А Аминтанир - достаточно понимает, на что соглашается? Гелен стал ему очень дорог за эти месяцы, но станет ли ему так же дорог этот чёртов Кодекс, чтобы снова пережить прикосновение огня? Хотя может быть, всё как раз наоборот, чем она думает, и огня он, заглянувший за край, больше не боится…
Кэролин чувствовала, что теперь храм встречает её как свою. Может быть, потому, что сама она узнавала ладонью, не глядя, каждую трещину и скол на мраморных колоннах, может быть, потому, что издали чувствовала, ещё не видя, приветственную улыбку Софинела.
– Ты рано сегодня, Кэролин.
– Мне не спалось. Почти совсем не спалось, а перед рассветом мне уснуть и не удаётся, давно.
– Час перед рассветом очень полезен для размышлений. О чём же ты размышляла, Кэролин?
Софинел не был фриди, не был телепатом вообще, но говорить с ним было удивительно легко. Он читал её мысли именно в старинном, почти забытом смысле этого слова, это было глубокое, отеческое понимание, порождённое возрастом, мудростью, опытом. Бесчисленные морщины на маленьком добром лице казались тёплыми лучиками, лёгкие, сухонькие руки, держащие её руки, излучали какую-то глубинную, единую для всех и всего нежность, что-то от самого истока понятия жизни, родственности, заботы. Она не могла бы думать, что таким мог бы быть сейчас её отец или дед, которого она едва помнила, но ей и не нужны были какие-то конкретные определения для своего отношения к старому жрецу, для его отношения к ней. Просто рядом с ним она чувствовала себя так, словно пришла в дом детства, сидела на кровати, на которой спала маленькой, грелась теплом очага и могла поведать все свои сомнения, все горести тому, кто всегда поймёт, всегда утешит.
– Я думала… обо всём. Хотя всю свою жизнь я была очень много предоставлена самой себе, о многом я смогла подумать только сейчас. Я искала… смысл. Нет, не причину, почему произошло то или иное, и даже не хорошее в этом… Потому что очень много вещей, в которых хорошее не найдёшь, как ни старайся… Но смысл должен быть всегда. Это самое главное. Важнее, чем достичь какой-то цели, важнее даже, чем достичь того, чтоб в твоей жизни происходило только хорошее, или хотя бы чтобы не происходило плохого. Когда шли месяц за месяцем, а вестей от Алана всё не было, когда «Белая звезда», ушедшая к границам изведанного, в который раз не ответила на вызов… я почувствовала, что совершенно потерялась. Я находила смысл, спасение в том, чтоб поддерживать миссис Ханниривер, которая стала за это время моей близкой подругой, я говорила ей, что «не отвечают на вызовы» не значит «погибли», что может быть, они потерпели аварию где-то, и их ещё найдут, обязательно найдут и вернут… Мы ведь знаем, сколько было такого – люди возвращаются через годы… Но я понимала – я сама уже не очень-то в это верю, я стараюсь, чтоб мой голос звучал убедительно, я старалась ей передать веру, а у меня ничего не оставалось. Когда прошло полгода, она решила вернуться на Землю, сказав, что, по-видимому, нет особого смысла в том, чтоб она прождала здесь ещё неделю или месяц. Но если для меня важно полагать своё пребывание здесь неким залогом их возвращения – то она понимает меня в этом. Зная, что мои более чем скромные средства подошли к концу, она оплачивала моё проживание, и продолжает оплачивать сейчас… Но она всё же уехала, и я снова осталась предоставлена сама себе. А быть одна я не могу, это я уже поняла. Кэролин говорила, что я всё время думала только о ком-то, чужими проблемами забивала свои, а мне хорошо бы научиться жить для себя. Я много думала над её словами… И поняла, что не смогу никогда. И дело даже не в том, кто и что мне когда сказал… Дело в том, что такая я есть. Такой уж мой смысл. Раньше я думала – это для того, чтобы не замечать свою боль… Теперь я понимаю, что чужая боль всегда страшнее.
Старый минбарец кивнул.
– Твоя боль не покинула тебя совсем, но уже не закрывает чёрной тучей всё твоё небо. Ты перестала себя винить за всё, чего не смогла – не защитила отца, не спасла возлюбленного, не уберегла сына. Ты поняла, что если бы даже точно знала, что не защитишь, не спасёшь, не убережёшь – ты всё равно была бы в их жизни, всё равно делала бы всё возможное. Но у них своя судьба. Мы становимся сильными тогда, дочка, когда понимаем, что не всё зависит от нас, что, может быть, несмотря на все наши старания, кончится всё плохо, очень плохо… но не сдаёмся, не уходим с пути, не перестаём делать, что должны. Только тогда мы понимаем, что, и насколько, нам нужно.
– Я стала приходить сюда, сперва ища утешения. А обретя его, выплакавшись, я стала искать смысл. Новый смысл. Мне нужно было найти смелость подумать, как жить дальше, если Алан не вернётся никогда. Я вспоминала о той женщине, Мелиссе, о том, как она превращала свою скорбь, свою веру в действие. О всех тех людях, кто, пережив потерю, обретали новый смысл в заботе о других. Новых близких. Я думала, что я бы так никогда не смогла… Но ведь именно это я делала всегда. У Кэролин есть Милли и Джо, которым она нужна, у меня же не осталось никого… Тогда я поняла, что просто должна кого-то найти. Кого-то, или что-то, что будет моим новым делом, новым смыслом – не ради того, чтоб забыться, не ради того, чтоб, помогая кому-то, компенсировать свои потери – а потому, что иначе не могу. И я стала приходить сюда уже за такой возможностью. Чтобы учиться у вас, помогать вам. Но мне, честно говоря, даже не нравится говорить «помогать вам», потому что это вы помогали мне. Что бы я ни делала – учила языки, читала священные тексты, прибиралась в помещениях храма или вместе с вами посещала больницы – я была счастлива. Я ничем не помогла бы Алану, если б просто сидела и скорбела в ожидании, я, конечно, и сейчас ему помочь не могу… но могу помочь другим, и я не могу отказываться от такой возможности. Я так благодарна вам. Вы, минбарцы, удивительный, мудрый народ. Вы называете вещи своими именами. У нас для того, чтоб посвятить жизнь служению обществу, надо пережить что-то значительное, что как бы оправдывает это, стать монахом или миссионером… Вы дали мне возможность быть самой собой. Теперь я знаю, чего я хочу.
Софинел улыбнулся, погладив женщину по руке.
– Я видел это в твоём сердце с самого начала, Кэролин, как только ты вошла сюда. Но важно было, чтоб ты сама увидела это.
– У вас найдётся для меня задание, Софинел? Такое задание, которое позволит мне… Не подумайте, что я не счастлива здесь, что всё то, что я здесь, под вашим руководством, делаю – это мало, или не удовлетворяет моему честолюбию, и если вы скажете, что всё должно идти, как идёт – я приму это. Но мне, пожалуй, хотелось бы большего. Сделать что-то такое – для вас, ещё для кого-то, для всех – что выразило бы полноту моей благодарности, что стало бы руководством в жизни, наполнило её смыслом…
– Кэролин, я думаю, что ты готова. Не знаю, сочтёшь ли так ты сама… Помнишь, были дни, когда я не мог приходить сюда для очередного урока, или не мог сопровождать тебя в наших обходах? Ты мало знаешь о внешней политике, о новостях… Кое-что слышала, конечно… Может быть, я упоминал, что Комитет, возглавляемый Деленн, сейчас оказывает помощь одному миру… Этот мир серьёзно пострадал – не от внешней агрессии, а от собственного неразумия. Около десяти лет назад моради избрали ужасный, гибельный для них путь. Они отреклись от всего – литературы, живописи, религии, науки, всего, что составляло их культуру, их духовную жизнь, и сосредоточились на том, что казалось им путём силы – военной науке, гонке вооружений. И не потребовалось войны ни с каким другим миром, они сами погубили себя. Однажды оказалось, что они изобрели слишком много слишком опасного оружия. Цепная реакция ядерных взрывов едва не уничтожила их цивилизацию, почти отбросила их в каменный век. Сейчас они бедствуют… Альянс узнал об этом случайно, но сразу организовал сбор гуманитарной помощи для них. Я предлагаю тебе отправиться с одним из кораблей в мир Моради. Им нужны не только продовольствие и медикаменты, не только средства для восстановления разрушенных жилищ. Им нужно утешение, доброе слово, слово о мире, о надежде. Ты получила неплохую подготовку здесь, и можешь стать миссионером в этом мире. Будет очень трудно – не только потому, что это мир, погружённый в руины, и не все погибшие погребены, потому что во многих городах некому их погребать. Они несчастны – и они обозлены. Ты можешь столкнуться с агрессией… Хватит ли тебе терпения и сил, будешь ли ты готова… что не все твои усилия дают плоды?
