Со дня именин Глеб Измайлов стал очень частым визитёром в их доме.

Отдых на даче стал для Ксении во много раз приятнее, чем вид той же московской и петербургской публики на водах. Там ей показалось, что она избавилась от чувства горечи, обиды и тоски.

Именно тоски.

Потому что, всё это время, как бы она не старалась гнать от себя мысли о своём друге, они не оставляли её ни на минуту.

Он преследовал её постоянно!

Входя в театры, в бальные залы, она ловила себя на мысли, что ищет его глазами. Вдруг Арсений здесь и она хоть мельком, хоть издали увидит его?

Тщетно…

Уже полгода длился этот кошмар и, конца ему не было видно. Чувство любви к этому человеку, захлестнуло Ксению и, всё сильнее сжимало её сердце. Она плохо спала ночами, думая об Арсении.

Вертясь на постели, она засыпала тревожным сном и, просыпаясь, видела его облик перед глазами. Никогда ранее такого с ней не было.

К своему стыду, она не знала, как справится с грешными мыслями и, думала, стоило ли быть такой не преступной?

Она ушла не оттого, что оскорбилась на слова Адель, а оттого, что эта девушка поняла, что она, Ксения, любит Арсения Рунича не так как любят сёстры братьев.

Адель. Она лишь тень в его жизни, вынужденная гавань от одиночества. Возможно, не надо было быть такой злой и несправедливой и самой, самой попросить у него безумной и сладкой отравы? И только потом уйти. Быть может навсегда.

Да! Выйти потом замуж, как это делают многие женщины из общества.

Ксения не знала, что её ждало бы потом, но чувствовала, что с ним она пережила бы непредсказуемое, непередаваемое счастье единения. Счастье, от которого потом кружится голова и хочется плакать и смеяться!

Когда она думала об Арсении и недоступности для нее счастья с ним, ей становилось дурно.

И зачем она в тот день так решительно и, так навсегда оттолкнула его?

Заплакав навзрыд, Ксения упала на подушки, отчаянно желая, чтобы время повернулось вспять.

Ей неодолимо хотелось вернуться в тёмный мрак монастыря, туда, где она встретила свою первую любовь.

Только там, когда он был рядом, мир казался ей полным радости, смятения и счастья.

***

Казалось, ничто не предвещало беды.

Но через несколько дней Арсений слёг. Привыкнув не обращать внимания, на своё здоровье, он не сказал о лёгком ознобе, приехавшему навестить Дарью, доктору.

Вечер накануне он провёл в ресторане, беседуя с Алексеем и наслаждаясь, горячим ароматным чаем из трав, которое ему приготовила Полина.

Только лёгкое покашливание и боль в груди, не давали ему покоя. На замечание Кати ответил, что кашель результат табачного дыма, который клубами висел в залах. До конца вечера не досидел и ушёл.

Не дождавшись его к завтраку, Катерина понесла кофе к нему в комнату.

Поставив поднос на стол, позвала:

— Просыпайся, соня! Скоро полдень.

Арсений не ответил. Катя распахнула тяжёлые портьеры, оглянулась. Сын Андрея лежал навзничь и глаза его были закрыты.

Обеспокоенная девушка дотронулась до его щеки. Та полыхала от жара.

— Заболел! — ахнула Катя и тотчас выбежала из комнаты.

В коридоре столкнулась с Еленой, идущей от сестры.

— Вы не видели хозяина?

— Он в кабинете. А что случилось?

— У Арсения Андреевича опять сильный жар.

— Боже мой!

Побледнев, Елена метнулась в комнату юноши. Поджав губы, Екатерина удивлённо посмотрела ей в след.

Склонившись над тяжело дышащим юношей, прошептала ему на ухо:

— Ты слышишь меня?

Ресницы дрогнули, и он открыл глаза.

— Слышу, — пожал её руку. — Спасибо. Теперь я не один.

Он хотел ещё что-то сказать, но сильный приступ кашля перехватил его дыхание.

Она протянула ему стакан с водой.

— Не сожалею ни о чём. Я так долго нёс свой крест… Лена, там, тетрадь, — он указал на стол. — Возьми её. Эти стихи… для тебя… Если сможешь, уходи и уведи сестру, от моего отца. Он обманет ваши надежды.

— Не надо так говорить. Ты поправишься.

— Я счастлив. Ты рядом. Так много хотел тебе сказать… видно не судьба. Прошу… если меня не станет…

— Нет! — она в ужасе отшатнулась.

— Если меня не станет, ты не плачь обо мне, — он схватился за грудь. — Больно…

— Поля! — вскрикнула Елена. — Позови доктора!

Полина всплеснула руками, а сообразительная Катерина обхватила молодого человека за плечи и, сильно встряхнув его, поднесла к носу флакончик с нюхательной солью. Арсений глубоко вздохнул и открыл глаза.

Полина, схватив Елену за руку, уводила её из спальни больного.

— Подожди, — девушка подбежала к столу и взяла в руки тетрадь. — Он сказал, это мне.

— Пойдёмте, Елена Лукинична. Хозяину не понравиться, если он увидит вас рядом с

Арсением Андреевичем. А вдруг его болезнь заразная?

Прижав к груди тетрадь и оглядываясь, Елена покорно последовала за ней.

***

Вызванный доктор, осматривая пациента, долго слушал его, смотрел зрачки, и, ничего не сказав перепуганным женщинам, отправился в кабинет Рунича.

Тот, не находя себе места, ходил из угла в угол.

— Что на этот раз?

Доктор снял очки и протёр их носовым платком.

— Он слаб, но я думаю, поправиться. Молодой организм.

Врач сел на предложенный стул.

— Однако дальнейшее пребывание его здесь надо исключить.

— Положите в больницу? — встрепенулся Андрей. — Болезнь заразная?

— Нет. Больница ему не нужна и для окружающих он не опасен. — Устало отозвался врач и закурил. — Его состояние, в совокупности с сильной простудой, результат его образа жизни. Организм ослаблен. Ослаблен не только нервозом, алкоголем, но и… — врач замолчал на секунду и выразительно пожал плечами. — Не смотря на прогресс в медицине, многое для неё, в человеческой природе, остаётся непознанным. Я не могу до конца понять причину невроза вашего сына. Одно я понимаю, что ваши взаимоотношения не назовёшь семейными и вам, обоим, необходимо расстаться.

— Я не готов с вами согласиться. — Андрей угрюмо смотрел на Краева. — Это всё его капризы. Не более.

— Господин Рунич, несколько дней ваш сын принимал настойку опиума! — резко бросил ему в лицо врач.

— Что? — беспокойство плеснулось в глазах Андрея. — Не может быть.

— И, тем не менее, это так. Вы же знаете, он долго находился в депрессии. Его можно понять. Арсений Андреевич оказался один на один с самим собой и своими проблемами. Разве вы не заметили, что последнее время он стал спокойнее?

— Его перестала мучить бессонница. Он работает, готовит рукопись к изданию. — Помолчав, спросил: — Он сам вам это сказал?

— Да.

Посмотрев на удручённое состояние Рунича, врач несмело добавил:

— Это моя вина.

— Как это? — мужчина грозно сдвинул брови.

— После второй попытки суицида, я посоветовал ему принимать «Лауданум». И это в крайних случаях! Только когда он сам почувствует, что теряет контроль над собой, при сильных головных болях или длительной бессоннице. Судя по всему, он не так меня понял.

— Он не хуже нас с вами знает, что такое опиум.

— Быть может, — пожал плечами врач. — Но не это сейчас меня волнует. Я хочу сказать, что сам воздух этого места тлетворен для вашего сына.

— Порой и мне хочется вышвырнуть его отсюда!

— Вы никогда не сделаете этого.

— Верно. — Андрей махнул рукой. — Как бы я не был зол на сына, он нужен мне здесь.

— Гляжу я на вас и удивляюсь. Странные вы люди. Вы терпеть друг друга не можете, и в то же время, жить один без другого, тоже не можете. Вы питаете друг к другу страшное чувство: любовь-ненависть!

— Арсений всегда был с вывертами.

— Ой, ли? — продолжил Александр Лаврентьевич. — Вы долгое время не обращали на сына, внимание. А ребёнок вырос и стал взрослым. И воспитали его не вы. Его воспитало ваше заведение. Распущенность, цинизм, пьянство — вот что оно привило вашему сыну. Удивляюсь, как ему удаётся сохранять в себе искру какой-то души и порядочности. Еще не всё потеряно, не всё умерло в нём. Потому, повторяю вам, немедленно уберите его отсюда! Иначе, я ни за что не ручаюсь. Проявите чуткость, — взволнованно убеждал Андрея врач. — Хоть раз в жизни, будьте к сыну милосердны. Иначе вы убьёте его.