– Слушай, давай зайдём ко мне. Тебе, всё – равно, по дороге. У нас, после вчерашнего ужина, столько всего вкусного осталось. Пожрём, заодно и маме покажем босоножки.

Оля с радостью согласилась и отправилась к Ларисе в гости.

Зайдя в квартиру, Лариса с порога стала рассказывать маме, что они были у Марины и купили босоножки для Оли.

– И что за босоножки? Покажите.

– Они на мне, тётя Таня.

– Красивые. А тебе в них удобно?

– Очень! Они импортные. Умеют же делать! – ответила Оля.

– Это что, Марина спекулянткой заделалась? Импортной обувью приторговывает? – спросила тётя Таня с насмешкой.

– Говорит, что себе купила, а в магазине, вроде, перепутали и дали другой размер, меньший, – тут же подхватила её тон Лариса.

– А вы и поверили, дурочки. Да, Марина умеет сказки рассказывать. То у неё жених богатый, то она квартиру скоро получит. Не жизнь, а сказка. Ладно, есть садитесь. Всё уже разогрела.

– Тётя Таня, Вы думаете, она специально их на продажу привезла? – спросила Оля.

– Конечно! Небось, ещё и цену загнула ого – го.

– Мама, она их за 25 рублей продала.

– Ничего себе!? Да им красная цена рублей 10. Я же говорю, врёт твоя Марина.

– И ничего она не моя, – с обидой и злостью ответила Лара, – Я её ненавижу.

– А чек она показала?

– Нет у неё чека. Потеряла, – вступила в разговор Оля, – И что теперь делать? Дурой быть не хочется. На работе скажут – переплотила. Засмеют ещё.

– А, так у неё и чека нет? Ну, точно, спекульнуть решила! И, скорей всего, не первый раз! Вяжет, видите ли, она! Тоже, мне, дурочек молодых нашла. Ты их верни ей, – предложила тётя Таня.

– А как? Я же деньги уже отдала.

– Придумай что-нибудь.

– Мама, придумай ты. У тебя лучше получится.

– Снимай босоножки, – подумав, сказала Татьяна.

В среду вечером Марина учила Артёма ездить на двухколесном велосипеде, который они недавно купили.

– Мама, смотри, дедушка идёт! Ура! И тётя Лариса! – закричал Артём, слез с велосипеда и бросился навстречу гостям.

Марина посмотрела в ту сторону, куда побежал Артём. Она увидела отца и Ларису. В руках Лариса держала знакомую импортную коробку. Отец не стал обнимать и брать на руки внука, как он обычно это делал. Отстранил его и подошёл к Марине. Артём остался стоять рядом.

– Ну, здравствуй, дочка. Извини, но нам надо поговорить.

– Здравствуй, папа. Что случилось? Привет, Лариса.

– Да вот тут такая неприятность вышла. Лариса, дай мне босоножки, – попросил отец.

Лариса достала обувь, отдала отцу и закричала с истерикой в голосе:

– Мало того, что ты спекулянтка, ты ещё и наглая врунья! Подсунула рваные босоножки! Ты знала, знала, что они рваные!

– Подожди, Ларочка. Дай я Марине покажу. Вот, смотри.

Отец протянул Марине босоножки и показал на стык между плетёнкой и подошвой. У самой подошвы, на плетёнке, находились разрезы, аккуратно сделанные бритвой или острым ножом.

– Папа, но это же надрезы! Обувь так не рвётся! Этого раньше не было!

– Ты хочешь сказать, что это мы с Олей сделали? – заорала Лариса.

– Отец, если бы эти надрезы были, то они бы порвались под Олей. А она, насколько я помню, отправилась в них домой.

– Она их сняла, ясно тебе! – опять закричала Лариса, – Как только мы от тебя вышли, сняла. И ничего она в них не шла, понятно?!

– Марина, Татьяна говорит, что ты могла знать, да и Ларисе я склонён верить.

– А почему не мне? Или потому, что ты меня не воспитывал?

– Ты врунья! Ты меня обманула! И с босоножками! И с Нужновым обманула! Мне папа сказал! Я ему верю! А тебе не верю!

– Ты так сказал!? Но почему? Ты же всё знаешь!

– Да, сказал. Пришлось. Но сейчас дело в другом. Деньги надо вернуть.

– Верну, конечно. Артём, сходи домой и принеси мой кошелёк, пожалуйста.

– Дедушка, почему ты маме не веришь? Она меня никогда не обманывает.

– Не вмешивайся, Артём. Так получилось. Самому неприятно. Принеси деньги, пожалуйста. Или вы их уже потратили?

– Скорей всего, папочка, – изрекла Лара.

– Нет, деньги целы. Иди, Артём.

Артём побежал в квартиру за деньгами.

– И потом, Марина, – продолжил отец, – такие босоножки не могут стоить 25 рублей. Татьяна сказала, что им «красная цена» рублей десять.

– Папа, она специально чек выбросила. Думала, мы ей поверим! Не на тех напала!

– Был бы чек, я бы тебе, может, и поверил, что они столько стоят. Но то, что ты бракованные босоножки продала, это ты отрицать не можешь. Это бесспорный факт. Неужели, не заметила?

– Уже весь завод знает, что ты спекулянтка! Все знают про босоножки! – заорала Лариса.

– Замолчи, Лариса. Да, Марина. На заводе разговоры пошли, – извиняющимся тоном сказал отец, – Стыдно людям в глаза смотреть.

– Отец, так нельзя. Это недоразумение, поверь. Я их и продавать не хотела. Лариса, почему ты не скажешь отцу правду?

– Лариса здесь ни при чём. Она лишь хотела сделать доброе дело подруге.

– Сделала, называется! Сама чуть спекулянткой не прослыла! Перед подругой стыдно!

В этот момент подбежал Артём и протянул дедушке деньги.

– Папа, пересчитай, – заявила Лариса, – Обманет и не покраснеет.

Отец пересчитал деньги.

– Отец! Ну почему!? Почему ты со мной так поступаешь?! Прошу тебя, поверь мне! Ну, хоть раз в жизни пойми, что я твоя дочь! Услышь меня! – Марина заплакала и тихо добавила, – Я уже не прошу – полюби.

– Нехорошо получилось, понимаю. Пойми меня тоже. Татьяна ждёт. Пойдём домой, доченька.

– Дедушка, так нельзя! Это не чётно! – закричал Артём и заплакал.

Отец с Ларисой развернулись и, не сказав ни слова, ушли. Марина, обняв плачущего сына, смотрела им вслед. Немного пройдя, Лариса обернулась, показала сестре язык, взяла отца под руку и гордо зашагала дальше.

Это был 1980 год, и прослыть спекулянткой было гораздо позорнее и унизительней, чем считаться даже «гулящей женщиной».

С той злополучной встречи со злополучными босоножками прошло девять лет.

За эти годы Марина ни разу не видела отца и не разговаривала с ним, он не приезжал к ним в гости, не звонил и не давал о себе знать. Она надеялась, что со временем, отец поймёт и поверит в то, что произошло недоразумение, что её вины нет и что она, его дочь, не заслуживает тех обвинений, которые он высказал ей при последней встрече. Каждый год на его день рождение, Марина звонила в Таганрог, и каждый раз, услышав её голос, на том конце провода клали трубку. Разговаривать с ней никто не желал. Было больно, обидно и несправедливо.

На работе Марине дали освободившуюся в коммунальной квартире, комнату и она, после длительного и многоступенчатого обмена, переехала с сыном в двухкомнатную квартиру. Маму из Таганрога, тоже, путём обмена, перевезла в деревню в трёх часах от Москвы.

Ляля за эти девять лет к отцу не приезжала. Видеть «милых дам» не желала. Отца у себя принимала. Он, как и раньше, приезжал к ней достаточно часто, помогал материально, ходил с ней в театр и в рестораны, и жаловался, что никак не может выдать Ларису «замуж» и, видимо, внуков от неё не дождётся.

Ляля решила замуж больше не выходить, хотя предложения были. Отпуск проводила в роскошных курортах на Кавказе или в Крыму. Жила в своё удовольствие. Заняла высокий пост по работе. Об инциденте с Мариной знала. Мнение своё не высказывала, хотя была твёрдо уверена, что её сестра так поступить не могла.

Марина с сыном собирались провести отпуск у матери, но ночью ей приснился странный сон, а утром, уже на работе, она вдруг встала с рабочего места и отправилась в профком. И что её толкнуло? Какая сила? Не понятно.

– Добрый день. Скажите, пожалуйста, что у Вас есть на самое ближайшее время и, желательно, на Чёрном море, – спросила она у женщины, занимающейся путёвками.

– Есть несколько домов отдыха. Одна едете?