Губы Хитаги на мгновение скривились, но она тут же изобразила на лице лучезарную улыбку и как можно беззаботнее воскликнула:
— А, поняла! Не волнуйтесь, Хан-сан, этого больше не повторится! I swear, — добавила она, и в её выражении появилась искренняя теплота.
Марибель несколько секунд испытующе глядела на Хину, а после коротко кивнула. Затем она словно впервые вспомнила, что в помещении ещё много народу, и смутилась, заметив на себе их любопытные и недоумённые взгляды. Чтобы замять эту неловкость, она торопливо заговорила:
— Возвращаясь к теме, я не уверена, что Кисараги-сан мог решиться на убийство. Из его повседневного поведения и из некоторых рассказов Ренко мне вообще показалось, что он боится людей.
— Ирису тоже будто боялась людей, но это не помешало ей убить Ууджиму, — как бы невзначай заметил Ёшики.
— О, делаете успехи, Кишинума-сан! — одобрительно заметила Эрика, даже не скрывая издёвку.
От её комментария Ёшики неприязненно скривился.
Тем временем Марибель некоторое время молчала, а затем неуверенно проговорила:
— Ну, у меня сложилось такое впечатление о Кисараги-сане — довольно безобидный человек…
— Кстати о впечатлениях и о двойном дне, — вдруг вступила в разговор Хитаги. — Я просто подумала: забавно, если на самом деле все эти годы с младшей школы Ууджима-сан резал руки из чувства вины перед кроликом или перед Ирису-сан. Кто знает — вдруг именно ради искупления этого греха он по сценарию Тау решился на убийство? — На лице Хитаги появилась загадочная ухмылка.
Все взглянули на неё со скептицизмом, считая подобное предположение крайне глупым. “Хотя кто знает, что могла выкинуть Тау…” — промелькнула мысль в голове у каждого из трёх союзников Хины.
— А вообще вопрос доверия к Кисараги сейчас очень даже актуален, — наконец произнёс Минато. — Ведь у нас есть его показания насчёт выстрела. Если он лжёт, то, скорее всего, пытается прикрыть себя, потому что убийца — он; если же говорит правду… — Минато выдержал паузу, во время которой убрал руки в карманы и тяжело вздохнул, а затем нехотя признал: — Получается, что круг подозреваемых расширяется до каждого из семнадцати человек.
Повисло тяжёлое молчание. Одноклассники отреагировали на его заявление по-разному. Ёшики в удивлении хлопал глазами, медленно осознавая всё новые и новые грани этого предположения. Марибель помрачнела, поняв, что она и её самый близкий человек в таком случае теряют алиби. На лице Хитаги застыло непроницаемое выражение, в то время как внутри она буквально кипела от раздражения. “Какая же ты всё-таки мразь — дать людям надежду, чтобы в самый ответственный момент её растоптать!” — с ненавистью подумала она, непроизвольно крепче стиснув кулаки. Эрика наблюдала всё это со снисхождением: её забавляло, как пошатнуло их дух такое простенькое несоответствие их теории. Она вспоминала, как оказывалась в подобных ситуациях сама. Только вот Детектива с большой буквы загоняли в самый дальний, самый сложный угол, из которого было практически нереально вырваться. И всё-таки она не сдавалась, не сникала и не прекращала думать, так как от этого зависела не только её жизнь, но и её гордость… А что эта четвёрка? Да, это ответственная игра, от которой зависит их жизнь, но у них есть возможность прийти к ответу, у них, несомненно, есть ещё множество нерассмотренных улик (дилетанты всегда цепляются за ненужные мелочи, отчего долго не видят жизненно важных). В конце концов, они ещё даже не попытались копать в новом направлении, а уже сникли! “Какой позор”, — подумала Эрика, качая головой.
— Итак, — наконец-то взяла себя в руки Хитаги, — раз уж у нас есть показания о двух выстрелах, давайте попробуем рассмотреть ситуацию, в которой их на самом деле было два. Тогда, скорее всего, утренний выстрел — отвлекающий манёвр. В пользу этого говорит то, что в “Файле Тау” не указано время смерти…
— … а также то, что я обнаружила на стене в комнате обработки данных, — вдруг подала голос Марибель. — Я ведь записала в уликах, что обнаружила там пулевое отверстие. Но вот что странно: пуля из него слишком сильно торчала. Этому я нахожу несколько объяснений. Первое — преступник попытался её зачем-то достать. Но это отметается практически сразу, так как, во-первых, слишком бессмысленно, а во-вторых, занимает драгоценное время. Другое же наиболее вероятное объяснение — в это отверстие попало две пули, и более поздняя вошла в него не полностью.
— Две пули в одно отверстие, да ещё и с таким промежутком между выстрелами? Ну и меткость! — присвистнула Хитаги и спросила, не обращаясь ни к кому конкретному: — Интересно, есть ли среди нас те, кто хорошо умел стрелять?
Против воли её взгляд упал на Минато. Тот нахмурился и довольно холодно поинтересовался:
— Намекаешь, что это мог быть я?
Хитаги даже немного опешила от того, насколько холоден был его тон. Она смотрела на него в упор, часто моргая, и Минато почувствовал себя неуютно. Подливала масла в огонь его “мысленная собеседница” — точнее даже, комментатор всех его действий, слов и даже размышлений. Он хотел просто спокойно задать вопрос Хитаги, но голос Эношимы вдруг решил ехидно напомнить ему, как на прошлом суде Супер Азартный игрок практически обвинила его в убийстве. От этого в Минато против воли зародилось раздражение, переросшее в полноценную враждебность к Хитаги. Именно поэтому в итоге его слова получились такими холодными и резкими. Это наваждение быстро спало, оставив Супер Повелителя персон с осознанием: власть Эношимы Джунко над ним уже настолько сильна, что её голос может влиять на его действия, его слова, на его мысли — возможно даже, однажды он сможет перестроить самого Минато изнутри. “Ну уж нет!” — решительно сказал себе Минато.
Минато провёл по лицу ладонью и, чуть успокоившись, проговорил:
— Возможно, из того, что я говорил раньше, у тебя сложилось неправильно впечатление, Хицугири-сан. Да, я действительно держал в руках пистолет и даже стрелял из него, но это было не обычное огнестрельное оружие. Пистолет — катализатор для призыва персоны. Ни я, ни кто-либо из моих друзей, тоже способных призывать персону (в том числе и Санада-семпай), не являемся умелыми стрелками, способными такое провернуть.
— Вот как… — понимающе протянула Хитаги, а затем кивнула, словно принимая его аргумент. “Ага, приняла, конечно!” — насмешливо зазвенел голос Эношимы в голове у Минато. Тот лишь коротко поморщился, потирая виски, словно от мучающей его головной боли.
Тем временем Ёшики в этой теории смутила одна вещь.
— Кстати, я кое-чего не понимаю… — осторожно начал он.
— Really? — не упустила случая издевательски переспросить Эрика.
Ёшики поёжился, но всё-таки продолжил:
— Допустим, первый выстрел убил Фурудо. — На этих словах он покосился на Эрику и со злорадным удовольствием заметил, как исказилось её лицо. — Но если убийца стрелял во второй раз, то это всё равно никуда не девает необходимость скрыться с места преступления. Почему же вы все тогда говорите, что два выстрела расширяют круг подозреваемых?
Девушки и Минато переглянулись, словно спрашивая друг друга, кому объяснить этот момент. В конце концов, не в последнюю очередь благодаря многозначительно шевелящей бровями в её сторону Хитаги, они решили отдать право Марибель. Супер Мечтательница не смогла не усмехнуться, глядя в лицо Супер Азартного игрока, а затем повернулась к Ёшики и объяснила:
— Ну, если после убийственного выстрела через некоторый промежуток времени раздался ещё один, то очень возможно, что он был отвлекающим манёвром и при нём убийца уже не присутствовал в помещении.
— Red herring, — добавила Хитаги.
— И каким же образом? — в сомнении нахмурился Ёшики.
Здесь Эрика не выдержала. Она уже некоторое время наблюдала за попытками Ёшики что-либо понять, но тут уже не утерпела, видя, что для остальных уже давно всё очевидно, и, бросив короткий взгляд на Тау, вдруг спросила:
— Кишинума-сан, вы когда-нибудь слышали про роман “Десять негритят”?
