Проклятие. Он сам напросился на пулю, но даже дуэль не разрушила многолетней дружбы кузенов. Да и глупо было ссориться из-за женщины, которая стала впоследствии женой Тревора. Проклятие. Нужно было схлопотать пулю, чтобы осознать: будучи единственным ребенком, он не видел отличия братской любви от любви к женщине, с которой хочешь связать свою жизнь. Понимание пришло лишь после встречи с Дианой.

Кэмерон застонал, и звук этот эхом отразился от стен гостиной. Господи, как же он по ней скучал. Их брак являл собой союз двух сильных личностей, решавших все свои разногласия в постели. Или на полу. Или на берегу моря. Им совершенно не было дела до того, где заниматься любовью, когда выпадал подходящий момент. Жизнь тогда была хороша. Даже слишком.

Тяжело вздохнув, Кэмерон поднялся в свои покои. Он начал смертельно уставать от необходимости каждый вечер в одиночестве ложиться в холодную постель, а потом еще долго ворочаться с боку на бок. Только вот теперь его одолевали размышления о новой проблеме – дочери, внезапно свалившейся ему на голову.

Странно, но дверь в хозяйскую спальню была наполовину распахнута. Хотя Кэмерон отчетливо помнил, как щелкнул замок, когда закрывал ее сегодня утром. Он пожал плечами. Должно быть, горничная перестилала постель. Кэмерон подошел к каминной полке, на которой всегда лежали лучины и стояли свечи. Он зажег свечу, взял ее в руку и едва не споткнулся. На подушке, поблескивая золотой цепочкой, лежали его карманные часы.

– Черт бы тебя побрал, Алексия! – Кэмерон пересек комнату и взял часы в руки.

Откуда девочка узнала, что он съехал из отеля? Должно быть, она пробралась в дом, когда он отправился с визитом к мадам Олимпии. Но одно дело – воровать вещи, а совсем другое – бродить по городу с наступлением темноты. При мысли об этом по спине Кэмерона пробежал холодок. Он разразился ругательствами. С часами в одной руке и со свечой в другой он поспешно спустился назад в гостиную. Отодвинув стоящий перед диваном столик, он закатал ковер, поднял половицу и открыл тайник, в котором хранил часы.

– Она наверняка украдет часы снова, – пробормотал он. Кэмерон намеревался хранить дорогую ему вещь в этом тайнике до тех пор, пока не уедет из Нового Орлеана навсегда. Он вернул половицу на место, раскатал ковер и поставил на него стол, а затем схватил сюртук, жилет и галстук. Но, немного подумав, вновь бросил их на диван. Они не нужны ему там, куда он направлялся.

Жозетта сидела напротив брата, желая, чтобы он поскорее отправился домой. С помощью длинной ложки она размяла листья мяты и ломтики лайма, лежащие на дне бокала. Вдохнув божественный аромат, Жозетта сделала глоток.

– Больше наливать не стоит, иначе я не поднимусь в собственную спальню. У меня и так уже кружится голова.

Уголки губ Рене изогнулись в ленивой улыбке.

– Хотелось бы мне посмотреть, как ты будешь карабкаться по ступенькам в результате своей невоздержанности. Ты слишком скучно живешь.

Оставив слова брата без внимания, Жозетта сделала еще один глоток.

– Этот напиток отличается от тех, что ты готовил прежде.

– Чем же?

– В его вкусе присутствует… как бы это сказать… утонченность. Если, конечно, это определение можно применить к напитку. И пьется он очень легко.

– Все дело в роме «Братьев Гослинг».

Стоящий на низком столике резной графин почти опустел, равно как и кувшин с охлажденной травяной настойкой. По стенкам кувшина стекали струйки конденсата, исчезая в лежавшей под ним салфетке.

– Он прибыл вчера с Бермудских островов.

– С Бермудских островов? Но зачем привозить ром оттуда, когда и в Америке производят достаточное количество?

Рене сделал большой глоток.

– Дело в том, что напиток «Братьев Гослинг» считается лучшим в мире. Даже ты заметила его отличие от других. До вчерашнего дня мы никак не могли его заполучить.

Подняв бокал, Рене принялся изучать глубокий темный цвет напитка.

– Поскольку у тебя в подвале под соломой хранится завидный запас льда, я подумал, ты с удовольствием опустишь несколько кусочков в лучший из напитков.

На губах Жозетты заиграла еле заметная полуулыбка.

– Стало быть, ты принес этот чудесный ром, чтобы побаловать не только меня, но и себя?

Рене тихо засмеялся, а потом склонил голову набок и посерьезнел.

– Что с тобой, chère? Ты весь вечер витаешь в облаках.

Жозетта с трудом подавила тяжелый вздох.

– Ничего. Просто устала. У меня был довольно тяжелый день после визита к матери. А еще я очень боялась, что ты не сдержишь слово. Спасибо, что привез Алексию.

– Разве я когда-нибудь тебя обманывал? – Рене осуждающе пощелкал языком. – Ты же меня знаешь.

– Прости. – Жозетта не решилась рассказать о визите Эмиля Веннара. Почему вдруг это ничтожество возжелало купить магазин и лишить ее дохода? Чего он захочет потом? Заполучить ее дом? Потребовать от нее уехать из города? Жозетта уже сталкивалась с этим человеком и знала, что будет, если он получит отказ. Сначала он начнет намекать на неприятности, которые ожидают Рене и Бастьена. А если она будет упорствовать и дальше, ее братья лишатся жизни.

Веннар имел огромное влияние в Новом Орлеане. Жозетта и так уже продала ему активы мужа, после того как Бастьена поколотили в темной аллее, а Рене едва не погиб под копытами внезапно взбесившегося коня. Обоим тогда потребовалось на лечение несколько недель. Но что она будет делать без своего магазина? Он оставался единственным светлым пятном в ее никчемной жизни. Не считая Алексии, конечно. Однако рано или поздно племянница ее покинет, отправится жить к бабке или отцу. Как бы Жозетте этого ни хотелось, она не сможет вечно удерживать девочку при себе.

– Ты кусаешь губы, Жозетта? Что случилось? – В голосе Рене зазвенел холод, а слова падали резко и отрывисто. – Тебя беспокоит возвращение в Новый Орлеан отца Алексии?

– Не говори глупостей.

– Может, ты уже пожалела о том, что отправила девочку на его поиски, а?

По спине Жозетты пробежал холодок.

– С чего ты решил, будто я имею какое-то отношение к ее побегу?

Из горла Рене вырвалось недовольное ворчание.

– По дороге сюда Алексия болтала без умолку. Ты забыла, что я ей гораздо ближе, нежели родной отец?

Жозетта прижала пальцы к вискам и принялась легонько их массировать.

– Прошу тебя. Я сейчас не в том настроении, чтобы спорить. К тому же мне действительно пора в постель.

Откинувшись на спинку кресла, Рене внимательно посмотрел на сестру из-под полуопущенных век.

– Не забывай, что тебя вырастил я, а не мать. Я менял тебе подгузники и расчесывал волосы. Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Достаточно, чтобы понять: ты не совсем откровенна со мной.

Рене прав. Он знал ее лучше, чем кто бы то ни было, и это трогало ее до глубины души. Будучи всего на четыре года старше, Рене исполнял роль отца, которого у Жозетты не было. Он одевал и купал ее до тех пор, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы делать это самостоятельно. Рене никогда не приступал к еде, пока не накормит сестру. Это он, десятилетний мальчишка, правил лодкой в грозу и непогоду, чтобы отвезти Жозетту в школу.

– Всему свое время, Рене. Всему свое время.

Бум. Бум. Бум.

Жозетта подскочила при звуке громкого стука в дверь.

Рене поднялся со своего места.

– Кто это в столь поздний час?

О господи, только бы не Веннар. Как она объяснит брату его визит?

Стук стал громче.

– Я открою. – Рене обошел сестру.

Однако та вскочила с кресла и схватила его за руку.

– Это мой дом, и поскольку Вивьен сейчас нет, сама открою дверь.

Рене сдвинул брови.

– Non. Ты одета в пеньюар, и волосы распущены.

– Ты думаешь, мне есть какое-то дело до общественного мнения? Меня и так все считают мусором с болот, пытающимся выбиться в люди. Тебе известно, что по городу до сих пор ходят отвратительные слухи о том, что Луи умер от снадобий моей матери? – С этими словами Жозетта отпустила руку брата и направилась к двери.