Поняв, что Андрей Михайлович колеблется, Краев прибегнул к последнему аргументу.

— И для ваших подопечных так будет лучше. Дарья Лукинична рассказала, что они познакомились.

— К сожалению.

— И Елена доверяет ему.

— Разве можно ему доверять? Он же всё крушит на своём пути.

— Поверьте, Андрей Михайлович, я психолог и вижу: Елена особый случай в жизни вашего сына. Но я также понимаю, что это крайне опасно для него.

Беседу прервал приход Полины.

— Извините, — девушка комкала в руках носовой платок. — Доктор, Арсению

Андреевичу совсем плохо. Хозяин, он вас зовёт.

Андрей побледнел и поспешил в комнату больного.

Прерывисто дыша, Арсений бессильно лежал на кровати. Катерина не успевала менять на его лбу мокрые салфетки. От жара они быстро высыхали. Страдая от сильной головной боли, юноша стонал и просил пить. Кашель душил его. Сухой блеск его глаз испугал Андрея Михайловича.

Увидев отца, прошептал:

— Папа, я умираю. Прости меня, пожалуйста…

Андрей сжал в руке его горячую ладонь.

— Сынок, доктор уверен, ты выздоровеешь.

— Что со мной? — Арсений испуганно смотрел на врача.

— Вначале я думал, воспаление лёгких. Теперь убедился, воспаления нет. Как давно вы почувствовали себя нездоровым?

— Три дня назад.

— Значит, сегодня кризис.

— Доктор, но почему я чувствую себя ужасно?

Рунич присел на корточки возле изголовья сына и погладил его влажные от пота волосы.

— Не волнуйся, тебе нельзя.

Арсений бессильно закрыл глаза.

— Папа, дай мне руку. Не уходи…

Врач слушал его пульс. Андрей неотрывно глядел на бледное лицо сына.

— Ему очень плохо.

— Я же говорю — кризис. Он несколько дней переносил простуду на ногах. Раньше надо было начать лечение, тогда бы было легче бороться с болезнью.

— Он может умереть? — губы Андрея побелели.

— Ваш сын может умереть в любой момент. Я уже предупреждал вас однажды. Но будем надеяться на лучшее. Вот эту микстуру и порошки давайте ему через каждые три часа. — Врач протянул Полине пузырьки с лекарством. — Разотрите его водой с уксусом, укройте легко. И пить, больше пить. Можно немного коньяку. При сильном беспокойстве и головных болях, десять капель «Лауданума» на полстакана воды. Помните, не более десяти. Будет совсем плохо — пришлёте за мной. Утром я приеду сам.

Андрей Михайлович проводил его до экипажа, ждущего во дворе.

***

Этой ночью в «Дюссо» не спали. Все понимали, что сын Андрея или умрёт, или останется жить.

Стоя на коленях перед иконами, Даша истово молилась.

Елене было страшно.

Эта ночь напомнила ей ночную агонию её маленького Петруши. Тогда её сын задыхался и умирал от дифтерии, как сейчас задыхался Арсений.

Зябко кутаясь в пуховую шаль, она сидела в углу его комнаты и, не могла оторвать взгляда от осунувшегося, бледного лица. Она видела, как он погружается в жарко-влажные объятия болезни и в душе не переставала молиться.

Юношу охватил тяжёлый, горячечный сон. Он бредил и метался по постели, вскрикивал, несвязно бормотал в бреду.

Андрей Михайлович не отходил от постели больного.

С осунувшимся лицом и дрожащими руками, он выполнял все предписания врача, чтобы вырвать сына из горячки. Он был бледен и за всю ночь не проронил ни слова.

К утру жар спал. Бред прекратился, и на высоком лбу Арсения выступили крупные капли пота. Это был хороший признак.

Сердце Елены радостно забилось.

Она тихо выскользнула из комнаты и спустилась в зал, где Полина и Катерина делали уборку.

— Как там? — беспокойно спросила у неё Полина.

— Слава Богу, жар спал. Он уснул. Нужно постельное бельё и какая-нибудь одежда.

Он весь мокрый от пота. Его надо переодеть.

— Я сейчас.

Полина сняла фартук и пошла в гардеробную. Вернулась с чистым бельём.

— Мы позовём мужчин, они переоденут его и сменят постель.

Прихватив одежду и бельё, Елена поспешила обратно.

— Господи, бедный Арсений. Все напасти на него, — Поля перекрестилась. — Не могу видеть, Катя, как он страдает. У хозяина нет сердца.

— Я вижу иное. — Катерина склонилась к её уху и зашептала. — Елена Лукинична с ним всё время о чем-то шепчется. Едва узнала, что он болен, сразу же к нему побежала. Думаю, между ними что-то есть.

— Брось! Арсений здесь никому не нужен, а у Елены Лукиничны доброе сердце. Она жалеет его. В ней он нашёл друга и утешение.

— Ну и дура же ты, Поля! — фыркнула девушка. — Друг, с таким личиком! Всё кончиться тем, что он влюбиться в неё.

— Возможно. Вдруг, в этом его спасение.

— Или окончательная гибель.

— Какая ты злая, Катерина! — возмутилась девушка. — Бог тебя накажет!

— Уже наказал, послав в дом этих… — отпарировала Катя. — Если ты не жалеешь хозяина, так хоть мальчишку пожалей.

***

Спустя двое сутки, ближе к вечеру, Андрей Михайлович заглянул к сыну.

Арсений лежал на постели, закинув руки за голову и, о чём-то думал.

— Как себя чувствуешь?

— Лучше, — вздохнул юноша. — Кашель не так мучителен, только слабость. Не могу пошевелиться, и всё время хочется пить.

Андрей протянул сыну стакан с водой. И пока он пил, поинтересовался:

— Ты ещё мечтаешь уехать?

Арсений удивлённо уставился на отца.

— Доктор настаивает на перемене твоей жизни. Я готов помочь. В Европе ты отвлечёшься и, быть может, сможешь наладить свою жизнь.

— Не понимаю… Это так странно и не похоже на тебя, папа.

— Я делаю это ради твоего будущего, сынок. Пожалуйста, выбрось дурь, которую ты вбил себе в голову и, постарайся быть счастливым. К тому же твои мечты могут воплотиться в реальность.

Отвернувшись от него, Арсений молчал.

— Не хочешь в Европу, поезжай в Москву или в наше имение. Хочешь писать? Пиши! Я поддержу тебя. Можешь рассчитывать на меня во всём. — Андрей заботливо поправил под его головой подушку. — И выздоравливай быстрее.

Арсений закрыл глаза. Было странно услышать такое от отца. Тем более, сейчас, когда ему совсем не хотелось уезжать.

Не дождавшись от сына ответа, Андрей Михайлович ушёл.

Вскоре, под действием лекарств, Арсений погрузился в дремоту. Засыпая, он увидел перед дремлющим взором большие и печальные глаза.

Ему показалось, что локоны шелковистых волос коснулись его лица. Вдохнув тонкий аромат духов и, погружаясь в сон, прошептал:

— Ты пришла ко мне.

— Спи, спи, — донёсся до него знакомый, нежный голос. — Ты должен набираться

сил.

— Ты пришла… Лена…

Но он был не в состоянии открыть глаза.

Его неясные грёзы прервал приход врача.

— Как вы? — Краев раскрыл портьеры и впустил в комнату дневной свет.

Не услышав ответ, переспросил:

— Вам удалось поспать?

— Да, — выдохнул Арсений и попытался сесть. — Немного.

— Нет, нет! — остановил его доктор. — Никаких резких движений! Не надо. Лежите.

— Я беспрестанно думаю, почему всё так происходит?

— О чём вы?

— Об отце, обо мне, о сёстрах-близнецах. Почему отец не даёт мне, сблизится с ними?

— С ними, или с ней?

— Это не важно! Доктор, почему он считает, что я способен только губить? Он старается втоптать меня в грязь в её глазах. Но он меня не остановит! — голос юноши дрогнул. — Я заставлю его… этого надменного, безжалостного человека ответить за всё, что он и его мир, сделали. Вы, мне не верите? Напрасно. Ведь, то, что я говорю, то и думаю.

— А Елена? Ведь она тоже из этого мира.

— Нет! — Арсений схватил Краева за руку.

Александр Лаврентьевич почувствовал, как горяча его ладонь.

— Елена — нет. Доктор, она всегда со мной! — горячо и быстро говорил юноша. — Я не отдам её никому даже ценой жизни. Да, я понял это. Она — моя судьба.

— Быть может крест?

— Пусть! Но она — моя.

— Да, да, конечно.

Краев считал участившийся пульс юноши и понял, что он говорит не осознанно, так как от жара у него опять начался бред.