День начинался как обычно. Патрульный офицер Рихард Штольберг выскочил из подземки, поежился под моросящим дождем и как можно быстрее зашагал в сторону участка. Дождь был не настолько сильный, чтобы доставать зонт, да и идти было недалеко - крыльцо он видел уже отсюда. На крыльце, окутанный облаком сигаретного дыма, маячил его бессменный напарник, Курт Ванделер.

С некоторых пор курить внутри участка было запрещено, и желающие подымить были вынуждены выходить для этого на крыльцо. Рихард считал, что заставлять выходить курить на улицу офицеров патруля, стойко несущих службу со всеми тяготами и лишениями - это просто издевательство. Но на мнение маленьких людей никто никогда не обращает внимания.

Дорогу ему преградил толстяк. Улыбающийся толстяк с пачкой всклокоченных желтых волос.

- Цирк шапито! - провозгласил он. - Великолепный цирк! Только одно представление! Не пропустите уникальную возможность!

Рихард быстро понял, что происходит.

- Отстань, Рихтер, - сказал он сердито. - Это абсолютно не смешно.

- Откуда ты знаешь? - удивился толстяк.

- Оттуда, - сказал Штольберг. - Ты можешь нацепить какое угодно лицо, но изнутри ты все такой же.

Толстяк махнул рукой и переключился на какую-то блондинку на высоких каблуках. Рихард не понимал, что в этом интересного, но Рихтер есть Рихтер. Каждый развлекается, как может.

Ванделер буркнул приветствие и подвинулся, уступая напарнику половину крыльца.

В открывшихся дверях появился Отто Кранц, напарник Рихтера. Он был уже без маскировки, поэтому Рихард узнал его сразу.

- Всем привет! - сказал он. - Дайте сигаретку! И кстати, там формовщики свободны.

- Покури, я пойду, - сказал Ванделер Рихарду. - Я уже накурился, а Рихтер еще не скоро угомонится.

Кранц подвинулся, пропуская Ванделера внутрь, получил от Рихарда сигарету, закурил ее и с наслаждением выдохнул табачный дым.

- Ну как оно? - спросил Рихард.

- Ужасно, - поморщился Кранц. - Они там будто с цепи сорвались. Мы гоняли всю смену, как электровеники, даже не присели толком. Пропади оно все пропадом, эта служба, эти дикие смены...

- Да, не повезло, - согласился Рихард.

- Готовьтесь, - засмеялся Кранц, - похоже, вас ждет то же самое.

Это была невеселая мысль. Ну что поделать, подумалось ему. Служба есть служба.

- Зато теперь пойдешь отдыхать, - сказал Рихард.

- Ага... Кило сосисок и цистерну пива, и спать... после такой смены можно только спать.

Рихтер тем временем пристал к очередной паре прохожих. Положительно, надо быть Кранцем, чтобы столько лет терпеть Рихтера. То ли дело Ванделер - серьезный, солидный. Спокойный, как угол дома.

Дождь почти перестал, из прорехи в тучах выглянуло несмелое солнце.

- Рихард, твоя очередь, - сказал появившийся в дверях голосом Ванделера. Штольберг оглянулся на него и прыснул от смеха. Перед ним стоял пожилой, полный мужик, с круглым одутловатым лицом и глазами навыкате, как у леща. Невозможно поверить, что этот облик может принадлежать блюстителю порядка.

- Чего ты ржешь? - сердито спросил Ванделер. Рихард только отмахнулся от него и проскользнул в помещение. Еще неизвестно, какая участь ждет его. Явно сегодня формовщики были в ударе.

За его спиной послышался смех Кранца.

- Ага! Вот и моя следующая жертва!

Лили Грубер, формовщица, приветливо улыбалась вошедшему. За ее спиной так же улыбались две новенькие девушки, которых он раньше не видел. Еще недавно Лили делала всю работу сама.

Штольберг уютно устроился в кресле.

- Только не так, как в прошлый раз, пожалуйста, - попросил он.

- Я никогда не делаю одно лицо два раза, - строго ответила Лили. Она немедленно занялась лицом, оставив новеньким более простую работу - руки. Рихард закрыл глаза и отдался во власть формовщицы. Ее прикосновения были аккуратными и точными. Мазок за мазком она наносила пасту на его лицо.

- Не вертись, не разговаривай, ты мне мешаешь! Вот так. Я пока расскажу тебе новости. Всплеск продолжается уже несколько дней. Ребята очень сильно устают, после смены просто валятся с ног. Я хотела пригласить Данни на вечер, ну знаешь, на рюмку чая... но он после смены сразу засыпает. Эх, никакой личной жизни.

Закончив с пастой, она взялась за инструмент. Паста медленно застывала и скрадывала ощущения, но он все равно чувствовал, как она чертит по его лицу, как скульптор резцом, придавая ему новую требуемую форму. Приблизительно то же самое в это время происходило с его руками. Правда, там работа была попроще. Паста наносилась только на кончики пальцев, а затем на нее помещались случайно сгенерированные компьютером отпечатки. Ему нравилась эта игра. Как будто ты становишься другим человеком на какой-то недолгий срок. Возможно, актеры, накладывая грим, чувствуют то же самое.

- Так, что у нас получилось?

Лили отступила на шаг, любуясь своей работой.

- Ты мне говоришь про личную жизнь, - буркнул Штольберг.

- Я тебе говорю, - согласилась Лили. - Ну да ты и сам знаешь.

Девушки, увидев его лицо, засмеялись.

- Что ты там со мной сделала? - забеспокоился Рихард.

Он встал и поспешно заглянул в зеркало, висящее на стене.

- О нет.

- Чем ты недоволен? - подмигнула Лили. - Это очень известный актер. И очень красивый.

- Угу, - недовольно ответил Рихард. - Аж чересчур.

- Да ладно тебе, это лицо покорило тысячи сердец.

- Из них женских не больше половины, - отозвался Рихард.

- Какой капризный, - рассердилась Лили. - Переделывать не буду. Марш работать!

- Ладно, - проворчал Рихард, - это только на одну смену.

Он спешно прошел по коридору, заглянул к Штайнмаеру, расписался в журнале и получил пистолет и линзы. Штайнмаер одарил его дружелюбной улыбкой. От этого настроение у Рихарда упало окончательно.

Направляясь к выходу, он думал о том, что никогда ничего не слышал про жену Штайнмаера. Впрочем, само по себе это не говорило ни о чем. Практически никто в патруле не был женат. Какая тут семья, когда днем и ночью на службе. Если под конец смены и начнешь думать о постели, то не о том, как затащить туда кого-то, а в лучшем случае о том, чтобы добраться до нее самому. Упасть и уснуть.

Остановившись у зеркала, он вздохнул при виде лица, и аккуратно вставил линзы. Мир сразу обрел привычный вид, Сотрудники патруля подсветились зелеными маркерами, сверху ползла бегущая строка с оперативными новостями. Поморгав, он настроил цвет глаз. В принципе, линзы могли придать глазам абсолютно любой цвет, в том числе и совершенно неестественный. Синий, зеленый, красный... хоть фиолетовый в крапинку. Но на службе злоупотреблять этим не полагалось. Достаточно, чтобы цвет немного отличался от настоящего. Рихард сделал себе красивые серо-стальные глаза и поспешно вышел на улицу.

Ванделер стоял в ожидании возле машины. Увидев напарника, он махнул рукой и полез в авто, на пассажирское сиденье рядом с водительским. Всклокоченный толстяк тоже заметил его и, оставив в покое прохожих, направился в участок. Умная электроника услужливо подсветила его зеленым маркером. Рихард сосредоточился на нем, и маркер раскрылся, открывая информацию. Юрген Рихтер, 31 год, патрульная команда ╧16, уровень благонадежности - зеленый. Рихард моргнул, и информация исчезла.

Ванделер в машине тыкал пальцем в коммуникатор. Блестящее устройство в его могучей лапе выглядело каким-то хрупким.

Рихард сел на водительское сиденье и завел мотор.

- Патрульная команда номер 17 заступила на смену, - сказал Ванделер в устройство. Коммуникатор одобрительно заморгал зеленым огоньком.

- Ни пуха, ни пера, - сказал Рихард.

- К черту, - отозвался Ванделер.

Коммуникатор звякнул и выдал первый адрес.