Квартира моей «ворожеи» была резким контрастом с подъездом, в котором она находилась. Здесь, видимо, недавно сделали очень дорогой ремонт. Всё, на что падал взгляд, было добротным, натуральным и очень красивым. Мягкий, приглушённый свет создавал уют и комфортную обстановку для того, зачем пришли мы все. Никто не разговаривал. Подали ароматный, свежесваренный кофе в маленьких чашечках. Для раннего утра это было, как нельзя кстати, и вызывало особое блаженство. Также молча, девчонки-«лимитчицы» пили кофе, каждая думая о своём. И вот, наконец, началось то, чего все так ждали: из другой комнаты вышла Мария Фёдоровна. Вот здесь мои ожидания не обманулись. Она действительно выглядела царственной особой, и её длинное, до пят одеяние подчёркивало это. «Ворожея» была лет пятидесяти пяти, с проницательными, тёмными глазами и удивительно добрым лицом. Она тихо поздоровалась со всеми. Затем, перевернула каждую выпитую чашку кверху дном и, скомандовав: «Кто первый? Пошли», увела одну молодую толстуху с её чашкой в другую комнату. Через пять минут толстуха уже напяливала своё пальто, а Мария Фёдоровна сказав: «Следующий» – занялась с другой девушкой. Через полтора часа ожидания подошла моя очередь. Я была последней. Посмотрев в глаза гадалке, мне стало жаль её. Просто по-человечески. По-женски. Во всём её облике чувствовалась дикая усталость, будто она сутки, не вставая, решала глобальные, мировые проблемы, от которых зависело, умрём мы все или нет. Тем не менее, энергетика от неё шла такая сильная, что я сидела, будто у костра, боясь шевельнуться и даже вздохнуть. Она внимательно посмотрела внутрь моей чашки и тихим, низким голосом начала говорить. Я не верила своим ушам. Откуда она всё знает про меня? Всё, что она сказала о моём прошлом – было правдой. То, что она говорила о моей жизни – было правильно. Мария Фёдоровна произносила каждое слово чётко и уверенно, не оставляя места малейшим сомнениям. Но её слова напоследок меня «добили» окончательно. «Ты будешь очень счастлива через большое несчастье… Ты окажешься на волосок от смерти, но тебя спасёт любовь… Ты проживёшь очень долго… Но не садись за руль… Дочь твоя через год выйдет замуж… Не противься… Он очень хороший человек». – Как Вы знаете? – робко спросила я. – А вот тут – собака, а у неё ключи в зубах, – уверенно ответила Мария Фёдоровна. Мне это ни о чём не говорило, и как я ни смотрела внутрь своей чашки, никакой собаки я там не увидела. Я была просто потрясена! Я смотрела на Марию Фёдоровну, как на «восьмое чудо света». Таких феноменальных способностей я ещё никогда не наблюдала. Я – хирург и верю тому, что вижу своими глазами и чувствую своими руками. Но вот так… вживую… на каком-то кофе.. сказать обо мне всё… Фантастика! Я вышла от гадалки, будто из потустороннего мира. Не обратила внимания даже на тот вонючий подъезд. Шла пешком. Долго. Я была погружена в себя и ничего не замечала вокруг: ни людей… ни машин… ни времени… Я всё думала о тех словах, что она мне сказала. «Я буду счастлива через несчастье». Что же это за несчастье такое..? Где «соломку» стелить… Ах, если бы знать всё! Но это не дано никому! Даже самые «крутые» предсказатели могут о будущем сказать только в общих чертах, а вот о прошлом они говорят много, точно и до мельчайших подробностей. Я не жалела о потраченном времени и деньгах. У меня было огромное удовлетворение, что я не ошиблась в выборе Марии Фёдоровны. Её мощная энергетика и уверенность как бы поставили меня обратно в колею, с которой я временно сошла.

Я работала врачом – хирургом в обычной московской больнице недалеко от метро «Парк культуры». Уставала каждый день зверски, потому что в день приходилось делать по две, три операции. Лиза тоже требовала внимания к себе, и я всё своё свободное время, особенно вечера, после работы посвящала ей. До своей личной жизни руки не доходили. Если считать личной жизнью секс с мужчинами или хотя бы флирт опять же с ними, то у меня на это желания не появлялось. Ну, не хотелось мне секса с чужими мужчинами. А «своего» не было.

С дочерью отношения были настолько доверительными, что никаких тайн друг от друга мы не имели. Я знала о своей девочке всё, даже самые сокровенные её мысли. И особенно теперь, когда Лиза выросла и сама превратилась в женщину, я была для неё самой близкой подругой, самым дорогим человеком, ближе и роднее которого, для неё не было на свете.

С самого рождения дочери я души в ней не чаяла! Хотя нет, я любила её ещё до рождения. Даже намного раньше. До зачатия. Я всегда хотела родить девочку. Я так этого хотела, что, забеременев, я ни секунды не сомневалась, что внутри меня растёт моя дочь. Я начала заботиться о ней, когда она была ещё эмбрионом. Я лелеяла её, как свою мечту! Все девять месяцев мы вместе с ней готовились начать новую жизнь. Я была счастлива, ведь во мне росла девочка от самого любимого мужчины на свете.

Сергей был для меня той половинкой, о которой мечтает каждая женщина. Я влюбилась в него с первого взгляда, только увидев его глаза. Это были глаза, известные всему миру! Это были глаза Пола Маккартни! Глаза «Битлз»! Это были самые красивые, карие и самые «блядские» глаза, которые сводят с ума всех женщин. Всех, без исключения! И я тоже была в их числе. Только мне повезло больше, чем остальным. Мы познакомились с ним на войне. Сейчас расскажу, как это было.

После окончания медицинского института, я решила жить самостоятельно без родителей и снимала себе крошечную комнату в многонаселённой коммуналке на Садовом Кольце. Получить квартиру от государства я даже и не мечтала, но купить кооперативную – шанс был. Надо было заработать денег. Но как? Медикам платили мало, на эти копейки не то, что квартиру, трусы нормальные не купишь. А Москва – город таких соблазнов! Так хочется жить хорошо, красиво!

Тогда в 1983-м медиков, особенно хирургов, вербовали в Афганистан. Дряхлеющие правители Советского Союза «с барского стола» обещали поддержку просоветскому режиму Наджибуллы, и в начале восьмидесятых ввели войска в Афганистан. Там была война: странная и страшная! Я подписала контракт на шесть месяцев и поехала работать хирургической сестрой в зону военных действий в провинции Кундуз. Мне было всего двадцать шесть – девчонка! Я не представляла себе всей сложности и опасности моей предстоящей работы.

Прибыв в афганский город Герат, меня для адаптации посадили заполнять документы на «груз-200», чем я и занималась первую неделю. Странно и страшно было заполнять документы, где в графе «состояние» всегда ставишь одно слово «убит». Было не понятно: кто кого убивает, кто кого защищает. За какие такие идеалы идут умирать наши мужчины? Мужчины, которым было всего девятнадцать – двадцать лет! Наши мальчики! Наши дети! Кого они защищают здесь в чужой стране? Наджибуллу? И, главное, от кого? От своего народа? В Политбюро, видимо, забыли, что ещё никому не удавалось завоевать Афганистан. Никому и никогда! И десятки тысяч убитых мальчишек, отправляли в Россию, возвращая матерям их мёртвых сыновей.

Этому не было конца: мальчишки прибывали и прибывали в Афган почти каждую неделю… И возвращались назад… тысячами… в пластиковых пакетах, в цинковых гробах, с прикреплённой идентификационной биркой.

Через десять дней я уже ассистировала лучшим хирургам в районе боевых действий в провинции Кундуз. Мы работали каждый день, сменяя друг друга, без перерывов и сна. Расписания работы не было, потому что работа была всегда. Когда валились с ног от напряжения, спали здесь же, где принимали раненых, отгородившись походной ширмой из брезента. Никто из медиков не жаловался, стоя у операционного стола по двенадцать, а иногда, шестнадцать часов каждый день! При изнуряющей жаре плюс пятьдесят пять, в насквозь промокших от пота халатах, надетых на голые тела, мы – хирурги, были одержимы только одним желанием: спасти как можно больше парней! А их привозили и привозили: окровавленных, с оторванными ногами или руками. Мы отсекали всё, что уже невозможно было восстановить и сохраняли всё, в чём жизнь ещё теплилась. Мы исполняли свой долг! И это тоже был подвиг! Подвиг наших русских хирургов! Не все из них вернулись с этой паршивой войны. Мне повезло. Меня хранил мой ангел… и любовь.