– И за Андо и Алана, конечно. Самая большая боль этой войны. Совсем мальчишки, жизнь только начиналась. Вот перед мисс Сандерсон, перед Офелией мне ответ держать. Ну что ж, я к этому готова.
– Ответ каждый держит за себя сам, - Андрес небрежно, но с ювелирной точностью наполнил опустевшие чашки поровну, - если речь о взрослых людях, а не о детях, конечно. А называть этих парней детьми ты никакого морального права не имеешь. Особенно Андо. По законам его мира - давай не забывать, что он только биологически землянин - он взрослый мужчина. У него семья. Он уже немного герой войны, знаешь ли, хотя там война была иного характера, большую часть времени. Он знал, куда шёл, знал, что делал, и он многое сделал. Да, отчасти он оставался потерянным, страдающим ребёнком, но только не в этом, не в этом. Алан - ну, возможно… Вся жизнь под материнской опекой, только это не его вина. Пожалуй, воин он не меньше, чем Андо, просто носить в себе такое всю жизнь и не свихнуться окончательно, не наложить на себя руки - это кое-чего стоит. И попросту - они-то ни минуты не сражались именно под твоим началом. Когда “Сефани” сбили, и им пришлось выживать в лесу, потом выбираться на континент - они это делали по необходимости и скорее уж тогда под началом Гарриетта. На тот момент, как сводный флот мятежных островов выступил против флота Бул-Булы, не было чёткой связи с Сопротивлением на континенте, не было даже ясного понимания, как там вообще дела… Они не твои солдаты, и ты не отправляла их на смерть. Андо сам отправился на выручку нашему кораблю, Алан сам громче всех голосовал за то, чтоб продолжать поиски вас с Аминтаниром. И за эту воронку ты тоже не отвечаешь ни в малейшей степени.
– Знаю. Да и… Кой чёрт, какой смысл искать, кто будет отвечать за всё? Такая вот цепочка получается - просто Алан и Виктор оказались на одном корабле, и встретились сера и селитра… Из-за этой ведь заминки мы и поймали сигнал лорканцев, так бы проскочили, и кто-нибудь другой слушал их рассказы о Наисветлейшем, и Аминтанир просто вернулся бы под отчий кров, потому что кому, кроме меня-дуры, оно было б надо… А потом вы вынырнули из этого Колодца и надо ж вам было ещё три дня упорно торчать, и дождаться, пока на вас напорется Гелен, и вы решили, не теряя времени, отправиться к Бриме, чтоб не с пустыми руками на Минбар возвращаться… Каждый каким-нибудь решением свой вклад внёс. Может, то просто меня гложет, что об Андо я вообще мало знаю. Особо не успели пообщаться. И вот - никогда не узнаю. Просто немыслимо, как при своей непостижимой силе он мог погибнуть. Хотя самая беспредельная сила не означает бессмертия. Хотя вообще… тут стоит вспомнить, почему мы так и не зазнакомились поближе, почему, будь он сейчас жив, я едва ли решилась бы его теребить. Не наша вина, конечно, что это стоит между нами…
– Если ты о…
– Ох же я свинья… Хотя, брюки центаврианские, им не страшно, сколько на них бревари было пролито… Нет уж, извини, ты сам, может, и считаешь великодушно, что всё это дело прошлого и нас не касается, надо преодолеть, надо жить дальше… А от всех такого же ждать как-то оснований нет. Двадцати лет ещё не прошло, это живая история живых людей. Я всегда была как-то вне этого, так сложилось, не могло иначе сложиться. Не только потому, что когда была война, я была ещё ребёнком… и способности у меня не проснулись ещё… Я слышала эту историю в общих чертах – как большинство простых людей на Земле, вернее, не простых как раз, мы-то с нашим положением могли позволить себе комфорт и безопасность. Помню, как-то за обедом… кто-то из гостей поднял эту тему – какой хаос тогда творился, сам понимаешь, торговля, все курсы попадали, они так страдали все… «Из-за этих чёртовых телепатов…». Мать, помню, резко оборвала говорившего, сказав, что телепаты телепатами, а она б на месте Литы тоже решила закатать Корпус под асфальт, и пусть кто-нибудь из женщин что-нибудь возразит… И знаешь… Тогда, в последнем сражении, когда я увидела Аминтанира в огне, мне показалось… Я просто вспомнила Литу в этот момент… Я не рассуждала особо, мне некогда было, это не какие-то связные мысли, просто чёткая вспышка: «Вам этот огонь вернётся». Конечно, это нельзя сравнивать, я не влюблена в Аминтанира. Но ты сам понимаешь, это то, что остаётся в душе навсегда, меняет её необратимо.
К горлу подступил ком – всё-таки до сих пор ещё её не отпускало это воспоминание… Тогда некогда было ужасаться, позже было не до того – а ужас этот внутри жил…
– Я ещё хотел спросить тебя - как это ты решилась расстаться с зажимом? Как-то это связано с Андо, или это… ты решила отказаться от поиска?
– От поиска я не откажусь, только нужен ли для этого зажим? Ничего особенного в нём как таковом не было, серийное производство, собрать такие по всему миру - на тонну, наверное, этот металлолом вытянул бы. Мы сами наделяем вещи значением, и вот он перерос своё исходное значение. Для них это важный символ, сокровище их новосозданного музея, святыня для грядущих поколений… Помнишь, как ты мне рассказывал, что у вашей организации флаг был рыжий? Как пламя, как её волосы… Это сильно, согласись – Лита в Венесуэле никогда не была, но её там знали… Не как человека пусть, как символ… Но думаю, это её устраивало, насколько она знала… Мне сложно даже осмыслить такое отношение. Но это что-то куда более мощное, масштабное, чем у меня. Это уже их, не моё.
Андрес задумчиво поболтал остатками жидкости в чашке.
– Там, в Колодце Вечности, мы все что-нибудь оставили. Кто что, мы беседовали об этом потом - не все со всеми, то есть, конечно. И я думал потом - а что оставила бы ты, окажись ты там вместе с нами?
Виргиния разгрызла кусочек мяса, который некоторое время катала во рту.
– А ты что оставил?
Соратник опрокинул в себя очередной богатырский глоток.
– Одиночество.
– Что?
– А ты думала - смысл был в оставлении какой-нибудь вещи? Ну да, мы вообще как-то мало об этом говорили, как-то в избытке было других тем. А лорканцы гораздо больше могли говорить о том своём откровении, которое их там накрыло. Они оставили там своё прежнее понимание бога.
– Определённо, интересное место… Даже жаль, что я там не была. Интересно, что я бы там оставила…
– А я вот рад, что ты там не была. Не всегда люди расстаются с тем, что им осознанно уже претит, что они готовы оставить, и только ищут подходящую мусорку… Блескотт - он, наверное, оставил там свои терзания из-за странных и неуместных чувств. Хотя возможно ли такое оставить… И мне моё одиночество было на самом деле дорого, хотя я и не могу сказать, чтоб я им наслаждался. Это казалось мне частью моей жизни, моей личности, слишком важной частью. И всё же я признал, что я готов сделать шаг в сторону от того, что привычно… От той депрессии, которая владела мной после войны, которая едва не уничтожила мою личность, распилив на что-то больное, невразумительное, хаотичное, не связанное ни во что жизнеспособное. Жизнь, превратившаяся в затянувшуюся агонию элемента, пережившего своё время, потерявшегося, ненужного, неприменимого, одиночество, которое даже не выбрал, а видел единственным вариантом существования… В этом, конечно, мне помог и Андо, как некий катализатор переосмысления. Кто ещё из нас - оставшееся не у дел оружие… Но он хотя бы своё одиночество оставил раньше меня. Это не самый лёгкий процесс, но нужный всё же. Но я не хотел бы, чтоб ты оставила свой поиск, как бы бессмысленно это ни казалось со стороны, это важно для тебя сейчас… Или свою безрассудность, граничащую с безумием. Вообще ничего… Да, я думал об этом, что это могло б быть - так, как думают о том, что не должно происходить. Так, как я иногда размышлял, кто как и когда может умереть, какой будет его смерть… Ты ведь понимаешь, это очень далеко отстоит от пожелания смерти. Ты очень цельная. Наверняка, ты посмеёшься над тем, что кто-то считает тебя лишённой внутренних разломов, но для меня это так.
– Не знаю. В самом деле, не могу сказать вот так с ходу, что я могла б оставить. То есть, наверное, это же не рассудочный выбор - вот это мне пока пригодится, а это ладно, забирайте, это что-то, что происходит само, да? Ну, откуда мне знать, что во мне произошло бы там. Но точно не отказаться от поиска, это определённо. За эти месяцы у меня была возможность много подумать-поанализировать… В смысле, возможностей-то как раз мало было, обстановка редко располагала к философии, но если это всё же случалось… При всех сложностях, которые я прекрасно осознаю - я всё ещё уверена, я хочу дойти до конца, я хочу знать. Знаешь, мой папка – я скучаю по нему иногда, очень сильно… Он любил меня. Если б у бреммейров были именно более привычные нам патронимы, это было б конфузом на самом деле. Мой папа не проявил во мне каких-либо своих сильных черт, он не был воином. Да и политиком… Мне кажется, в политику он скорее… играл, слишком ко многому относился наплевательски, и именно это, кажется, делало нашу семью крепкой. Он мог опоздать на заседание и объяснить это тем, что клёв уж очень уж хороший был, или что у него собака как раз ощенилась… И не дай бог ему б кто-то сказал, мол, нашёл важную причину! Как-то раз сказал Джефферсону, секретарю министерства культуры, что Джемма, наша собака, по его мнению, в его кресле принесла бы больше пользы. Это бы ничего, если б он это не с трибуны сказал… А, собаки это вообще тема отдельная… Гелен, да и Аминтанир, часто расспрашивали меня о родителях, так вот, я им рассказывала. Ехали они как-то… дай бог памяти, куда ж… На какое-то заседание, всея правительства континента… Как полагается, колонна машин, электромобили сопровождения, мигалки… Так вот, один из электромобилистов сбил собаку. Не насмерть, в смысле, собака крупная, полукровок ретривера. Бедро только сломала. Так он остановил кортеж, уволил того электромобилиста и развернул процессию в сторону ветклиники. В общем, газеты после этого месяц, что ли, не затыкались, видеофон у нас дома тоже… А у Джеммы так появился супруг. Скажи, какой нормальный политик так поступил бы? Он ничерта не понимал в том, что кому можно говорить, что нельзя. А может, и понимал, но ему плевать было. Мама как-то сказала, что из политиков прошлого он напоминает русского Хрущёва, разве что – не лысый… Они прекрасно понимали друг друга, по-моему, всегда. И даже ругались как-то… удивительно слаженно. В общем, знаешь, мне иногда даже… не то чтоб стыдно, но я чувствую, что очень сложно б было объяснить кому-то, чего же я ищу… зачем… ну, то есть, что меня не устраивает… Я стала именно такой, какая я есть, именно потому, что выросла в этой семье, потому что мои родители оба с юных лет умели чудить и многое мне спускали, я привыкла к вседозволенности… Я не боялась давать отпор, потому что ещё в двенадцать лет, когда одноклассницы-нормалки, недовольные тем, что я учусь с ними, начали провоцировать меня на конфликт, папа просто сказал: «Да дай им в глаз, и все дела». Я не боялась лезть в авантюры, потому что мама говорила: «Дочь, не бойся браться за то, чего не умеешь, помни, Ноев ковчег построен любителем, профессионалы строили “Титаник”.» Я – вполне их дитя, я этим довольна… Не знаю… может быть, есть что-то ещё. А может быть, опять же это моё… ещё ярче, чем у мамы, выраженное – лезть туда, где страшно. Я выросла в этой семье безбожницей, но это лучше, чем, может быть, если б у меня была та же религия, что у Виктора в начале нашего знакомства…
