– Это нормально, что я не могу поверить, не могу осознать, - остановившись произнес рыжий телепат, - Я буду делать то, что должен, буду делать это снова и снова, пока буду нужен. Но сейчас… Сейчас единственное, что я ощущаю - это пустота внутри. Её так много, как может быть так много пустоты? Внутри словно пробили огромную дыру. Я потерял Литу, потерял Байрона, потерял Г’Кара, Рикардо, а теперь еще и Джона… Все потери имели смысл… Все до единой, и я не должен думать, что я какой-то особенный, чтобы ради меня они сделали хоть что-то, хоть какой-то шаг, чтобы жить. Но Джон… Я не знаю, каких из богов мне нужно было умолять помочь мне. Может быть, я был недостаточно верующим, может быть, мой голос просто не стоит того, чтобы его слушать… Я молился мёртвому богу… Но ушедшие, совсем, навсегда исчезнувшие из нашего мира не отвечают на молитвы…
– Верить в силу молитвы могут те, кому ещё есть, на что надеяться. Нам - не на что. Мы остались посреди снежной пустыни, посреди войны, посреди чужого сектора космоса, и у нас один шанс из тысячи - выжить, выбраться, вернуться. Даже не знаю, стоит ли нам хвататься за этот шанс. Но если мы выжили там, в море - наверное, мы не можем просто упасть в этот снег и ждать, когда метель скроет всякую память о том, что мы были… Моя пустота другая, чем твоя. Пустота вместо тех слов, которые я должен сказать тебе, но их нет. Я не переживал ничего подобного, такой потери, такой тоски, боли… Я говорил тебе - бог должен услышать твою молитву, я говорил тебе - ты живой, ты имеешь право на счастье. А что я могу сказать тебе сейчас? Только то, что цель наша теперь так близка, та цель, которая привела нас сюда… Виргиния. Всего три мёртвых города отделяют нас от неё. Да, это не означает даже спасения с этой планеты, и тем более ни капли не осушает той боли, в которой тонешь ты теперь… Но это означает, что всё не зря, понимаешь? Мы сделали уже столько невозможного…
Снова ночь ощерилась чёрными изломанными зубами обгоревших домов. Ветер гулял из окна в окно, стёкол давно нет, снег лежит на подоконниках, дикие животные встревоженно поднимают головы, заслышав шаги и речь разумных. С весны тут никто не жил. И не понять, проходили ли здесь войска, всё занесло снегом, снег занесёт и их следы… В мёртвом городе застал их рассвет, и было решено, хоть снег и стих, не искушать судьбу, дать отдых усталым ногам и отогреться.
– Хоть один добрый, живой огонь разведём здесь. Ненадолго, естественно, но как обещание… Вернутся жители - кто живы, конечно… Ох, не для всех домов теперь найдутся жители! Ох, сколько домов осиротело! Сколько костей поглотили болота Второй земли, сколько поглотило море…
Засыпали под горестный шёпот заброшенного, неухоженного сада, повторявшего, верно, всё то же - не вернутся, не вернутся… Первым из всех Бул-Була сосчитал, сколько подданных в его владении - так много, оказалось, три миллиарда… Конечно, думали тогда многие, что ж ему, да и малым правителям до него, было жалеть, если тысячи-другой не станет - убыли-то и не заметно особо. Но иномирцев ведь, говорят, кого 5, а кого и 10 миллиардов - где-то помещаются все…
– Я рождён оружием огромной, разрушительной силы. Оружием, уже не нужным ни для чего, просто след тысячелетней, законченной наконец войны. Лита оставила мне всё, что могла, все программы, все способности. Кроме одного, самого главного ответа - как остановить смерть… И никто в этой вселенной не может дать мне этот ответ. Они не боги, они просто свет… Просто свет. А бога, который слышал бы молитвы и исполнял самое сильное, самое заветное желание, в этом мире нет.
– Те, кого мы любим, всегда уходят слишком рано. Это Джек сказал, о своей матери… Разве даже тысяча лет будет - мало? Виргиния говорила, последние месяцы жизни его отца были мукой для всей семьи. Он не хотел провести их в больнице, и дома пахло лекарствами, стояли стойки капельниц, и мать просыпалась от каждого его стона. Его смерть была освобождением, для него и семьи - ведь надежды на выздоровлением не могло быть… И всё же в день, когда Виргиния узнала, что отец умер… Даже зная, что это произойдёт со дня на день, не легче потом - солнце сменяет луну, а запах лекарств ещё держится, стоит эта капельница, которую так никто и не убрал, и всякие его вещи, которые он больше не попросит принести, и никаких стонов по ночам, этого человека больше нет, совсем, навсегда нет, никогда уже не будет…
– Хорошо, что я вижу сейчас вокруг - Бриму. Чужой, странный мир, как сон. Я не смог бы знать, как хрустальный замок, где ещё отражается от стен его дыхание, остался стоять, не разлетелся на тысячу осколков…
Вышли в путь на закате, шли за солнцем, весело переговаривались - ну, есть ведь и хорошее в ночных перемещениях, днём пеший отряд заметнее, уязвимее… Ещё один город прошли - увидели на подступах несколько брошенных машин. Не заводятся, видать, в бою выведены из строя. Ну да, бросил бы кто в здравом уме работающее что-то… Не понять, давно ли бросили - снежные наносы где до середины колеса, где и не видать совсем. Алая закатная полоса и бледнела, угасала вроде бы, и дразнила - как можно больше пройти, да если честно, на что тут надеяться, кроме как на собственные ноги? Конечно, пришельцам тяжелее - бримские ночи для них тёмные. А бреммейрам не понять, как это - когда есть два солнца, дневное и ночное? Побывать бы там, своими глазами увидеть эту сказочную картину, показанную маленьким пришельцем.
– Ну, здесь-то эти проходили точно, да недавно совсем. Вон, видите - снегу на поле всего ничего, земля чернеется… Это не нангим-ныог, это колёсные машины были, значит, основательно они отступали…
– Бежали на юг, от Выр-Гыйын, ясно же. Неуютно, однако, сидеть между нашими отрядами с той и с другой стороны. Вот смех, жалко, не увидели, как они удирали… А то бы наподдали ещё, чтоб быстрее бежали-то!
Вдали, в черноте приближающегося леса повиделись какие-то огни.
– Далеко вроде до города-то. Что это такое может быть? Может, они?
– Как-то вряд ли, чего б они тут сидели до сих пор? До снега проезжали ещё…
Клаукту-Дакта тронул маленького пришельца за руку, показал ему в мыслях картинку - как он идёт через поле разведать, что это там такое за деревьями. Может быть, враги? Тогда они нападут внезапно и уничтожат врагов. Может быть, друзья? Тогда кто-нибудь поможет им добраться в Акштемеш. А может, там сам генерал Выр-Гыйын, как знать?
Маленький пришелец покачал головой в знак отрицания, показал ответную картинку - как в разведку к лесу идёт он. Да, его белая кожа заметнее в сумерках. Зато он может слышать мысли, может издали понять, друг там или враг.
Перепаханная огромными колёсами земля ещё не полностью смёрзлась, ощутимо хрустит под ногами. Повезло Алану, конечно, в том, что размер ноги позволяет носить бреммейрскую обувь, Андо вот ещё на Северном континенте босым остался, и отморозил бы ноги, если б по-быстрому не сшили ему некое подобие обуви из шкуры какого-то подстреленного там животного. Правда, без подошвы получилось. Так что ноги всё равно мёрзнут, а кроме того - каждый камень чувствуется. По глубоким рытвинам, оставленным тяжёлыми колёсами военных машин, каждый шаг даётся нелегко. В снегу не разобрать их глубины. Напасть бы на какой-нибудь склад, где хуррское обмундирование найдётся. Правда, хурров сейчас на Бриме мало осталось. Почуяли, что дело серьёзный оборот приняло, решили переждать, посмотреть, чем кончится. Им-то какая разница, с Бул-Булой сотрудничать или с кем другим… Свои жизни вот только в чужом мире они терять не хотят. Несколько «военных консультантов» уже с камнями на шее бойцы Сопротивления в прорубь отправили, летом видно будет, добрая ли рыба народится на хуррском мясе.
– Алан, Алан, подожди. Не ходи один. А если тебя схватят?
– Не схватят. Отобьюсь. Ты бы не дёргался с места, в твоей-то горе-обуви…
– Я сильнее тебя всё-таки, если там вражеский лагерь - лучше мне и увидеть это первым. Чем меньше жертв, тем лучше…
В памяти обоих синхронно встаёт столб воды и огня на месте «Махатмы Ганди». А скольких потеряли на «Эйфории»? Этого они даже знать сейчас не могут. Но по крайней мере, Виргиния жива. Да, Виргиния ещё как жива, и это даёт ощущение, что хоть что-то в мире делается правильно, справедливо. Удивится ли она, когда узнает, что они всё ещё ищут её, всё ещё идут по следу?
