачивало наизнанку. Вот это да! Парень с глазами Пола Маккартни – здесь на войне! Даже не видя его, а только мысленно представляя себе эти завораживающие глаза, его сильное тело, у меня внутри всё клокотало! Обжигающая волна страсти и бесстыдного физического влечения накатывала от сердца прямо вниз живота, приводя моё тело в трепет и состояние, близкое к оргазму. Я называла это состояние: «наполниться адреналином». Я точно знала, что судьба привела меня сюда в Афган, чтобы быть рядом с Сергеем, чтобы обмануть смерть и выпить вместе сладкую чашу любви.

Последующие три месяца на этой кошмарной войне для меня были самыми яркими, самыми страшными и самыми счастливыми в жизни. Таких острых ощущений в любви, где страсть, наслаждение и смертельная опасность сплетаются в один продолжительный оргазм, я не испытывала больше никогда.

Сергей говорил мне: « Афган – это, как шахматная доска, на которой чья-то невидимая рука передвигает фигуры. Чёрные – это моджахеды, с их «королями» и «ферзями». Белые – мы все. Только мы все – пешки, заложники политического слабоумия и порочных амбиций. А «пешки» едут в Афган по разным причинам. Кто – за деньгами, кто – за славой, выплеснуть свой необузданный героизм. Кто-то – по дурости, а кто-то, как я, дурак – за любовью.»

Через три месяца закончился мой контракт, и я улетела в Москву. Сергей встречал меня в Шереметьево. Мой Сергей. Любимый и родной настолько, что его плоть была моей плотью. Его кровь смешивалась с моей кровью, а моё сердце билось в его груди. Наша жизнь продолжалась. После Афганистана мы были другими. Мы стали ценить то, чего раньше просто не замечали: нашу жизнь, данную нам Богом. А я из наивной, послушной девочки в «Розовых очках», превратилась в сильную и немножко циничную женщину. Я будто прозрела. Смотрела другими глазами на всё: на московскую суету с огромными очередями, на политиков, нагло врущих с экранов телевизоров, на людей, слепо верящих их «верному курсу». Мне будто поменяли мозги. Мы с Сергеем вернулись из другого мира: оттуда, где навсегда остались наши друзья. Оттуда, где любовь и смерть – настоящие. Оттуда, где мы не предавали свою страну, честь и друг друга. Мы вернулись сюда, где мы были никому не нужны и где предали нас.

Девять бесконечно долгих лет бессмысленной войны в Афганистане умирали наши русские мужчины за Наджибуллу. В конце концов, этого «засранца» свергли свои же афганские моджахеды, объединив в свою армию всё мужское население страны. А пострадали мы: матери, жёны и наши неродившиеся дети.

Мы с Сергеем купили кооперативную квартиру в Ясенево – «спальном» районе Москвы, и были очень счастливы вместе. Я любила в нём всё! Каждую клеточку его сильного, стройного, по-настоящему мужского тела, его нежные руки, ласкавшие меня, его пухлые губы, страстно целующие и всегда зовущие. Я каждый раз «наполнялась адреналином», думая о нём. Я просто обожала его голос, его манеры. Мне нравилось, как он ходит, как ест, спит, общается с людьми. Я любила его шапку. Стоп! Что это я про шапку-то вспомнила? Ах, да…

Много лет назад в моей жизни шапка молодого человека сыграла свою «роковую» роль в любви. Да, обычная, зимняя шапка-ушанка.

Я в то время училась на третьем курсе Медицинского института. На танцы и концерты не ходила: всё времени не было. Днём – в институте, а вечерами латынь зубрила. Хотелось закончить с «Красным» дипломом, чтоб доказать родителям, что я не «свистушка».

Однажды, позвонила по телефону, чтобы узнать расписание автобусов. Но мне ответили, что я ошиблась номером. Позвонила опять. Мне сказали, что номер набран неверно. Я набрала снова, и тот же мужской голос мне ответил: – Послушайте, девушка, а давайте я вам узнаю то, что вы хотите, и перезвоню, иначе вы меня с ума сведёте звонками. – Ой, правда? – обрадовалась я, – Вы простите, но в справочнике только этот номер указан, у меня другого нет. А мне очень нужно!

Через полчаса этот голос позвонил мне и продиктовал расписание автобусов.

Так я, совсем случайно, познакомилась по телефону с очень интересным парнем. Хотя, как я могла знать, интересный он или нет: я же его не видела. Но, разговаривая с ним, я придумала себе его образ. После первого телефонного разговора Вадим звонил мне каждый день. Он назначал мне телефонное свидание вечером, и я, как ненормальная, ждала его звонка. Я влюбилась в голос Вадима, в его волшебное очарование телефонного общения. Я любила тот образ, который сама себе придумала. Вадик был настолько эрудирован, что увлекал меня своими рассказами на два, три часа. Я, как влюблённая дура, висела на телефоне часами каждый вечер, и мои родители поняли, что дочь «потеряла голову». Целый день, занимаясь в институте, я думала только о нём, и с нетерпением ждала этого волшебного часа, когда позвонит Вадик. Всё у нас шло замечательно. Молодой человек каждый раз предлагал мне встретиться, но я так боялась разочарований, что находила разные предлоги, чтобы оттянуть счастливый момент встречи! А сама готовилась к нашему первому свиданию: отращивала ногти, сделала модную стрижку, каждый день до изнеможения делала зарядку и не ела ничего, чтобы похудеть. Каждый малюсенький прыщичек, внезапно вскакивающий на теле, приводил меня в ужас. Я мечтала сразить Вадика наповал своей красотой. Наша встреча представлялась мне волшебным свиданием принца и принцессы.

И вот, как-то в воскресенье, я интригующе сообщила маме , что у нас с Вадимом сегодня первое свидание.

– Так у вас каждый день эти свидания. Уже три месяца. Смотри, учёбу запустишь!

– Да нет. Не по телефону. По-настоящему. Он пригласил меня в ресторан «Прага»

– Да ты что! – удивилась мама, – Пойдёшь?

– Конечно. Я уже почти готова, осталось только ногти накрасить.