– Поблагодаришь не ты. Я найду способ… если он прекратит меня раздражать.

Брук обернулась и обняла Алфриду, потому что нуждалась в утешении. Она не хотела оставаться в этом доме. Не хотела снова спорить с Домиником Вулфом. Даже с больным и раненым: уж очень быстро он раздражался.

– Если он не настоящий волк, все будет хорошо, – сказала Алфрида, нежно гладя ее по спине.

Поскольку никто из них не верил, что он настоящий волк, Брук знала, что Алфрида хочет ее ободрить. Она ценила усилия горничной, но понимала, что Алфрида зря старается.

По пути в поместье лорда Россдейла Брук цеплялась за слабую надежду на то, что если Вулф сразу не откажется на ней жениться, рано или поздно они смогут поладить. Теперь надежда рухнула, потому что она поняла, насколько глубока его ненависть ко всей ее семье.

Такая жуткая мысль и такое разочарование! Повстречайся они с Вулфом при других обстоятельствах, он мог бы ей понравиться. Он молод, красив, богат. И тогда их ждал бы совершенно иной исход. Возможно, даже ухаживание, если бы ее семья это одобрила. Нет, это вряд ли случилось бы, ведь он всего лишь виконт. Отец метил бы выше – не ради нее, но ради себя. Впрочем, какая разница, если Доминик презирал ее и был полон решимости заставить ее презирать его. Он ясно дал это понять.

Решив как можно скорее покинуть эту жуткую комнату, Брук направилась к лестнице.

– Волк ненавидит меня, – призналась она. – Хочет, чтобы я сбежала.

– Мы так и предполагали, – напомнила Алфрида.

– Знаю. Нелогично надеяться на то, что он с первого взгляда меня полюбит, а не возненавидит за то, что я сестра Роберта.

– Нет, просто оптимистично. Но если сбежишь, сама знаешь, что ждет тебя дома.

– Если сбегу, у моих родителей не будет дома.

– В таком случае нужно помнить, что бывают браки, по сути не являющиеся браками.

– Нужно притвориться?

Алфрида остановилась у подножья лестницы и пояснила:

– Возможно, пока слишком рано об этом говорить, но я имею в виду взаимное соглашение не спать в одной постели. Ты удивишься, узнав, сколько таких соглашений заключалось на протяжении веков, когда семьи, особенно благородные, роднились по причинам, не имеющим ничего общего с любовью и взаимным уважением, зато имеющим самое прямое отношение к земле, могуществу или богатству. Конечно, прежде всего необходим наследник, но как только эта цель бывают достигнута, муж и жена идут разными дорогами, даже живут каждый в своем доме, если сумеют достичь такого соглашения.

Брук подумала, что все это звучит невероятно многообещающе, но все же спросила:

– Это правда или ты просто пытаешься меня утешить?

– А утешить получилось?

– Значит, неправда.

– Чистая правда. Ты очень мало знаешь о светском обществе, потому что твои родители ездили в Лондон без тебя. Но моя мать работала в Лондоне до моего рождения, а потом вернулась в деревню. Она знала множество сплетен о жизни в большом городе и часто развлекала меня историями, случавшимися в богатых домах.

– Но если супруги ненавидят друг друга, зачем им такое соглашение?

– Муж все равно будет поступать так, как ему угодно, и ему будут безразличны чувства жены, если только он не опасается ее семьи.

Что же, это была очень мимолетная надежда. Она не прожила и одной минуты.

– Волк не боится моей семьи, – вздохнула Брук. – Скорее наоборот. Не удивлюсь, если из-за того, что сотворил мой брат, он захочет убить нас всех.

– Мы знаем, что он сотворил?

– Вулф сказал только, что винит Роберта в смерти своей сестры. Он так рассердился, когда я попыталась вытянуть из него что-нибудь еще!

– Это веская причина для дуэли, но еще более веская причина для ареста или казни твоего брата. Интересно, почему лорд Вулф не обратился к властям?

– Потому что хочет сам прикончить Роберта. Именно об этом говорят частые дуэли.

– Возможно, – кивнула Алфрида. – Мы можем выяснить, что случилось, расспросив слуг.

– Я спрашивала Гейбриела, но он ответил, что мне следует спросить Доминика. У меня такое ощущение, что никто здесь не желает об этом говорить.

– С тобой? Может быть. Но слуги развязывают языки в присутствии других слуг. Позволь мне попытаться, – предложила Алфрида и тут же спросила: – Так ты решила быть с ним собой?

– Я не собиралась, но он так меня рассердил, что боюсь, я не смогла скрыть свои истинные чувства.

– Должно быть, он спровоцировал тебя.

– Причем явно намеренно.

– Да, но это не слишком много рассказало о тебе, куколка, не так ли? Он не узнал, как легко тебя рассмешить, что ты не злобный человек и не станешь мстить, даже если месть будет оправданна, что несмотря на то, в какой семье ты родилась, у тебя доброе и чистое сердце.

– Предложение заключить фальшивый брак скорее всего его рассмешит, – вздохнула Брук. – Он будет мужем, который станет делать все, что пожелает, и который совершенно не будет принимать во внимание мои чувства. Кроме того, он вообще не хочет на мне жениться, что и дал понять. Все, о чем он мечтает, – мой добровольный отъезд, а это невозможно.

– Может, тебе нужно любовное зелье?

Брук изумленно моргнула и подавилась смешком.

– Такого просто не бывает.

– И все же есть травы, – а у меня имеется их запас, – который разбудит… Видишь ли, деревенские жители называют отвар, который я делаю из этих трав, любовным зельем. Потому что он вызывает желание, которое люди иногда равняют с любовью. Но если волк вдруг захочет уложить тебя в постель, возможно, он станет более благосклонно относиться к женитьбе и всему, что с ней связано.

– Он уже поцеловал меня, – призналась Брук.

– Правда?

– Но это всего лишь был один из пунктов плана, как меня отпугнуть, – пояснила она. – И он очень рассердился, когда ничего не вышло.

Алфрида подняла брови:

– Превосходное начало, куколка!

– Для меня. Не для него. Он определенно мне не противен. Я вовсе не возражала бы против такого мужа… если бы он не питал ко мне ненависти.

– Ты встретилась с ним только что. Мы пробыли здесь всего несколько часов. Ненависть со временем исчезнет.

– Это вовсе необязательно, Фрида. И нет, мы не дадим ему одно из тех зелий, о которых ты упоминала. В нем слишком много ярости, чтобы я хотела увидеть его желание. Боюсь, что его страсть будет напоминать ненависть, и тогда все может оказаться крайне неприятным.

– Мы просто будем иметь это в виду, как последнюю надежду, – подмигнула Алфрида.

Брук подняла глаза к небу, но тут же вспомнила о ране Доминика.

– Кстати, о твоих травах: не согласишься ли взглянуть на его рану, которую нанес Роберт? Она не заживает, и его одолевают жар и лихорадка.

– Если уж жалеешь каждую больную собаку, ладно, но сострадание к волку вовсе не обязательно, – фыркнула Алфрида.

– Сострадание – последнее чувство, которое я к нему испытываю, – возразила Брук.

– Почему же ты хочешь ему помочь?

– Потому что в этом случае он будет общаться со мной более спокойно и перестанет видеть Роберта каждый раз, когда смотрит на меня.

– Что ж, сначала мы должны пообедать. Чтобы дать ему немного времени вспомнить твой прелестный облик и понять, какое одолжение сделал ему принц-регент, – решила Алфрида и, обняв Брук за талию, повела ее по коридору. – Кроме того, не стоит так спешить его вылечить после того оскорбления, что он тебе нанес.

– Ты подслушивала у двери! – воскликнула Брук.

Алфрида ничего не ответила, только кивнула в сторону башни.

– Я говорю о комнате, из которой мы только что ушли. Это оскорбление, куколка, причем самое страшное.

С этим Брук была согласна.

– Обед – идея неплохая, – храбро улыбнулась она. – Думаю, за какие-то пару часов ему хуже не станет.

Кухню Брук и Алфрида нашли в западном крыле дома. Там суетились двое мужчин и четыре женщины, а также два юных поваренка. Двое Бискейнов, трое Коттериллов, один Джекман и еще двое, не принадлежавших к вышеперечисленным, работающим несколько столетий в большом доме. Но гостьи всего этого не знали, пока Алфрида не разозлилась при виде принесенного в столовую обеда.