— Не плачь, — услышала она его шепот. — Не надо.

Усилием воли они оторвались друг от друга и разжали объятия.

— Моя любимая…

— Господи! — её глаза с ужасом смотрели на него. — Что это было? Отчего так?

— Не страшись своих чувств.

Она встрепенулась, прогоняя наваждение и, быстро спросила:

— Как Арсений?

— Уже дома. Ещё слаб. Я надеюсь, он поправится.

— Я буду молиться за него, за тебя. Ты не представляешь, как я хочу видеть тебя счастливым!

— Да, да, конечно. Мы будем счастливы, Дашенька. Что Елена?

— Она в имении. Тоскует. Винит себя во всех бедах и несчастье с Арсением.

— Это не так! Увидишь её, скажи, я и он помним её. Всё прощено. Она должна быть спокойна.

— Я буду в Петербурге ещё три дня. Передай Арсению, если он сможет… если захочет, пусть навестит меня.

— Скажу.

Андрей протянул ей конверт.

— Вот. Отдай это своему зятю и Анне.

— Что это?

— Векселя, закладные и расписка господина Ушакова. По праву, это принадлежит им, а не мне.

— Андрей, но покойный Ушаков должен был тебе не малые деньги.

— Денежный долг старика Ушакова, Василий Антонович выплатил мне процентами за эти два года. Я не в претензии. Больше мы друг другу ничего не должны.

— Как благодарить тебя, не знаю.

Рунич задумчиво смотрел на неё. Дарья поняла его взгляд. Подобие улыбки, улыбки сквозь слёзы, мелькнуло по её губам.

— Неужели никогда, Андрей? — осторожно, не веря своим догадкам, спросила она.

— Не знаю. Наверное, — не сводя глаз с её лица, отозвался он. — Так будет лучше для нас. Для всех нас.

— Для всех, — печально повторила Даша, и глаза её медленно потекли слёзы.

Оставшись одна, наедине с невеселыми мыслями, Даша чувствовала, что тревога с души не ушла.

Наконец она может не бояться выходить на люди, не опасаться тюрьмы и бесчестья. Казалось бы — счастливое избавление, о котором она так мечтала — свершилось. Только радости нет в сердце и покоя это известие в душу не добавило.

Потому что… Андрей ушёл.

Она упала ничком на софу и долго плакала, уткнув лицо в подушку, чтобы никто не услышал её плача.

Она плакала об Андрее, о себе, о Елене и Арсении. Плакала о потерянном счастье.

***

Рунич вернулся домой и, открыв двери в кабинет, увидел сына.

Арсений стоял возле окна, и смотрел на улицу.

Весь день, ожидая возвращения отца, он сидел на полу, в своей комнате, среди разбросанных листов бумаги и тетрадей со стихами. Читал и опять перечитывал стихи для неё.

Зачем? Ведь все их он знал наизусть.

Прошлое. Всё это теперь – прошлое. И его надо уничтожить, чтобы оно не тянуло назад. Не мешало жить заново.

«Даже если я всё сожгу, сумею ли вырвать её из сердца? Или его тоже надо сжечь в пепел. Пепел… от него и так остался только пепел. Оно не живое».

На скрип открывающейся двери, сын оглянулся и, от Андрея не укрылась бледность его лица.

— Не спишь? — спросил он. — Сынок, доктор сказал, ты должен больше отдыхать. Тебе рано так много ходить.

— Сейчас лягу. — Арсений прерывисто вздохнул: — Ты видел неё?

— Нет. Елена не вернулась в Петербург. Она живёт в родительском имении. Она здорова.

Ступай к себе, отдыхай. Завтра я расскажу тебе о своём визите к господам Ушаковым.

— Я не смогу уснуть.

Рунич обнял сына за плечи.

— Не волнуйся. У неё всё хорошо. Видел сына Анны. Славный мальчишка. Их семья в порядке.

— Семья. Да, всё верно. Это их семья.

Понурившись, направился к дверям.

— Сынок.

Он обернулся. Увидев его потухшие глаза, Андрей нехотя произнёс:

— Даша хочет видеть тебя. Просила, как только тебе станет лучше, навестить её.

***

Маргарита Львовна с восхищением смотрела на преобразившуюся дочь.

Тоненькая фигурка Ксении отражалась в огромном зеркале в примерочной комнате Пассажа, самого модного магазина столицы.

— Великолепно! — не удержавшись, воскликнула Карницкая. — Тебе так идёт.

— Японский шёлк. — Девушка погладила ткань платья. — Мама, это очень дорого.

— Не думай о таких мелочах. Мадемуазель, — позвала она продавщицу. — Принесите, пожалуйста, шубку, из чернобурки, которую я вчера видела.

— Нет! — запротестовала дочь.

— Ты должна подчеркнуть свою красоту. — Не приняла её протеста мать. — К тому же в Париже, как и у нас, зимой — холодно. Это тебе пригодиться.

Ксения приложила к себе шелковое платье золотистого тона.

— Как ты думаешь, — мечтательно глядя на своё отражение, спросила она. — Ему понравиться?

Маргарита Львовна заглянула ей в глаза.

— Всё время думаешь о нём?

— Да.

Служащая магазина внесла в комнату заказ.

— Примерь. — Маргарита набросила меха на плечи дочери. — Какая ты у меня красавица!

Ксения грустно улыбнулась.

— Ну, что ты, доченька, такая печальная? — Маргарита Львовна погладила её по голове. — Всё прошло, успокойся. Конечно, ты переволновалась. Так много пережито за два года. Но всё прошло. Ты стоишь на пороге новой жизни. Обвенчаешься и уедешь с мужем в свадебное путешествие, а мы с Андреем будем вас ждать.

— Мама, я за Глеба переживаю.

— Ну, что же, милая, все мы ошибаемся. Тебе было необходимо выйти из-под гипноза Арсения Рунича, воскреснуть и вернуться к жизни. Глеб помог тебе. Так бывает. Прошлое, сейчас, для тебя не имеет значения.

Шагнув к зеркалу Ксения, вдруг побледнела и, качнулась.

— Дочка! — мать подхватила её под руку. — Что с тобой?!

— Голова закружилась и, всё поплыло перед глазами, — прошептала девушка.

Маргарита усадила её на стул и поднесла к носу флакончик с нюхательной солью.

— Вызвать доктора? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, нет, не надо! — поспешно остановила её Ксения — Я здорова. Просто волнение, духота, пережитое, бессонные ночи сказались на моём самочувствии. Мне уже лучше.

— И всё же нужно посоветоваться с врачом.

— Я покажусь Александру Краеву. Мама, пожалуйста, не беспокойся за меня. Я отдохну и, всё пройдёт.

— А покупки?

— Распорядись, чтобы их, курьером, прислали в дом к Руничам.

Госпожа Карницкая поспешила к хозяину магазина, чтобы расплатиться за купленные вещи.

***

Сидя за письменным столом, аккуратно причесанный, выбритый и элегантно одетый, Арсений что-то старательно писал. Увидев его не в домашней одежде, Ксения поинтересовалась:

— Ты куда-то уходишь?

— Да.

— В издательство? Я могу пойти с тобой.

— Нет. — Он поднялся из-за стола. — Мне нужно нанести визит в дом господина Ушакова.

— Ушакова? — упавшим голосом переспросила она. — Тебя пригласила его жена? Или…

Арсений промолчал.

— Она. — Ксения и без сил опустилась в кресло. — Она позвала и ты идёшь.

Он присел на корточках возле её кресла.

— Ксения, обещаю, я скоро вернусь.

— Да?

— Да.

Ксения растерянно, смотрела на закрывшуюся за ним дверь.

***

Маргарита Львовна в удивлении остановилась на пороге гостиной. В кресле сидел Глеб Измайлов.

— Глеб Александрович! — невольно вырвалось у неё. — Не ожидала.

— Здравствуйте, Маргарита Львовна, — голос Измайлова звучал глухо. — Мне захотелось ещё раз придти в ваш дом. Возможно, в последний раз.

— Отчего такой пессимизм? Вы знаете я всегда рада вас видеть.

— Где Ксения Сергеевна? — без обиняков спросил он.

— Она… она уехала с визитом к Руничам.

От её слов Измайлов весь поник, схватился за голову и всхлипнул.

— Глеб Александрович, — Маргарита тронула его за плечо. — Прошу вас. Не надо, чтобы прислуга видела вас в таком состоянии. Перестаньте.

— Простите. Почему она ушла к нему?

— Вы же знаете мою дочь!

— А я? Как же я?

— Её не переубедишь. Она жалеет этого безумца.

— Почему, почему Ксении нет со мною рядом?

Карницкая сочувственно вздохнула и промолчала.

— А он?

— Кто?

— Он! — воскликнул Измайлов. — Он, наверное, сейчас празднует победу! И самое ужасное, Маргарита Львовна, что он никогда по-настоящему не любил и, не любит её. Он не достоин Ксении!